Дарья Донцова - Бенефис мартовской кошки

– Ничегошеньки не знаю.

Потом Роза Михайловна столкнулась с Соней на служебной лестнице Большого зала.

– Ты ко мне? – спросила бабушка. – Вроде собиралась с Кирой в бассейн пойти.

– Она заболела, – покраснела Соня.

Сверху неожиданно раздался кашель, Роза Михайловна машинально подняла голову и увидела стоящего на этаж выше Вадима. Ей сразу стало ясно: внучка ее обманывает, Кира совершенно здорова. Просто Соня захотела встретиться с Вадимом. Соня, правда, не пошла в директорскую ложу. Она отправилась с бабушкой в гардероб и сказала:

– Это не то, о чем ты думаешь! У нас с Вадимом просто дружба.

– Он женат, – отрезала Роза Михайловна, – приличная женщина не станет связываться с тем, кто соединен узами брака с другой!

– Бабусенька, – улыбнулась Соня, – ты отстала на полвека, теперь подобные мелочи никого не останавливают.

– Понятие порядочности во все времена одинаково, – не сдалась старуха.

– Успокойся, у Вадима полный разрыв с супругой!

– Они все так говорят!

– И у нас только дружба! Я, если хочешь знать, люблю другого.

– Зачем же ты тогда бегаешь к Вадиму на свидания? – не утерпела бабушка.

Неожиданно Соня вспыхнула, словно газетный лист, подожженный спичкой.

– Так надо! Ни о чем больше не спрашивай! Только поверь, все в полном порядке.

Старушка промолчала, но в ее душе прочно поселилась тревога. Промучившись больше часа, Роза Михайловна совершила глупость. Она подошла к Галине Феоктистовне и спросила:

– У тебя вроде завтра выходной.

– Да, – ответила та, – а что?

– Тамара Павловна болеет, – вздохнула Роза Михайловна, – а мы такие невнимательные, ни разу не навестили ее. Может, съездишь?

Галина Феоктистовна мигом просекла все и гадко ухмыльнулась:

– Давай двести рублей, и я все тебе разузнаю про их семью в лучшем виде.

Роза Михайловна протянула «засланному казачку» бумажки. Галина Феоктистовна взяла купюры и спросила:

– А на дорогу?

Пришлось добавить еще двадцать рублей.

На следующий день, придя на работу, Галина Феоктистовна сообщила:

– Жаль мне твою Соню, но там без шансов.

Роза Михайловна отложила тряпку, которой старательно полировала прилавок, и спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Похоже, он твоей внученьке ненаглядной мозги пудрит, – радостно сказала коллега и принялась рассказывать про духи и шубу.

У Розы Михайловны от такой информации просто опустились руки. Ее собственный муж, жуткий ловелас, ходок и страстный обожатель женского пола, после очередного похода налево являлся домой и вручал жене сувенирчик: коробку конфет, парфюмерию, чулки. До шуб в их семье дело не доходило, денег было мало. Ублажив жену, супруг недели две исправно приходил со службы вовремя, ездил в субботу на рынок, а в воскресенье пылесосил квартиру. Больше четырнадцати дней он, как правило, не выдерживал, вновь начинались командировки, катастрофы на общественном транспорте, болезни коллег по работе… Муж возвращался домой около двух ночи и, кидаясь в кровать, сообщал:

– Мишку с аппендицитом увезли, пришлось за него обход здания делать.

В молодые годы Роза Михайловна ужасно переживала, даже хотела развестись, но потом родилась дочка, и женщина пришла к выводу, что даже такой отец лучше, чем никакой. Дальнейший их брак строился по расчету. Роза Михайловна не была дурой, она очень хорошо понимала, в какой стране живет. У нас разведенная баба считается существом второго сорта. Сколько бы ни твердили о равенстве полов в России, на поверку этот постулат оказывается пшиком. Мужчинам платят большую зарплату, их охотней берут на работу, а если самец ушел от супруги, то он мигом превращается в лакомый кусочек и объект охоты.

Так что, стремясь сохранить социальный статус и не желая сиротить обожаемую дочь, Роза Михайловна прожила не слишком счастливую жизнь. Правда, умирая, беспутный муж расчувствовался и стал говорить жене о своей любви, но эта маленькая «конфета» не подсластила горечь долгих лет тягостной семейной жизни.

Своей внучке Роза Михайловна зла не желала. Поэтому, вернувшись домой, усадила перед собой Соню и, кратко рассказав ей о собственной судьбе, заявила:

– Немедленно бросай этого Вадима, ничего хорошего не получится. Как все коты, он вернется через какое-то время к жене.

– Но, бабушка… – начала было Соня.

– Даже слушать ничего не желаю, – вскипела всегда спокойная Роза Михайловна, – знаю, знаю все твои возражения. Сейчас скажешь, что Вадим тебя любит, что он бросит семью. Только упаси бог, чтобы это случилось. С таким экземпляром жить отвратительно, уж поверь мне!

Сонечка грустно сказала:

– Бабусечка, ты зря волнуешься, у нас с Вадимом ничего нет, просто… просто дружим.

Роза Михайловна окончательно потеряла голову и заорала:

– О какой дружбе может идти речь! Немедленно прекрати шляться в директорскую ложу!

Соня нахмурилась и решительно отрезала:

– Я не желаю беседовать в подобном тоне!..

Внезапно в кафе заиграла музыка. Старательно перекрикивая резкие звуки, я спросила:

– Дальше что было?

Роза Михайловна вынула из сумочки валидол, сунула под язык большую белую таблетку и, помолчав, сказала:

– Она умерла, заснула и не проснулась, сердце разорвалось. Мне до сих пор страшно… И потом, мы не успели помириться…

Повисла тишина. Роза Михайловна спрятала валидол.

– Если у вас есть дети, всегда прощайте их перед сном, просто входите в комнату, целуйте и прижимайте к себе. В жизни случается всякое, я не успела обнять Сонюшку перед ее уходом, не дай вам бог жить с таким камнем на душе.

Я не нашлась, что ответить. Да и что тут сказать?

– Очень прошу, – сухо продолжала Роза Михайловна, – не трепать имя моей несчастной внучки всуе. Она умерла, даже преступников прощают после смерти. Если вас наняла дочь Тамары Павловны, можете передать ей, что Вадим никогда не имел дела с Соней. Да и какая ей разница теперь, а?

– У Сони было много подруг? – тихо спросила я.

– Нет, – покачала головой старуха, – только Кира Крохалева, они со школы вместе.

– Вы ее телефон не знаете?

Гардеробщица машинально назвала номер и тут же спохватилась:

– А вам зачем?

Но я уже подзывала официантку со счетом.

Выйдя из метро, я наткнулась на большой супермаркет, над главным входом которого горела вывеска «Кураре, 24 часа». Увидав пару дней назад впервые название торговой точки, я вздрогнула и подумала, что кураре[10] не самое подходящее название для места, в котором продают продукты. Но, несмотря на идиотскую вывеску, ассортимент в супермаркете оказался очень хорошим, а цены сразу не отпугивали.

Вспомнив, что у собак кончилось мясо, я вошла в ярко освещенный зал и уперлась в прилавок, где на подносах лежали изумительно красивые куски говядины. Внезапно ужасно захотелось котлет, жирных, домашних, с зажаренной корочкой и мелко порубленным луком. Я пробежалась глазами по ценникам. На небольших картонных табличках было написано «говядина», «свинина». Сверху приписано еще что-то, но, очевидно, мне уже требуются очки, потому как первую строчку, состоявшую из мелких буковок, я прочитать не смогла. Впрочем, и не надо. Главное, что говядина и свинина в наличии. Значит, так, возьму полкило того и полкило этого. Надеюсь, что вспомню, как делать котлеты. Кажется, туда еще следует положить яйцо и хлеб, вымоченный в молоке…

Я раскрыла уже рот, чтобы позвать продавщицу, но тут вдруг увидела еще один ценник «суслятина г.к.». Пораженная до крайности, я уставилась на непонятное слово. Суслятина! Это что же такое, а? Мясо сусликов? Или, может, существует в природе некий незнакомый мне зверь сусл? «Г.к.» – это явно «горячего копчения». Филе сусла горячего копчения? Хотя… Сейчас во многих клубах и дорогих ресторанах начали подавать экзотические блюда. Стейк из акулы, филе страуса, отбивная из кенгурятины. Может, появился на нашем рынке и сусл? Не в силах сдержать любопытства, я принялась крайне внимательно изучать витрину. Что из этих кусков суслятина? Какова она на вкус?

Толстая продавщица в красном халате сурово поинтересовалась:

– Дама, берете?

Я решилась:

– Да, мне, пожалуйста, полкило говядины.

– Какой?

– Она разная?

Продавщица ухмыльнулась:

– Естественно. Вот видите, табличка «говядина», все, что слева, – это из коровы. Азу, бефстроганов, антрекотное, суповое, край, грудинка, вырезка… Что желаете?

– А справа свинина?

– Верно.

– Пожалуйста, на котлеты, по пятьсот граммов того и другого.

Продавщица повернулась к лоткам.

– И еще триста граммов суслятины, – продолжила я, – никогда не пробовала, скажите, это вкусно?

Продавщица обернулась, уперла кулаки в необъятные бедра и, побагровев, ответила:

– Суслятина – это я.

– Кто?! Вы? Но почему вы горячего копчения?