Джулия Джеймс - Кое-что о тебе

– Так вот какой этот Мичиган. Неплохо.

Колин промолчал, залегла неловкая пауза. Блондин нервно переступил с ноги на ногу.

– Почему бы нам не потанцевать? – шепнул Паллас на ухо Камерон.

– По-моему, отличная идея, – согласилась та.

Они быстренько поприветствовали нового гостя и направились к танцевальной площадке, предоставляя парням свободу действий. Проследив за взглядом покосившейся через плечо спутницы, агент увидел, что Ричард, явно принимая на себя инициативу в разговоре, сел рядом с Колином. Тот по крайней мере прислушивался, а в какой-то из моментов положил руку на спинку стула собеседника. 

На этом месте Камерон довольно улыбнулась и повернулась обратно к Джеку. 

Паллас провел ее в дальний угол площадки, где можно было остаться с подопечной в относительном уединении, одновременно наблюдая за окружающими. Взяв за руку, Джек привлек Камерон в свои объятья, положил ладонь на обнаженную поясницу, притягивая ближе, и они начали танцевать. Партнеры идеально подходили друг другу: с этими высоченными шпильками ее макушка как раз доставала ему до подбородка.

– Спасибо тебе, – заговорила Камерон. – За все. Если бы не ты, у меня не было бы этого замечательного вечера.

– Жаль, что мы не оказались здесь при других обстоятельствах.

– Сложись обстоятельства по-другому, мы могли бы и вовсе тут не оказаться. – Она придвинулась ближе. – Я рада, Джек, что именно ты вошел тогда в мой гостиничный номер.

– Вот так перемена, – хмыкнул агент. – Две недели назад в номере «Пенинсулы» ты терпеть меня не могла.

– Тогдашний наш разговор прошел бы совсем по-другому, случись он сейчас. Прежде всего… мы вряд ли стали бы долго разговаривать, – грудным голосом проворковала партнерша.

– Камерон, я на пределе, – пробуравил ее взглядом Джек. – Осторожнее.

«Нет», – покачала она головой.

– По-моему, нам самое время уйти с церемонии.

– Если уйдем сейчас, пути обратно не будет. Ты моя на всю ночь.

– Обещаешь? – сверкнули аквамариновые глаза.

Ну, все.

Паллас ухватил ее за руку и сдернул с танцплощадки. Возле дежурившего весь вечер у главного входа агента Роулингса ФБРовец остановился и сообщил:

– Мы возвращаемся в номер. А вы с О’Доннелом должны будете присмотреть за вестибюлем «Башни», обоими лифтами и лестницей.

Ковровая дорожка вела в другом направлении, и Джек, выведя свидетельницу из шатра, потянул ее напрямик через лужайку к «Башне» – к их комнате.

– Здорово, – покосилась на спутника Камерон. – Твой коллега наверняка догадывается, чем мы собираемся заняться.

– При том, как ты сегодня выглядишь, каждый мужчина на этой свадьбе точно знает, чем я собираюсь с тобой заняться.

– Ух ты, это, пожалуй, самые эротичные слова, которые мне когда-либо… черт, я испорчу туфли. Каблуки застревают в траве.

Не сбавляя шаг, Джек подхватил ее на руки.

– Я могла просто разуться, – с улыбкой заметила Камерон.

– Не желаю терять время, пока ты расстегнешь эти чертовы ремешки.

В вестибюле Паллас поставил ее на пол, завел в лифт и нажал кнопку нужного этажа.  В ту же минуту, как створки закрылись, Камерон потянулась к спутнику. Он поймал ее за кисти, развернул спиной к своей груди и хрипловато пробормотал на ухо:

– Не сейчас, малыш. Я должен доставить тебя в номер в целости и сохранности. – Джек крепко удерживал ее руки, сомневаясь, что совладает с собой, стоит ей только прикоснуться к нему.

Подавшись назад, Камерон дразняще потерлась о телохранителя  едва прикрытой попкой.

– Ах ты ж, – гортанно рыкнул Паллас, подумывая о том, чтобы нажать кнопку аварийной остановки, задрать чертовке платье и овладеть ею прямо в лифте. Но как бы его ни сводило с ума жаркое видение Камерон, которая на своих высоченных каблуках опирается на стенку и постанывает его имя, пока он входит в нее сзади, в их первый раз вместе все должно быть иначе.

Джек наклонил голову и, не доверяя себе настолько, чтобы приближаться к манящему рту, поцеловал Камерон у основания горла, чувствуя под губами ее учащенный пульс.

– Помнишь, как я сказал, что главный здесь – я? Это касается и нынешней ночи. 

С лукавой улыбкой она закрыла глаза, выгибая шею, чтобы ему было удобнее.

– Это мы еще посмотрим.

«Посмотрим», – согласился Паллас. – «В ту самую минуту, как окажемся в номере».

Лифт звякнул, сигнализируя о прибытии на этаж. Створки разъехались, и Джек легонько шлепнул спутницу ниже спины, подталкивая к выходу.

Пока спутники торопливо шагали по коридору, все тело Камерон трепетало от предвкушения. Джек едва притронулся к ней, а она уже возбудилась до предела.

Паллас отпер дверь в номер и бросил ключи на столик в углу. Пока агент проводил стандартную проверку помещения, свидетельница обратила внимание, что гостиничная обслуга расстелила кровати на ночь, оставив приглушенный свет.  

Камерон положила сумочку на тумбочку и, когда ФБРовец закончил осмотр, повернулась к нему с мыслью, что задохнется от сгустившегося в воздухе напряжения, если Джек немедленно ее не поцелует.

Она ожидала, что Паллас ринется к ней и опрокинет на ближайшую кровать.

Но он этого не сделал.

– Пожалуй, твои киношные «стены Иерихона» будут в самый раз, – скрестил Джек руки на груди. – Правда, не сама стена, а тот эпизод, где я показываю тебе, как раздевается мужчина.

Температура в комнате подскочила так резко, что даже экран телевизора запотел.

– Ну давай, – выдохнула Камерон, – я вся внимание.

Первым делом агент снял пиджак, продемонстрировав наплечную кобуру, затем одним махом избавился и от нее, положил на стол и взялся за галстук. Ослабил узел, стянул – и зрительница с трудом подавила порыв перейти в атаку и сорвать с него остальную одежду.

Темные глаза сверкнули, но раздеваться дальше Джек не стал. 

– Извини, это ремейк двадцать первого века.

– И что же происходит в новейшей версии?

– Ты снимаешь платье.

Ах, так.

– Но под ним почти ничего нет, – обронила Камерон. Покрой наряда просто не оставлял выбора.

– Я на это и рассчитываю.

Взявшись за язычок вшитой сбоку молнии, она медленно потянула его вниз. Затем, не отпуская взгляд Джека, дернула завязку на шее. Платье лужицей стекло к ступням, и Камерон осталась только в черных шелковых стрингах.

И, само собой, в туфлях на высоком каблуке.

Ее соски съежились от прохладного воздуха гостиничного номера – а может, от горячего взгляда Джека.

Затуманенными от вожделения глазами он поглощал каждую клеточку ее тела, и Камерон никогда еще не чувствовала себя такой сексуальной – и смелой – как сейчас.

– Твоя очередь, – сказала она.

Расстегнув пуговицы, агент стащил с себя рубашку, оставшись в белой футболке, туго обтягивавшей мускулистый торс.

Желание потрогать его сделалось мучительным. Словно почувствовав это, Паллас пошел к ней через комнату. Пульс Камерон запредельно участился при его приближении, но Джек так и не коснулся ее даже пальцем.

– Теперь ты.

Камерон вынула из ушей длинные серебряные серьги «под старину», выбранные Эйми к наряду, и бросила их на пол рядом с платьем.

– Это жульничество, – заметил Джек.

– Но ведь на тебе в четыре раза больше одежды, чем на мне.

Одним стремительным рывком он сдернул футболку через голову.

– Так лучше?

О, черт… еще бы.

Камерон не спеша наслаждалась открывшимся зрелищем. Твердые мускулы… шесть кубиков накачанного пресса… легкая россыпь темных завитков на груди… Ей хотелось попробовать на вкус каждый его дюйм.

А потом, вынырнув из своих грез, заметила кое-что еще. Ясное дело…

Она забыла про шрамы.

Три года назад помощница прокурора читала в материалах следствия подробный отчет об аде, через который ФБРовец прошел за два дня в плену у подручных Мартино. Но она не подумала о физических следах, которые должны были остаться после истязаний.

Ее взгляд упал на знаки от сигаретных и электрических ожогов  на правом плече, скользнул по рубцам от ножевых ран на боку и под ребрами и остановился на круглом шраме размером с четвертак высоко под левой ключицей – от пули, которую федерал поймал при побеге. 

Камерон подняла глаза к лицу Джека. Он насторожено наблюдал, ожидая ее реакции.

Шагнув вперед, она положила ладони ему на грудь и нежно поцеловала отметины на плече, проделала то же самое со шрамом от пули,  наклонившись, провела губами по рубцам на боку. Затем, не в силах удержаться, пробежала языком вдоль темной дорожки, начинавшейся от пупка и уходившей под пряжку пояса.

Паллас дернул Камерон вверх, впился в глаза с неистовством, которое при других обстоятельствах могло бы напугать до смерти, потеснил назад, и когда она почувствовала под коленками край кровати, ей не потребовалось особого приглашения, чтобы тут же улечься.