Хелена Секула - Туз пятой масти

– Ты не пользуешься косметикой? – задал я не слишком последовательный вопрос. У меня мелькнула одна любопытная гипотеза, и хотелось как можно скорее ее проверить.

– Ну… иногда пользуюсь, но какое это имеет отношение к делу? – смутилась девушка.

– Но сюда ты заявилась, даже не подкрасив губы.

– Решила, что так будет приличнее. – Дорота невинно смотрела на меня.

– И всегда носишь косу, как примерная гимназистка?

– Нет… иногда закалываю волосы наверх.

– Если не затруднит, сооруди-ка такую прическу. Да и подкрасься, пожалуйста. Думаю, все, что для этого нужно, найдется в твоей сумочке.

Доротка удивленно посмотрела на меня, но подчинилась. Теперь она уже не выглядела наивной девчушкой, напротив, передо мной сидела надменная юная красавица. Вот хитрюга! Решила растрогать меня своей косой и ангельски невинным ликом.

Я велел привести персонал из забегаловки. Гардеробщик с барменом долго разглядывали девушку. Дорота хранила невозмутимость.

– Что за эксперименты, пан прокурор? – холодно вопросила она, когда мы снова остались вдвоем. – В них нет никакой нужды, я готова вам все рассказать.

Я улыбнулся ей и вышел вслед за свидетелями. Те единодушно объявили, что сходство поразительное, но в тот вечер все же приходила другая, та, что постарше.

У меня словно камень с души свалился, я даже устыдился, что мог заподозрить эту девочку в убийстве, но что-то тут было… Ведь даже мать подозревала собственную дочь, поэтому готова была взять все на себя, лишь бы отвлечь внимание от Дороты.

– Пан прокурор, около восьми Банащак уже был мертв. Я была там и видела его. Он уже остыл, – напряженно выговорила Дорота.

– Ты так хорошо помнишь время?

– Да, он позвонил ровно в семь и пригласил меня.

– Голос писклявый, невыразительный?

– Откуда вы знаете?.. Но это просто, я сама могу сделать такой трюк! – Она стянула с шеи шарф, сложила вдвое и обмотала телефонную трубку. – Вот!

– Зачем ты туда пошла?

– За признанием… – И Дорота начала свой рассказ.

В тот день, когда она услышала, как Банащак шантажирует ее мать, она запомнила прозвище – Жемчужина…

Вопрос с машиной Дорота ловко обошла, но я ее не перебивал. Но когда девушка сообщила, что избила Банащака и Омеровича, я не выдержал:

– Ну и врунья же ты!

– Это была метафора!

– Натворила глупостей, так хотя бы теперь не лги!

– Пан прокурор, я могу перечислить вам все статьи УК, которые нарушила, но не спрашивайте меня про моих сообщников! Полгода назад мне исполнилось восемнадцать, все, что я делала, я делала сознательно и готова… вот, видите! – Она бухнула на колени свой саквояж, извлекла зубную щетку, расческу и… пижаму.

– А Гиббон к чему? – Я изо всех сил старался не расхохотаться.

– Чтобы с ума не сойти от безделья!

– А потом что было?

– Шантаж на шантаж. Банащак сломался! Он ведь молодец только супротив овец… Мы должны были заключить сделку в «Омаре», но потом раздался тот проклятый телефонный звонок… «Приезжай немедленно, с матерью случилась беда!»

– И ты поверила?

– Как видите. Честно говоря, я страшно перепугалась. Я ведь чувствовала себя ответственной за ту кашу, что заварила. Сказала, что приеду, но без улик, если с мамой что-нибудь случится, мои друзья тут же сообщат все прокурору.

– И тебе не было страшно?

– Еще как! В жизни так не боялась! Но еще больше я боялась за маму. Знаете, если бы ее кто пальцем тронул, я бы разорвала его на части… Я даже ножик с собой захватила.

– Этот? – Я показал ей найденный у тела Банащака стилет.

– Да… Господи, а откуда он у вас?! – Удивление девушки выглядело искренним.

– Нож был найден на месте убийства. Дорота побледнела, глаза ее округлились от испуга.

– Я потеряла его, просто жутко испугалась и не заметила, как нож куда-то подевался… Так вы думаете, что это я его… – Дорота проткнула воздух пальцем и громко сглотнула. – Минутку, – вдруг воскликнула она, – но, если бы я его зарезала, на ноже была бы кровь.

– Успокойся, крови на нем не было. Ты отправилась к Банащаку совершенно одна?

– Нет. Но своих телохранителей оставила внизу. И не спрашивайте, кто это был, все равно не скажу. А признание я для него приготовила железное! – Она положила передо мной листок бумаги.

«Я, Владислав Банащак, работающий в Монополии…»

На листок легла стопка долларов и две колоды игральных карт, таких же, как пиковый туз, который нашли возле Марыли Кулик.

– Ну что мне с тобой делать? Только не воображай, что я растрогаюсь и вытащу тебя из этой заварушки.

– Я отсижу свое… а вдруг мне дадут условно? – Дорота с надеждой посмотрела на меня. – Только я очень вас прошу, пусть мама не узнает, что мне известно ее прошлое… Я ведь только ради этого все и затеяла…

– …Это очень просто, при фасовке часть спирта испаряется. – Ревизор знакомил меня с результатами проверки в Монополии в Езерной. – Поэтому предполагаются определенные нормы потерь, они колеблются от 0,001 до 0,1 %. Разумеется, фактические потери редко достигали верхней границы, в результате чего образуются излишки. Их и собирала шайка Банащака.

– А кто непосредственно отвечал за регистрацию фактической потери спирта?

– Халина Клим, начальник отдела технического контроля. Она проводила ревизию складов, проверяла качество, принимала готовый продукт и заполняла документацию.

– А какова тогда роль кладовщика?

– Он ежедневно сдавал отчет о наличии на складе продукции, подписывал накладные и пропуска на вывоз спирта с территории завода.

Халине Клим пришлось выздоравливать после неудавшегося самоубийства в тюремной больнице. Я арестовал ее еще до того, как получил результаты ревизии. Пани Клим была совершенно сломлена и казалась тяжелобольным человеком, однако только она могла объяснить, как краденые излишки спирта вывозили за ворота завода.

Она покорно назвала охранника, также состоявшего в шайке. Поколебавшись, Халина Клим назвала еще сопровождающего и водителя. Они много лет работали на заводе.

Вахтер попросту не регистрировал грузовик с краденым продуктом, а водитель с сопровождающим доставляли груз по указанному адресу.

Я арестовал всю троицу, а чуть позже и владельца подпольного цеха в Вилянове. Во время обыска у него нашли восемьсот литров спирта, большой запас бутылок с готовыми этикетками, пробки и машину для закатки.

Обыск не обошел и Казимежа Омеровича, но у него не обнаружили ничего компрометирующего.

А вот в подвале у Халины Клим выкопали металлическую коробочку, наполненную ювелирными украшениями и золотыми монетами. В самом низу лежали две колоды карт ручной работы, завернутые в кусок газеты. Одна колода оказалась неполной. В ней не хватало… пикового туза! Того самого туза, который был найден в сумке у Марыли Кулик… Значит, Омерович был причастен к гибели бандерши из Свиноустья…

Мы долго думали, что делать с художником. Я хотел задержать его сразу после ликвидации виляновской подпольной фабрики, опасаясь, как бы он не удрал. Вряд ли Омерович предполагал, что арестованные сообщники станут молчать и покрывать его. Но неожиданно аресту художника воспротивился начальник райотдела милиции. Казимеж Омерович был единственным человеком, который мог навести нас на парижские контакты Банащака. Я согласился отсрочить арест, однако выторговал оперативников, чтобы устроить слежку за художником. Кроме того, распорядился провести обыск в «Омаре» и повторный обыск в квартире Бригиды Костшицы.

– Теперь мы разве что ухо от селедки найдем! – изрек начальник райотдела. Он считал, что любовница Банащака входила в шайку и наверняка успела спрятать или уничтожить возможные улики.

Я же думал иначе.

– Ваш либерализм, пан прокурор, боком нам выходит! – с ядовитым удовлетворением заметил начальник райотдела, припомнив мне отказ арестовать эту даму сразу после смерти Банащака.

Мрачные предположения не оправдались исключительно благодаря талантам поручика из следственной бригады.

– Известно, что мы ищем деньги, а это уже много, – пояснил он.

Наш поручик был спецом по части обысков, перед ним не устояла ни одна полка, ни одна картина или доска для резки хлеба.

Он разделил квартиру на квадраты и принялся методично их обследовать, один за другим. В ванной его внимание привлекло большое зеркало. Самое обычное зеркало, какое продается в каждом хозяйственном магазине, со стеклянной полочкой и металлической подставкой под стаканы.

Отогнув верхние скобки, державшие зеркало, поручик отодвинул стекло. Между зеркалом и доской покоился пластиковый пакет, в котором оказалось около двадцати тысяч долларов.

Бригада Костшица совершенно искренне остолбенела, когда поручик положил перед ней доллары, извлеченные из-за зеркала.

– Я понятия не имела об этих деньгах и не знаю, откуда они там взялись, – твердо сказала она на допросе. – Про драгоценности, спрятанные в ящике под цветами, знала милиция, их нашла, но я и не скрывала, что они принадлежат Владеку…