Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

— Так… О чем ты еще знаешь и молчишь?!

— Я только недавно догадался об этом. Подумай сам: ведь мы ведем дело только вторые сутки. Немудрено, что мы ничего не успели…

— Раньше надо было думать! Сейчас я найду этого Худенко и…

— Бесполезно. Его-то как раз и нет на месте. Если уж начинать жесткими мерами, то начинать с Новикова.

— Тогда поедем к нему! Сейчас же! Он мне все расскажет! Все, как на духу! — Его кулак снова саданул по полированной поверхности стола. Надломленная столешница выдержала, и обломки с грохотом упали на пол. — Извини, — буркнул иерей.

— Как ты собираешься вытягивать показания из Новикова? — спросил я. — Доказательств у нас никаких, а сумасбродные идеи можно засунуть… Сам знаешь, куда.

Разумовский сжал кулак так, что костяшки пальцев побелели.

— Понятно, — кивнул я. — А где ты будешь говорить с ним?

— Посажу в машину, отвезу в укромное место и…

— Ба-а-тюшка, — окликнул я удалившегося от реальности иерея, — он офицер. И доказательств у нас нет. Если он заорет и тебя сцапают, что ты объяснишь?

— К тому времени у меня уже будут доказательства, — пообещал Разумовский угрюмо. — Я успею вытрясти из него все, что он знает, даже если это будет происходить посреди отдела! И никто у меня его не вырвет.

— А это неплохая мысль, — задумался я.

— Ладно, Николай, ты мне друг, но у меня нет времени выслушивать твои язвительные замечания. Мы и так уже доигрались — дальше некуда. Вместо того чтобы улучшить положение, ухудшили так, как только можно было. Теперь остался только один путь — пробивной. Я рискну. Получится хорошо, нет — хуже не будет. Но их я все равно достану, даже из-под земли!..

Во время его гневного монолога я набирал номер телефона.

— Помолчи секунду, — попросил я развоевавшегося священника. — Алло… Приветствую коллег. Новиков на месте? — Иерей сделал шаг ко мне, возмущенно жестикулируя, но я жестом остановил его.

— Привет, это Куницын.

— Ага… Привет, — голос его был вкрадчиво осторожен, и это только усилило мои подозрения.

— Я нахожусь на квартире того малолетки, которого ты задержал. Он тебе уже сказал, что сюда в шесть мужик, который ему вещи отдал, придет? Так вот, он пришел. Мы его задержали. Пока он клянется-божится, что знать ничего не знает, но думаю, это дело времени.

— Так ты не домой поехал? — удивился Новиков.

— Я не такой ленивый, как ты. Готовься проставляться, скоро поднимем твой «глухарь». Ты сам сюда приедешь или его к тебе везти?

— Нет уж, приезжайте лучше вы… У меня тут дела, бумаги разные…

— В таком случае минут через двадцать будем у тебя. Только вот что. Мужик этот наглый, как танк, попался. Ты скажи своим ребятам, чтобы ни на что внимания не обращали и нас не беспокоили… Боюсь, с ним помучиться придется… Ну, ты понимаешь…

— Но это точно он? Может, это случайное совпадение?

— Ты сомневаешься в моем нюхе? — обиделся я. — Все, мы выезжаем, готовь кабинет. Я повесил трубку и повернулся к недобро улыбающемуся иерею.

— Я понял, — сказал он. — Но ты туда не поедешь. Ни к чему тебе это. Представляешь, что будет, если я ничего не добьюсь?

— Представляю… Будем перестукиваться в «Крестах».

— Как знаешь. Тогда поехали, время и так упущено.

— Подожди, — я снял пиджак и надел плечевую кобуру.

— Ты же сдал оружие, — удивился иерей.

Присев возле дивана, я пошарил под днищем. Раздался скрип, отдираемой изоленты, и я извлек на свет пистолет-пулемет «люгер». Изумлённый иерей взирал за моими действиями с суеверным ужасом. Это выражение сменилось восхищением, когда, надорвав неплотно прибитую обивку дивана, я извлек из его недр гранату «Ф-1».

— Bay!.. И ты на этом спишь?!

— Сегодня на «этом» спал ты, — цинично заметил я и, надев пиджак, сообщил: — Вот теперь я готов. Молиться будем?

— Пускай они молятся, — угрожающе процедил «отступник». И мы вышли.

Подойдя к кабинету Новикова, я вежливо постучал. Он открыл сам, улыбаясь во весь рот.

— Привезли?

— Угу… В кабинете никого?

— Никого, — широким жестом руки обвел он пустой кабинет.

— Хорошо, — одобрил я и с короткого размаха саданул по его чисто выбритому подбородку.

Сбивая на своем пути стулья, он перелетел через весь кабинет и, своротив стол, растянулся на полу.

— Неплохо, — одобрил Разумовский, входя в кабинет и запирая за собой дверь.

— Какого!.. — заохал я, тряся отбитой рукой. Я чуть себе все пальцы не переломал! У-у!..

— Значит, дальнейшее — моя работа.

— Вы что?! — заорал Новиков, вскакивая на ноги. — Рехнулись, ублюдки?! Вон отсюда, скоты!

— Прости меня, Господи, грешного, — быстро пробормотал Разумовский и открытой ладонью отвесил Новикову такую оплеуху, что бедняга перекувырнулся через стол.

— Ах, ты! — завизжал он и, поднявшись на колени, рванул застежку плечевой кобуры.

Он опоздал ровно настолько, сколько времени хватило иерею, чтобы ногой ударить по краю стола, толкая его на Новикова. К тому моменту Новиков был уже на ногах, и острый угол стола ударил его как раз… Увидев, куда он его ударил, я невольно закрыл глаза и сморщился. Однажды, при игре в футбол, мне попало мячиком по тому же месту и с тех пор я очень сочувственно отношусь к травмам подобного рода. Когда я открыл глаза, пистолет был уже в руке Разумовского а, сам Новиков сидел, скорчившись, в углу, у сейфа.

Иерей открыл верхний ящик стола, бросил туда пистолет и, схватив Новикова за шиворот, одним рывком поставил на ноги.

— Ох, как вы за это заплатите! — голос Новикова сел и звучал едва слышно. — Это вам даром не пройдет! Вам конец! Вам двоим конец!..

Мускулы на мощной руке иерея вздулись, и подошвы ботинок Новикова оторвались от пола. Глядя, как беспомощно он болтает в воздухе ногами, я подумал, что, привыкнув к огромным габаритам Разумовского, я успел позабыть, какие штуки он способен выкидывать, пользуясь своей недюжинной мощью. А вот для Новикова это было в диковинку, если это слово приложимо к его положению. Хрипя от напряжения, он судорожно пытался ослабить впившийся в горло воротник рубашки.

— За… Задушишь… Отпу… Я не могу… Я задохнусь…

— Я тебя отпою, — мрачно пообещал иерей.

Отец Владимир был настроен явно решительно. В исторических романах мне не раз попадались описания битв, в которых православные священники принимали самое деятельное участие, колотя врагов своих нещадно всеми подворачивающимися под руку предметами. А о богатырском здоровье корабельных священников и говорить не приходилось. В веселые времена Екатерины ходили легенды об исполинской силе батюшки, в разгар абордажного боя, вступившего в схватку тяжелым крестом, словно булавою, обратившего врага в паническое бегство. В бою Цусиме силач-священник подавал снаряды к корабельному орудию, заняв место погибшего расчета, и вдвоем с ведущим огонь офицером они успели до пленения нанести противнику изрядный урон. А сколько, попортили крови войскам Чингисхана монастыри, населенные вот такими «кроткими овечками Христовыми».

Новиков не только плохо знал историю, но позабыл и о том, что «сан — саном, но если русского мужика разозлить…» А Разумовский был в ярости. Тряся Новикова, словно терьер — крысу, он расхаживал по кабинету и гудел набатом:

— Зарок давал… Возьму грех на душу! Свою душу потеряю, но ее спасу! Я тебя, подлюку, рвать буду до той поры, пока ты мне всю правду не выложишь! Не помогает закон — поперек него пойду, в тюрьму сяду — и на это согласен, — но ее вы мне вернете!

— Не хочу прерывать вашу мирную беседу, — заметил я, — но он ничего не может сказать, потому что уже синеет.

Разумовский поднес Новикова к своему лицу, словно обнюхивая, сморщился и отшвырнул в сторону. Тело шлепнулось о стену и безвольно сползло вниз. Несколько секунд спустя до меня донесся отвратительный запах. Отдышавшийся Новиков смотрел на свои штаны и хныкал.

— Тьфу! — не выдержал иерей. — Как теперь за него держаться-то?!

— За уши, — посоветовал я.

Одуревший от пережитого, уже ничего не соображая, Новиков закрыл уши руками и в неподдельном ужасе смотрел снизу на иерея, словно затравленный заяц.

— За что бьете, мужики? — вдруг басом спросил он.

— Да он совсем одурел с перепугу, — удивился иерей. Все, Коля… Выйди отсюда, я за него всерьез принимаюсь…

— Палачи! — закричал Новиков. — Садисты!

— Не суди о людях по себе, — спокойно заметил Разумовский. — Не все в милиции такие, как ты… Хотя, и таких, как мы, маловато… И то и другое, наверное, к счастью… Но у нас нет выхода. Вы затеяли эту войну и оставили нам только один путь. Так что…

— Он ничего не скажет, — уверенно заявил я. Придётся искать другие пути…

— Но… — начал иерей и осекся под моим многозначительным взглядом.