Маша Стрельцова - Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!

Тихо — тихо мы с Лорой пересекли холл. Сонька, что стояла в столовой и доставала из тостера поджаренный хлеб — увидела меня, но я сделала большие глаза, и девчонка понятливо отвернулась. Мать в столовой, что располагается чуть дальше кухни, громко жаловалась Денису на то, как ей не повезло с дочкой. Со мной, то бишь.

А я тем временем спустилась в гараж, свистнула из Серегиного бокса навороченный мотоцикл, посадила сзади себя Лору, и поехала выручать папеньку. Пуповина меня вела просто безошибочно, я четко знала, где он. С такими мыслями я и направилась к колосовскому лесу.

Уехала я недалеко. На выезде из города меня остановил толстый гаишник и начал нудеть:

— А отчего без каски едем? А если авария какая? Каска — она ведь четыреста килограмм выдерживает!

Я толкнула Лору, та понятливо заулыбалась во всю пасть. Мне аж самой дурно стало.

Но бравому гаишнику все было нипочем.

— И на животное так же касочку надо б надеть! Каска — она ж четыреста килограмм выдерживает!

Лора тут же скуксилась, а я понятливо вздохнула:

— Сколько?

— Двести! — пожал плечами мужик.

А я с ужасом поняла, что сумочку-то я и не взяла! Пошарив по карманам, я нашла с превеликим трудом девяносто рублей, подала гаишнику и твердо сказала:

— Больше нет!

— Грабеж! — возмутился он.

— Да правда больше нет! — взмолилась я. — Дяденька, ну опаздываю я, ну не серчайте, а?

— Будешь должна, — сурово припечатал он.

— Всенепременно занесу должок, — кисло пообещала я и отчалила.

Завезли моего папеньку в лес на совесть. Я часа три петляла между сосен, пока наконец не почуяла — вон оно, рядом! Рядом родной мой папенька! Еще немного, еще чуть — чуть….

…И я выехала на опушку. Трава на ней была варварски истоптана, а посередине стояла крошечная избушка.

Я прислушалась.

Было как-то очень тихо, и лишь разноголосый храп разносился далеко окрест…

Соскочив с мотоцикла, я ласточкой влетела в избушку, обо что-то споткнулась и рыбкой полетела дальше, приземлившись как раз в аккурат поперек папеньки.

— …! — хором сказали мужики около меня. Особенно старался тот, об которого я споткнулась.

— Ой, доча, — пьяненько заулыбался проснувшийся отец.

Я кое-как встала, уперла руки в боки и сурово спросила:

— Что, пьем? А это кто такие? — едва заметным кивком я указала на трех мужичков, хмуро взирающих на меня.

— Так то Славка, Колька да Васька, доча, — не переставая улыбаться, сердечно поведал папик. — Охотники они. Вот, встретились тут, да немного за знакомство решили выпить, ты уж не ругайся…

Я внимательно посмотрела на этих… охотничков.

Три пропитые рожи так же внимательно смотрели на меня и тихо матерились. Я их понимала — приехала, весь кайф обломала.

— Спасибо вам, мужики, — вздохнула я.

Эх, кабы не они — пропал бы мой непутевый отец в лесной чаще…

А Лора, взвыв раненым зверем, вдруг ринулась к крошечному столу в углу избушки, лапой расшвыряла селедочные скелеты и мертвой хваткой вцепилась в…

— Мой нож! — завопил один из охотников. — Отдай!

— И правда отдай, — укоряюще сказал папик. — Я ить его Ваське подарил, нехорошо подарки забирать!

— Ррр, — Святоша стояла в углу с ножом в зубах, и было по ее взгляду понятно, что в данный момент она социально опасна. Загрызет, и не чихнет.

— Усмири свою собаку! — злобно бросил мне Колька.

— Волчицу, а не собаку, — огрызнулась я. — Охотник, называется. И вообще — что вам, ножа жалко?

— Подарок! — припечатал Васька.

— Ладно, сейчас я с ней поговорю, — со вздохом согласилась я, подошла к Лоре и спросила: — Ну что ты в этот нож вцепилась? Мало тебе ножей?

Лора отчаянно закивала головой, жалобно заскулила и как-то странно закосила глазом. Прямо на рукоятку.

Я присмотрелась. Потом еще раз, будя смутные воспоминания. После чего спросила ее:

— Это то, что я думаю?

Лора закивала так, что мне стало тревожно — кабы голова не отвалилась.

— Пап, ты этот нож где взял?

— Так в лесу нашел, — с готовностью ответил он.

— Прямо так в лесу ножи и валяются? — усомнилась я.

— Да он во пне торчал, я и взял. Думаю — пригодится. Я ж, доча, однажды просыпаюсь — чу! — а вокруг меня е-елки, а рядом пень, весь ножами утыканный… О, думаю — допился. А потом смотрю — и правда елки, правда ножи. Как оказался, зачем — ничего не помню. Ну, я взял один ножик на всякий случай — мало ли, боровичок какой срезать, да и пошел. К ночеру вот на мужиков наткнулся, на радостях ножик и подарил.

— В общем так, — решительно сказала я. — Те ножи в пеньке принадлежат вот этой волчице, ясно? Так что дарить ты их права не имел, мужики, уж извините.

— Да ладно, все равно ведь не отдаст, — расстроено махнул Васька на оскалившуюся Святошу.

— Ну, все хорошо, что хорошо кончается, — довольно заключила я, в который раз поражаясь промыслу Божьему. Это ж надо — если б мы папеньку не нашли — не нашли бы и нож. И быть бы Лоре весь свой век в волчьей шкуре.

Пока отец прощался с собутыльниками, я смотрела на скулящую Лору и думала. Дэн меня после второго за день побега свяжет веревками и никуда не отпустит, да и бедная Святоша совсем в волчьей шкуре измучилась. Лето ведь, жарко поди животине.

И потому поехали мы не домой — поехали мы к пеньку. Мы с папенькой — на мотоцикле, осторожно лавируя между сосен, а Лора — счастливо повизгивая, скачками неслась впереди и показывала дорогу.

И когда я выехала на полянку — она уже в нетерпении носились кругами около пенька.

«Ну быстрее же, быстрее!» — так и слышалось в ее скулеже.

— Ну точно, тот пенек, те елки! — восхитился папик, озираясь вокруг.

А я воткнула недостающий нож в пенек и выжидающе посмотрела на Лору. Очень уж хотелось посмотреть — как она все же кульбит-то над пеньком делает, а?

Святоша же потупила глаза, и показала хвостом на елки.

— В смысле — мне уйти, что ли? — нахмурилась я.

Святоша кивнула и хвостом указала и на папеньку.

А, точно, она ж совсем… голая останется после оборота.

Голая…

Меня мороз пробрал до костей. Господи, а одежки то ее, черные хламиды — я утащила!!!

— Отец, — слабым голосом сказала я, — пошли-ка, выйдем.

— Куда? — наивно поинтересовался он.

— Туда, — вздохнула я и потащила его в кусты.

Усевшись на поваленное дерево спиной к полянке, я придирчиво осмотрела папеньку.

— Доча, а ты чего это так смотришь? — поинтересовался он.

— У тебя майка под рубашкой есть?

— Есть, — покладисто согласился отец.

— Тогда давай рубашку, — велела я.

Папик беспрекословно ее снял.

Ладно. Сверху мы ее прикроем. А нижний этаж???

Подумав, я пришла к выводу, что мне ничего не остается, как отдать свою летнюю юбку Лоре. В принципе, мне крайне не нравилась мысль остаться в одних кружевных шортиках. Но, с другой стороны, выхода нет, Лоре папина рубашка снизу вообще ничего не прикроет, не могу же я ее в таком виде в город везти. А шортики — не стринги, можно сделать вид, что так и надо, последний писк моды. Да и темнеет, авось никто и не поймет.

Придя к такому выводу, я закричала:

— Святоша! Ты там все?

— Все, — скорбным басом донеслось с поляны.

— Простыла, что ль?

— Здоров, — коротко ответила она. — Но гол, аки младенец, и если Господь не пошлет одежд…

Охнув, я ринулась на поляну, и тут же попятилась:

— Из-звинитте.

На пеньке была не Святоша. На пеньке, прикрывая ладошками причинное место, сидел… диакон Филарет!!!

Отдышавшись, я жалобно спросила:

— Ну как же так-то, батюшка?

— Пьян был, — сварливо ответил он. — Вы ж меня напоили, бесовки, когда размораживали!

— И что из этого?

— Так вот я и решил доказать, что учения ваши дурные и бестолковые. Пошел в трапезную, спер…эээ, то есть взял двенадцать ножей, да и пошел в лес, искать пенек.

— Но ведь пенек километров за десять от собора! — возопила я. — Что, так просто пошли и нашли этот пенек?

— А то только Господь ведает, как я тут оказался, — степенно ответил Филарет. — Мне так показалось — что недолго шел, а вот поди ж ты…

— Батюшка, — смиренно осведомилась я. — А вы скажите — как же вы кульбит-то делали?

— Да никакого кульбита я не делал, — рассердился он. — Разбежался да и перепрыгнул. Лучше скажи — одежа где?

— А то Господь только ведает, — огрызнулась я. — Могу предложить отцову рубашку и мою юбку.

— ЧТО???

— А больше нет ничего, — оправдывалась я.

— Боже, да за что ты мне такое наказание послал? — нервно сокрушался батюшка.

— Могу предложить либо юбку с рубашкой, либо голым в город возвращаться!

— Господь повелел не облачаться в женскую одежду! — громыхнуло с полянки. — И от завета сего — не отступлю!