Валентина Андреева - Праздник покойной души

– А что, если мы скажем вашей Милке, что тоже слышим голос ее дорогой мамочки? Может, это ее успокоит? Поймет, что не сумасшедшая… – Алена подняла одеяло и опять накинула его на себя.

– Нет уж, меня увольте! – твердо заявила я. – Давайте сразу уясним задачу: Милочку надо избавить от навязчивых глюков.

– А если… эти глюки на самом деле существуют?

Опустив глаза, Наташка застенчиво крошила на столе булочку собственного изготовления.

Я невольно поежилась, но в порыве бесстрашия заявила:

– Ну, значит, и ее вылечат, и тебя вылечат, и нас с Аленой тоже.

Милочка мне понравилась. По первому впечатлению – милая интеллигентная женщина с доброй, слегка растерянной улыбкой. Ни грамма высокомерия или снисходительности, которыми, судя по рассказу Натальи, славилась ее покойная мать Антонина Генриховна. Общее впечатление привлекательности несколько портили темные круги под глазами. Зато сами глаза… Серые, большие, сияющие. Скорее всего – безумством. В то время, когда они сияли невзирая на темные круги, их хозяйка несла несусветную чушь: что-то про желание отравиться…

– Бу сделано! В лучшем виде! – Наталья решительно скинула куртку и приступила к активным действиям: – Ленусик, сделай милость, протяни ручонку помощи во-он в том направлении, – подруга указала на кресло. – Там в уголочке за этой громадиной недопитый мадам коньяк. Сейчас слегка отравится, и поедем.

Милочка в ужасе выставила вперед ладони – жест, как я поняла, означал, что хозяйка передумала.

– Я не пью! – с укоризной напомнила она Наталье и перевела сияющий взгляд на меня: – Вы психиатр, я догадалась, только мне это, честное слово, не нужно.

Я невольно оглянулась назад: за мной никого не было. Сомневаться не приходилось, психиатром обозвали именно меня. Дочь прыснула в кулачок, Наталья захохотала, но почти сразу же оборвала смех и серьезно сказала:

– Милка, ты точно не в своем уме! Ну где, скажи на милость, ты видела нормального психиатра? Любой психиатр должен быть слегка со сдвигом. Так сказать, с кем поведешься… А у Иришки вполне… У нее просто так рот открыт и глаза вытаращены… Рот закрой! – буравя меня совсем не сияющими стеклами очков, приказала Наташка и снова обратилась к Милочке: – Словом, это моя приятельница с дочерью Аленой. Еще более нормальной, чем сама мама. Я утром забыла тебя предупредить. Они поедут с нами. Я, как бы это сказать не очень обидно для самой себя… Словом, аномальные явления не мое хобби…

Людмила Станиславовна неуверенно хихикнула. Я сочла вполне уместным ее поддержать. Вот только мешал закрытый по велению подруги рот.

Почти до трех часов мы проторчали в кабинете. Я даже слегка вздремнула под телевизионную программу новостей. У Милочки случилась какая-то неприятность с безразмерной клиенткой, на которую не лез сшитый по ее спецзаказу костюм. Причина выяснилась не скоро: дама забыла надеть корсет.

Милочка была в приподнятом настроении, чего нельзя было сказать обо мне. В кои-то веки выдалась возможность провести выходные почти одной, Аленка не в счет, проваляться полдня или сколько выдержу в кровати с книжкой, просмотреть кучу дисков, в том числе с ужастиками… Нет, пожалуй, их-то как раз и не стоит смотреть… И вообще, зачем жалеть о невозможном?

– Это не наша машина! – рявкнула Милочке Наташка, притормозившая в дверях магазина в поисках перчаток.

И тут взвыла сигнализация: Милочка, слишком поздно поняла предостережение Натальи, а чья-то красная «Шкода-Фелиция», оскорбленная поглаживанием постороннего лица, возмущенно заверещала на разные голоса. Испуганная Милочка резво скакнула в сторону и обернулась к Наталье:

– Ты же говорила, у тебя «Шкода»…

– А если бы я сказала, что у меня еще и броневик? На сомнительные дела я езжу только на «Таврии» – БМП! Боевая машина придурочных… Но лучше заменить последнее слово на «подруг». Где ее только не носило!

Наташка, открыв багажник «Ставриды», скромно перегородившей въезд во двор, аккуратно укладывала пакеты и сумки.

– Хватит глазеть по сторонам, втискивайтесь! Ир, вы с Ленусиком – назад. Милка с непривычки мне переднее кресло снесет…

Ехали недолго. Вопреки обыкновению, движение по Москве было свободно, машин мало и подруге за рулем явно не хватало «романтизьма». Тема соответствия водителей установленному ею стандарту заглохла в зародыше. Вяло обругав какого-то залетного новгородца на «Форде» только за то, что он вообще прикатил в Первопрестольную, она смирилась с судьбой и полностью переключилась на цены в магазине Милочки.

– Контингент моих клиентов не покупает дешевые вещи. Любая тряпка приобретает вид эксклюзива, если цена на нее заоблачная, – отбивалась от Наташкиных нападок директорша престижного магазинчика. – Кстати говоря, мои товары расписаны вручную.

– «Тиккурилой»?

Подруга светилась от собственной находчивости.

– Да ну тебя! – легко отмахнулась Милочка и умолкла. Подозреваю, не хотела ссориться с благодетельницей.

Следовало как-то поддерживать разговор, но ничего путного, кроме погодной темы, в голову не приходило.

– Что-то погода портится… – опередила меня Алена.

– Да вам-то чего переживать? – сочла своим долгом вмешаться Наташка. – Не за рулем же. Снегом не заносит, а…

Последнюю фразу она зря сказала. Хорошо, что не до конца. Возможно, было бы еще хуже. Стекло дверцы со стороны Милочки возмущенно ухнуло вниз и легкомысленным треугольником торчало ровно посередине оконного пространства. Под общий визг вихревой снежный поток радостно устремился в салон. «Ставрида» растерянно завиляла, мы с Аленкой дружно схватились за шапку, лежавшую на сиденье, надеясь вместе прикрыться от снежной пыли. Шапка была не моя. Не помню, куда сунула свой головной убор.

– Подними стекло, блин! – прикрикнула Наташка. Визг сразу оборвался. – И хватит орать! – все же добавила она, съехав на обочину и остановив машину.

– Не поднимается! Ручка свободно крутится, – виновато оправдывалась Милочка. – Может, заложим окно сумкой? А я ее держать буду. Теперь уже недалеко.

Наташка с чувством вздохнула, подняла воротник куртки, не забыв взглянуть на себя в зеркало и, кряхтя, вылезла из машины. Вдвоем с Милочкой они кое-как подтянули вверх злополучное стекло. Теперь снег заносил только Наташку. Никто не знал, что делать дальше.

– Надо его как-то закрепить, – отличилась я сообразительностью.

– Так уже и закрепили. Натальей Николаевной, – порадовалась дочь. Теперь следует вылезти, впрячься в «Ставриду» и вперед! С ветерком…

– Мне бы какую-нибудь щепочку… – жалобно проговорила Милочка.

– Щепки летают только там, где лес рубят, – вздохнула я, а здесь – чисто поле. Да и топор мы не прихватили. Хоть бы какой-нибудь доброжелатель остановился…

Доброжелателей не нашлось, зато нашлось верное решение. Подозреваю, что именно его нам и пыталась навязать приклеившаяся с той стороны к стеклу Наташка. Аленка выбралась на переднее сиденье, слазила в «бардачок» и вытащила оттуда отвертку. С небольшими трудностями, вызванными в основном Наташкиными воплями, именуемыми «добрыми советами», закрепили стекло. Милочка осторожно опустила руки. Следом отлепилась Наташка. Вот только руки забыла опустить. Так и прошлепала на свою законную сторону, держа их на весу прямо перед собой. Тут-то и нарисовался на дороге потенциальный доброжелатель, но проявлять себя в качестве такового сразу не стал, лихо прибавил обороты и мгновенно скрылся с глаз. Его искренняя забота достала нас через полкилометра почти у поста патрульно-постовой службы. Нас встречали. Машина ОБДДешников мгновенно перегородила дорогу. Резко затормозив, Наташка заорала, одним духом выдав приказание держаться всем, держать стекло, отвертку и до полной остановки машины еще успела от души обругать встречающих. Впрочем, они на это не обратили никакого внимания…

Проверка длилась сравнительно долго. Наташка никак не хотела сознаваться в том, что ее, с поднятыми вверх руками и угрозами для жизни, силком усадили за руль собственной машины. Поверили только после проверки документов, досмотра машины и вещей, согласившись, что одноразовой посудой и съестными припасами в виде салатов и полуфабрикатов угрожать трудно.

К дому Милочки в деревне Панкратово мы приехали в половине пятого. Было темно. Свет горел только в нескольких домах, стоявших в отдалении. Возможно поэтому, приют Людмилы Станиславовны показался особенно мрачным и зловещим. На замок Дракулы он, конечно, не тянул, но все равно имел вид зловещий. Несколько минут мы сидели в машине, не решаясь вылезти. Следовало открыть ворота. Хотелось думать, что это сделает сама хозяйка. Но она не торопилась.

– В конце концов когда-то все равно надо вылезать, – обратилась я к своим спутникам, в душе надеясь, что они не вылезут, и мы вернемся в Москву. Алена прижалась ко мне.