Андрей Евпланов - Змеюка на груди

— А этот твой Афанасий действительно фрукт, — подвела черту под свой отчет Роза Марковна. — Он знает больше, чем говорит, но помогать хозяину не хочет. Кстати, аванс он мне таки выдал и ваш паспорт вернул. Я купила продукты. Сегодня приготовлю рыбу-фиш. Вы любите рыбу-фиш?

— Как вам удалось приручить этого костолома?

— Самвел хороший мальчик, такой вежливый. Все рассказывал мне про свою маму. Она у него живет в деревне. Он ей высылает деньги. Там у них в Армении сейчас такие трудности… Пенсий не платят, работы нет. Ой-ой, и за что только на людей такие напасти.

Рыженков встретил приятелей в трусах и в майке. Он жил в довольно просторной, но страшно запущенной квартире. В последний раз Фима был у него год назад. Тогда в прихожей он заметил большую бельевую корзину со всяким хламом. Когда Фима спросил, что это такое, Стас объяснил ему, что это жена вещи с дачи привезла. Вот освободится, и все разложит по местам. Она видно до сих пор не освободилась, потому что корзина была на том же месте. Впрочем, как выяснилось, жена от Рыженкова ушла. Может быть даже из-за корзины, потому что зачем бы ей иначе уходить от Стаса. Он ведь красивый, умный, вежливый и не жадный: сколько раз ему предлагали идти в охрану на хорошую зарплату, а он предпочел свободу.

— Видишь ли, старичок, все равно мы все шестерки, но лучше уж быть шестеркой в колоде у государства, чем у частника. Не так явно ощущаешь себя холуем. Государство понятие невнятное. Это прежде всего, чиновники, но ведь и мы в какой-то степени государство, и если очень зажмуриться, то можно представить , что работаешь на себя. А на фирме тебе не дадут забыться до такой степени, тебе тут же напомнят чей хлеб ты ешь, а это согласись унизительно. Не для того меня мама рожала, чтобы чужой дядька говорил мне: «Фас»!

— Почему бы тебе тогда не создать свою фирму, скажем какое-нибудь сыскное агентство?

— Именно потому, что я не люблю хозяев. Если я стану хозяином, я перестану любить себя, а это полная лажа. Мне придется взять на работу тебя или Никиту. Вы хорошие ребята, но будете сачковать, потому что «совок» не сачковать не может. А мы с вами «совки» до мозга костей, хотя кое-кто из нас и потерся в Америке. Я буду на вас злиться, сношать вас каждый день на летучках, то есть унижать. Вы будете кивать, улыбаться, признавать ошибки, но, в конце концов, меня возненавидите. При этом работать станете спустя рукава в знак протеста и презрения. Когда я увижу, что накачки пользы не приносят, я начну заискивать перед вами, потом стану делать работу за вас. Потом я вас все-таки выгоню, но при этом почувствую себя подлецом. Кто-то из древних сказал, что хозяин рано или поздно становится рабом своих рабов.

— Это как у Экзюпери: ты ответственен за того, кого приручил, — вставил Фима.

— Психи, — сказал Никита, — теперь я понимаю, почему от вас бабы свалили.

— Кстати, о хозяевах. Вот, что тут накопали мне по Вартанову, — Рыженков достал из портфеля листок бумаги, и надел очки и прочитал: Вартанов Алексей Григорьевич, родился 9 сентября 1954 года в селе Крунг Октемберянского района Армянской ССР. Отец — председатель колхоза, мать — домохозяйка, после окончания школы приехал в Москву, где поступил в МЭИ. Видимо папе это стоило стада барашков, потому что сынок вступительные сдал на одни трояки. В институте Вартанов активно занимался общественной работой, бел секретарем комсомольской организации факультета. После института Алексей Григорьевич ушел в бизнес, организовал МЖК, потом компьютерную фирму, сейчас возглавляет группу, которая импортирует вино, натуральную пробку и морепродукты из Испании, Португалии и Франции. Женат. Имеет недвижимость на Коста Брава в Испании, виллу. Женат. Жена — Вероника Вартанова, до замужества Корытова, домохозяйка. Детей нет.

В общем, чист твой Вартанов, в уголовщине не замешан. Крыша у него, правда, криминальная, но это скорее беда, чем вина. Деньги видимо прячет, но какой дурак их будет показывать при наших-то чиновниках. Обдерут государевы люди, как липку и голышом по миру пустят.

А вот по его финансовому директору Афанасию Винникову явно СИЗО плачет, дважды судим за мошенничество и кражу, подозревается в связях с наркобизнесом.

Это твои клиенты, Фима? У них, что собака пропала или лошадь, а может попугай?

— Нет, Стас, их кто-то преследует. Скажи, пожалуйста, что слышно в Москве про киргизскую преступную группировку?

— А нет такой группировки, есть грузинская, армянская, азербайджанская, чеченская и еще десяток других, а киргизской нет. Приезжают оттуда отдельные наркокурьеры и то не часто.

— Ладно вам, мужики, все о делах и о делах.

— Разливай, Стас, а Ефим нам расскажет, как в Америку съездил.

— Вы знаете анекдот про то, как еврей в Израиль ездил? — сказал Фима, когда приятели выпили по первой под селедочку с картошкой. — Так вот уехал Рабинович в Израиль на ПМЖ. Через месяц пришел в советское посольство и попросился обратно. Ему разрешили вернуться. Через месяц он опять попросился в Израиль. Ему говорят: «Вы уж определитесь, где вам лучше». А он им: «Что тут дрек[3], что там, но дорога…»

— Что ты там делал, Ефим, баранку крутил на Брайтон-бич?

— А вы знаете историю о том, как Рабинович песок в Израиль возил? — Приятное тепло растеклось по телу Фимы, ему вдруг стало хорошо и уютно, как давно уже не было, хотелось быть остроумным и веселым, и его понесло. — Едет Рабинович в Израиль на велосипеде и везет с собой ящик с песком, килограммов так на сто. Таможенники, конечно, обалдели — такого еще не было. Все перекопали — нет ничего в песке, проверили — не золотой ли. Оказался обычный песок. Делать нечего — пропустили. Через неделю опять песок везет, Опять проверили и пропустили. Он опять везет. Их начальник чувствует — что-то не то, а поймать за руку не может. Тогда он позвал Рабиновича к себе в кабинет, закрыл дверь и говорит: я тебе ничего не сделаю и товар твой не конфискую, только скажи мне, по честному, в чем заключается твой гешефт[4], чем ты торгуешь? Как чем, — говорит Рабинович. — Велосипедами.

— Во дает, — залился смехом Деркун. — А при чем тут песок?

— Я тебя умоляю, Никита, — сказал Рыженков. — Не бери в голову — бери на грудь.

— Не, Стас, уважаю евреев, жизнерадостные ребята, их дерут, а они крепчают. Прими меня, Ефим, в свою нацию.

— Не советую, — сразу посерьезнел Стас. — Это все равно, что всю жизнь ходить под следствием. Вроде и свободен, но в любую минуту тебя могут вызвать к следователю, и, чем это закончится еще не известно…

— Святая правда, — согласился Фима. — Но даже не в том дело. Чтобы стать евреем нужно пройти обрезание, а ты знаешь, Никита, что отрезают пропорционально прожитым годам. Тебе уже за сорок, подумай о жене…

— Да ну вас, мужики, — обиделся Никита. — Давайте лучше о бабах. Есть тут у меня одна парикмахерша, в твоем вкусе Ефим. Роскошная дамочка, и цену себе знает.

— Ой, гевалт[5], не надо, — замахал руками Фима. — У меня нет таких денег.

На следующий день Фима проснулся с головной болью. Язык во рту был как рожок для обуви, в живот кто-то напихал кирпичей. Он не сразу сообразил, где находится, и долго смотрел на ободранные стены и потолок в разводах. Что было вчера, он с трудом вспомнил, но вот планы на сегодня совершенно не укоренились в голове. А ведь что-то они с Никитой хотели предпринять.

Фима свесил ноги с кровати и уставился в пол. Процесс мышления никак не запускался. Видимо вчера он совершенно посадил мозговой аккумулятор. И тут зазвонил звонок.

— Алло, Ефим, услышал он энергичный голос Деркуна. — Ты еще дома, а я тут на Солянке, «Киргиз» здесь крутится, надо брать. У меня с собой только газовый пугач. Захвати с собой что-нибудь посущественнее, и не забудь браслеты. Все, жду.

Фима бросился в ванную и чуть не сбил Розу Марковну.

— Ефим, я сварила вам яйца в мешочке. Куда вы бежите сломя голову?

— Брать «киргиза».

— Зачем? Вам же не за это платят. Нужно только узнать что им нужно.

— Отвяньте, тетя, вот возьмем и узнаем.

Никита расхаживал возле ворот особняка взад-вперед, как зверь в клетке. Тигр…нет, пантера, он был весь в черных джинсах и в кожанке, Время от времени он поднимал руку и поглядывал на часы.

Фима издали помахал ему рукой, он заметил и пошел навстречу. Но произошли события, которые скомкали теплую встречу собутыльников.

Из ворот особняка выехал зеленый «Фиат», и остановился у проезжей части, чтобы пропустить поток машин. И в это время автоматная очередь прошила лобовое стекло автомобиля. Никита моментально сориентировался, откуда стреляли, и бросился в подъезд дома напротив. Фима ринулся за ним, доставая на бегу из брючного кармана незаконную «беретту». Дверь в одну из квартир на лестничной клетке третьего этажа была распахнута настежь. Некоторое время Блюм и Деркун, прислушивались, что происходит в квартире.