Дарья Донцова - Урожай ядовитых ягодок

– По-моему, нет, все ругались. Потом Владимир Николаевич сказал: «Ладно, поехали, это же еще не регистрация, захотим, успеем поменяться».

Я подхватила кошелки и поволокла их на кухню. Ну, Кочерга, не зря он до профессора дослужился. Только в данном случае Владимир Николаевич ошибся, загс не магазин, а невеста не жмущий ботинок, боюсь, ему не обменяют одну даму сердца на другую.

– Колбаска! – радостно воскликнула Томуська! – Сделаю-ка я себе бутербродик.

– Ты же ешь одну гречку!

– Доктор сказал, что так нельзя, – пояснила Тамара, беря батон «Докторской», – молоко от подобной диеты лучше не станет, хоть и хватает мне его на одно кормление, но все же.

Она откусила от сандвича и закатила глаза:

– Боже, как вкусно!

И тут раздался резкий, негодующий, воющий звук. Бедная Тамара только-только решила насладиться едой, как проснулся Никитка. Мне стало жаль измученную подругу.

– Кушай спокойно, я подойду.

– Куда? – удивилась Томуся.

– Разве не слышишь? Никитка кричит, вон как заходится…

Томочка положила хлеб на тарелку.

– Никита спит.

Вот бедняга, от усталости почти оглохла.

– Кричит, словно его режут.

– Это и правда режут, – вздохнула Тома, – у соседей внизу ремонт, и периодически включается какой-то агрегат типа циркулярной пилы, он и воет самым устрашающим образом, а Никиточка спит.

– Извини, – пробормотала я, – но так похоже.

Тамара рассмеялась.

– Хочешь убедить меня, что Никитка издает такой же звук, как циркулярная пила?

– Прости, пожалуйста, – лепетала я.

За все годы, проведенные вместе, мы с Томуськой не то что ни разу не поругались, даже не поспорили, и вот сейчас явно назревает скандал. Впрочем, я очень хорошо понимаю Томочку, какой матери понравится, если ангельский голосок ее ребенка путают с завыванием оглушительного электроприбора?

Внезапно Тамара засмеялась.

– Никогда тебе не рассказывала, отчего мой папа был вынужден раньше срока уехать из города Алеппо, где работал в генеральном консульстве СССР?

– Нет.

– Папа имел тогда звание атташе, – пустилась в воспоминания Томуся, – самый низший дипломатический ранг, грубо говоря, мальчик на побегушках при консуле. Принеси, подай…

Генконсул был относительно молод, что-то едва за сорок, а дяде Вите в то время только-только исполнилось двадцать пять, эта была его первая командировка за границу после окончания МГИМО. Дядя Витя уже тогда был женат на тете Ане, но Томуська еще не родилась, ее даже не было в проекте. Новорожденных детей Виктор никогда не видел, да и где бы ему было их встречать? Он рос у родителей один, без братьев и сестер.

Через полгода после того, как Виктор приехал в Сирию, жена генконсула отправилась в родильный дом. Это был первый долгожданный ребенок, поэтому, естественно, к его приезду домой все консульство стояло на ушах. Надо сказать, что жизнь в колонии совслужащих за рубежом дело непростое. Посол или генконсул, в зависимости от того, где вы работаете, в посольстве или генеральном консульстве, являлся для всех советских людей богом, даже больше бога. Он ведь мог в любой момент отправить человека из загнивающего капиталистического общества, из места товарного изобилия, в СССР, в страну победившего социализма с полным отсутствием всего: еды, одежды, книг и бытовой техники. Неугодившему чиновнику пришлось бы расстаться с мечтой о собственной квартире, машине и даче, вот поэтому служащие изо всех сил готовились к приезду новорожденной девочки. Мылись окна, стены, составлялись букеты, писались поздравительные вирши и закупались подарки.

Поскольку Виктор свободно владел арабским, честь забирать женушку начальника из клиники досталась ему. Генконсула и Витю завели в небольшую комнату, появились арабы: врач и медсестра, несущая сверток. Пока доктор рассказывал, как ухаживать за младенцем, черноглазая, улыбчивая арабка ловко развернула девочку и бойко залопотала по-своему. Но Виктор не сумел продолжить работу переводчика, потому что при взгляде на нечто, попискивающее в кружевных пеленках, парень начисто забыл не только арабский, но и русский язык. Бедный младенец напоминал действующее лицо из недавно увиденного фильма ужасов. Большая, красно-желтая, совершенно лысая голова, лица просто нет. Между припухших век виднелись две узкие щелочки. На секунду в голове Виктора мелькнуло идиотское предположение. Может, уважаемая Анжелика Семеновна согрешила с кем-то из китайского консульства, расположенного через дорогу от советского? Ну откуда у вполне симпатичных родителей с обычным разрезом глаз получилось этакое? Но потом Витя прогнал дурацкую мысль и попытался оторвать присохший к небу язык.

Очевидно, генконсул испытал те же чувства, потому что сначала на его лице отразилось паническое удивление, а затем он быстро начал переводить взгляд сначала на плакат, висевший на стене, затем на дочь и назад. Сравнение было явно не в пользу «консуленка». На постере красовалось изображение розовенького, толстощекого бутузика с сияющими глазками. Отсутствие волос делало его умилительным, а раскрытый ротик трогательным. На пеленальном же столике лежало существо, мало смахивающее на очаровашку. И тут Виктор сделал роковой шаг. Он наконец обрел дар речи и прошептал консулу:

– Не расстраивайтесь, Петр Александрович, подрастет, исправится. Медицина далеко шагнула вперед, сделаете косметическую операцию дочке, и готово, полный порядок!

Петр Александрович пожелтел, но ничего не сказал. К слову сказать, отвратительный уродец через два месяца превратился в хорошенькую крошку с большими глазками и жемчужно-розовой кожей. Но Виктор не увидел этого превращения. Петр Александрович нашел способ избавиться от молодого атташе, который застал его в минуту ужаса. Нет, генконсул не стал выгонять Витю по статье или подавать докладную записку о служебном несоответствии. Петр Александрович поступил мудро, сообщил, что в целях экономии валютных средств СССР следует сократить во вверенном ему учреждении ставку одного атташе, ну не нужны в маленьком, провинциальном Алеппо два мальчика на побегушках, хватит одного, надо думать о народных деньгах.

– Скажу тебе по секрету, – вздохнула я, – что я сама испугалась, увидев впервые Никиту.

– Я тоже, – спокойно ответила Томуся, – жутко маленький, беспомощный. Зато теперь вон какой красавец, и совсем он не кричит как циркулярная пила, как ты могла перепутать?

Пришлось отвернуться к плите и сделать вид, что требуется срочно помешать гречневую кашу. Тамарочка очень хорошо меня знает и сейчас мигом прочтет мысль, написанную на моем лбу. Да циркулярной пиле далеко до Никитки. Она просто заунывно ноет, а наш младенец издает столь ужасающие звуки, что кровь стынет в жилах, а волосы начинают шевелиться, причем не только на голове, а на всем теле. В особенности худо по ночам. Несколько дней тому назад, где– то около трех утра, я вышла в туалет и обнаружила полусонного Сеню, натягивающего куртку прямо на голое тело.

– Ты куда? – решила я на всякий случай спросить у мужика.

– Сигнализация внизу воет, – пробормотал Сеня, – небось в моей тачке замкнуло.

– Иди спать, – велела я, отбирая у приятеля ключи, – ложись спокойно, никто не трогает твой драгоценный автомобиль, это Никитка рыдает, небось есть захотел.

А в среду, когда мальчишку купали, он издал такой резкий вопль, что Ленинид подскочил и со всего размаха ударился лбом о висящий в простенке кухонный шкафчик.

– Ты чего шарахаешься? – удивилась я.

Папенька стал оправдываться:

– Так на кота сослепу наступил, вон как заорал, небось весь хвост бедняге оттоптал, эй, Сыночек, кис-кис, поди сюда, хочешь, шпроты тебе вскрою, прости дурака, не хотел плохого.

– Успокойся, – вздохнула я, – вон Сыночек преспокойненько на кресле дрыхнет, оставь шпроты в покое, кстати, коту они совершенно ни к чему.

– Кто же так тогда орал: мяяяяу? – удивился Ленинид.

Я ничего не ответила. Никита просто мастер художественного крика, и каждый день у него в репертуаре появляется что-нибудь новенькое.

На следующий день я, дрожа от возбуждения, собралась на Зеленодольскую улицу. Солнышко ярко светило с голубого неба, Света и Туся радостно чирикали на кухне. Нам осталось совсем недолго мучиться с «маменьками» – свадьба была назначена через три недели. Молодые планировали расписаться без всякой помпы и отправиться на десять дней в Тунис. Узнав об их планах, Олег весьма нетактично поинтересовался:

– Медовый месяц вчетвером! Как-то не очень, может, лучше провести это время порознь?

– Вместе веселей, – хором ответили Света и Туся, – ты только помоги загранпаспорта получить, прописки-то у нас нет.

Олег начал чесать в затылке:

– Да, сложная задача.

Ленинид хмыкнул:

– Ладно, считайте документы моим свадебным подарком!