Дарья Донцова - Путеводитель по Лукоморью

И что же он увидел? Тело женщины на земле, мужчин, которые пытаются его поднять, а главное, зеленые туфли, валяющиеся рядом. Зеленые туфли! В мозгу Ильи Николаевича моментально оживает другая картина, и ему кажется, что он сейчас снова в гостиной и видит, как умирает его обожаемая дочка Ирочка. Вид туфель деморализует несчастного, он спешно катит к дому, и тут проявляется сиделка. Богданов боится Валентину, та заботлива лишь при посторонних, но, оставшись с беднягой наедине, может отвесить ему оплеуху. Валентина незамедлительно дает подопечному пару затрещин, увозит его, не зная, что за сценой тайком наблюдает Фаина Максимова, явившаяся в дом мэра за очередной «данью». Вечером Илье Николаевичу удается снова ускользнуть от своего «цербера», он вкатывается в столовую, где сижу я с Буркиным и компанией… Ну да остальное известно.

Я оперлась руками о колени и чуть подалась вперед:

– Жена Сердюкова умная женщина. Поняв, что «выступление» Богданова может произвести плохое впечатление на гостью из Москвы, Варвара дает понять мужу, что нужно переключить ее внимание, и отправляет Игоря Львовича и вас «за шалью». А через считаные минуты в столовую входит Ирина, супруг же возвращается с пустыми руками. Фекла, роль художницы играли вы?!

– Верно, – кивнула Шлыкова. – Как вы догадались?

– Зачем посылать за платком двоих… – скривилась я. – И, полагаю, «исполнялку» из машины мне тоже дали вы?

Фекла снова кивнула, а я продолжила расспросы:

– У Ильи Николаевича действительно случился новый инсульт?

– Да, – подтвердила Шлыкова, – его отвезли в больницу, но прогноз плохой.

– Конечно, – пробормотала я, – человек во второй раз пережил смерть обожаемой дочери. Что же произошло с Людмилой? Почему она выпала из окна?

Шлыкова поежилась.

– У Люды была гипертония и вегето-сосудистая дистония. Владимир Яковлевич прописал жене таблетки, которые требовалось глотать по утрам. Обоев любит повторять, что сейчас стыдно страдать от повышенного давления, оно в большинстве случаев хорошо корректируется медикаментами. Но Люда была такая безалаберная! В понедельник слопает лекарство, во вторник-среду-четверг забудет, а в пятницу спохватится и двойную дозу – хвать! Владимир Яковлевич ее очень ругал, говорил, что дозировка строго рассчитывается по весу, и вообще ни с одним препаратом нельзя пропускать прием или «догоняться» удвоенной дозой. А от дистонии Обоев велел пить ей другое средство, которое уменьшает головокружение. Но только жена его так же принимала. Сколько раз Людмила на моих глазах вдруг пошатывалась, или ее от стены к стене кидало, а пару раз она даже падала. А еще она частенько требовала: «Откройте окна, воздуха не хватает, жарко очень». Но спустя минуту заявляет: «Ужас как холодно, меня трясет». Так вегето-сосудистая дистония и проявляется – человеку то дышать нечем, то его в ознобе колотит, и голова кружится. Сейчас все думают, что Людмила в очередной раз свои лекарства не приняла или, наоборот, тройную порцию слопала, распахнула окно, ее повело и – бумс!

– Мда, логично… – протянула я. – А где тело несчастной?

Шлыкова обхватила плечи руками.

– В надежном месте, в морге больницы. После вашего отъезда Людмилу похоронят.

Я привстала.

– Зачем прятать труп, если смерть не криминальная?

Фекла расправила на коленях юбку.

– Максим Антонович так велел. Сказал: «У Таракановой репутация бабы, которая везде сует свой нос. Услышит, что Люда из окна упала, ни за что не поверит в несчастный случай. Мы от литераторши тогда вообще не избавимся, начнет тут копать. Постараемся ее назад отправить, а Люду погребем после того, как на дороге пыль за машиной Арины уляжется». Но вы все никак не уедете.

Я иронично усмехнулась, а Шлыкова продолжала:

– Мне велели подготовиться как следует и сегодня во время полдника снова изобразить перед вами Ирину. В прошлый раз за ужином мне все спонтанно делать пришлось, поэтому я лишь показалась и ушла, а сейчас должна буду вам отвечать. Пока новую Богданову не нашли, я ее заменю. Понимаю, о чем вы думаете! Знаете, у врачей все люди больные, психиатры считают окружающих сумасшедшими, учителя полагают, будто мир состоит из двоечников и отличников. Вы пишете криминальные романы, вот и думаете в первую очередь об убийстве. Но ее смерть и правда несчастный случай. Зачем кому-то убивать Людмилу? Ну да, она обожала покупать одежду, бижутерию, а потом ходить по городу, демонстрируя новинки. О жене Обоева сплетничали, несли глупости, вокруг ее имени роились слухи. Люду недолюбливали в основном, конечно, бабы, которые ей просто завидовали. Как же, торчит дома, не работает, сорит деньгами мужа… Покажется Владимир Яковлевич в больнице с озабоченным лицом, народ давай шептаться: «Вот несчастный мужик! Опять с супругой поругался, та всю семейную кассу в ЦУМе-ГУМе оставила». Но на самом-то деле все было не так. Людмила просаживала свою зарплату, ту, что ей Буркин платил. И она хорошо работала, всегда четко выполняла указания Максима Антоновича, ни разу не подвела его. С мужем не ругалась, у них, наоборот, отношения окрепли, ни разу после того, как Люда стала изображать Ирину, супруги не повздорили.

– Вы это уже говорили, – попыталась я остановить Феклу.

– И еще сто раз повторю! Короче, незачем было лишать жизни Обоеву. Да еще в день вашего приезда в город. Все наши буквально на уши встали, чтобы вы ничего не заподозрили. Только новой Богдановой пока нет, а вы уезжать без интервью не хотите. И вы сами говорили про Илью Николаевича. От него столько проблем, столько денег на его содержание идет: сиделка, лекарства, всякие процедуры. Намного проще сдать Богданова в приют, он по документам одинокий инвалид, государство обязано его под свое крыло взять, но Максим Антонович с ним возится. Почему? Ответ один: мэр интеллигентный человек, не способный бросить друга в беде. А Фаина? С Максимовой было заключено устное соглашение, ей выплатили большие деньги за то, что актриса-пьянчужка с сыном разыграли спектакль. И домик на Льва Толстого Фае даром достался, живи себе не хочу. Буркин не стал бабу из города гнать, распорядился ей продукты давать. Почему? И снова тот же ответ: Максим Антонович интеллигентный человек. А если б хотел от Фаины избавиться, давным-давно велел бы ее убрать. Получается, столько лет ее кормил, а сейчас пожар устроил? Наш мэр не способен на убийство.

– Он мошенник, – отчеканила долго молчавшая Зинаида Борисовна. – Махинатор-комбинатор.

Фекла вздернула подбородок.

– Не для себя старается! Посмотрите, как город расцвел, народ разбогател. Знаю, вы не любите Буркина, но будьте объективны.

– Сама глаза раскрой! – ринулась в бой Руднева. – Кто особняк отгрохал? Машины шикарные себе и Катьке купил? Девчонка ходит в шубе из соболя, по кольцу с брильянтом на каждом пальце! Сколько Сердюковы, Матвеев и Буркин себе нагребли? Один Обоев приличный, денежки в клинику несет, но это не оправдывает мошенничества.

– Хотите, чтобы город снова впал в нищету? – воскликнула Фекла. – Мне все равно, сколько у кого миллионов или хоть миллиардов, но и простым людям сейчас живется хорошо.

Только я хотела прервать спор, как раздался звонок в дверь.

– Зинаида Борисовна, вы кого-то ждете? – насторожилась я.

– Нет, – пробормотала Руднева.

– Нельзя, чтобы меня тут увидели, – занервничала Фекла.

– Сидите тихо, – приказала хозяйка и пошла в прихожую.

Спустя мгновение мы услышали ее голос:

– Кто там?

– Тетя Зина, открывайте, это я, – закричали с лестницы. – Мы с Валериком к тебе сюрпризом, гостинцы из Москвы привезли.

– Погоди, Аля, – ответила Зинаида, – сейчас впущу, только оденусь, в ночной рубашке я.

– Хорошо! – заорала нежданная посетительница.

Руднева быстро вернулась к нам.

– Это дочь моей лучшей, ныне покойной, подруги. Она любит со своим сыном снегом на голову свалиться. Фекла, уходите чердаком.

Жена Вадима быстро встала и на цыпочках прокралась в холл. Я, тоже соблюдая осторожность, двинулась за ней. Открыв шкаф, мы поднялись в башенку, Шлыкова распахнула дверь, и передо мной снова появились ступеньки.

– Там чердак, – произнесла Фекла, – пройдем через него и спустимся по пожарной лестнице. Не бойтесь, она удобная. Не железная, не снаружи здания, а обычная, внутри дома. Выйдем через задний двор. Он крохотный, всегда пустой. Жильцы черным ходом никогда не пользуются.

Когда мы очутились внутри пыльного, заваленного всякой ерундой чердака, я, шагавшая позади, воскликнула:

– Какая у тебя махрушка! Желтый пион… У Марты есть похожая.

Шлыкова остановилась и неожиданно гордо сообщила:

– Это мое хобби, я делаю разные аксессуары – браслеты, сережки. Но наибольшим успехом пользуются резиночки для волос.

– Очень красивые, – похвалила я. – А мне можно купить?

– Я их не продаю, – улыбнулась Фекла. – Какого цвета хотите?