Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения

– А вы не можете просто поехать туда и посмотреть, кто на этом участке работает? – вмешался Лукаш, сидевший тихонько в уголке, хотя давно уже мог бы пойти домой. – Спросить, кто он и так далее?

Сержант поднял голову, взглянул на него, и в глазах у него что-то блеснуло.

– Да знакомы мы с вами, знакомы, – сразу же успокоил его Лукаш. – Я сам в этом деле по уши торчу, давал у вас показания, так что не надо говорить, что я вдруг должен ослепнуть и оглохнуть. Мне тоже важно, чтобы этого преступника поймали.

– Ах, – издевательски заметила тетка Иза. – Так у вас уже союз?

Остальное она договорила без слов, переводя взгляд с Лукаша на меня и обратно.

– А почему не Стемпак? – внезапно отозвался дядя Игнатий.

– Стемпак – это что-то из лошадиной области, – деликатно напомнил ему дядя Филипп.

Сержант, несмотря ни на что, все же сохранил какую-то сопротивляемость.

– Если бы это был Стемпак, прошу прощения, то она была бы Стемпакова. Так эти фамилии изменяются. А я вижу здесь Стемпкову. И прошу не подсказывать, мы сами знаем, что нам делать. А когда вы в последний раз пользовались этим участком?

– Насколько я помню, когда мне было четырнадцать лет, – беззаботно ответила я. – Не думаю, что в данном случае подходит слово «пользовалась», так как я собирала там груши, а потом мне пришлось их чистить, и у меня образовались волдыри на пальцах. Твердые были, я имею в виду груши, а не волдыри. А больше, слава богу, не привелось.

– А ключи?

– Какие ключи?

– К таким участкам имеются ключи – от калитки, от ворот, от сарая… Где эти ключи?

– А я откуда знаю? Наверное, их получила Стемпкова. Если хотите, можете обыскать мой дом, даже без ордера прокурора, тут у нас валяется множество ключей, потому что у меня, изволите ли видеть, есть дети. Но даже если вы найдете старые ключи от этого участка, то они наверняка уже не подойдут, ведь все это, знаете ли, ржавеет, замки заменяются… Лучше найдите Стемпкову, она была вовсе не такая уж старая, это мне, девчонке, она казалась старой. Но ведь у нее были маленькие дети, гораздо младше моих.

– Откуда вы знаете?

– Не знаю, откуда знаю, что-то у меня в памяти брезжит. Вы теряете время, потому что отсутствие информации о Стемпковой не наказуемо. Так что вы меня за это даже посадить не сможете.

– У вас есть свидетели… – по инерции начал сержант и совершенно явно прикусил язык. Минутку подумал:

– Если бы вы смогли вспомнить что-либо о ключах от калитки и сарая, что угодно, все равно что.., не откажитесь сообщить нам.

– Не откажусь. С большой охотой. Хочу обратить ваше внимание, что о Бешеном я сообщила сразу же.

– Вполне возможно, что есть много такого, о чем наша племянница должна бы вам сообщить, – истекая ядом, вмешалась тетка Иза. – Я бы посоветовала вам…

Ее совет остался невостребованным, так как сержант с необычайной быстротой попрощался и сбежал.

Дискуссия на тему связи между садовым участком и приписываемым мне преступлением тянулась бесконечно, тетка Иза оставалась упрямой и несгибаемой, вызвав к жизни целую шайку, состоящую из меня, Лукаша, Мариуша Ченгалы и неведомой Стемпковой. При этом она довольно смутно упоминала о непристойных сценах в гостиничном баре, прозрачно намекая, что собирается информировать об этом компетентные органы. В конце дядя Игнатий впал во вдохновение и высказал мнение, что на этом участке наверняка был закопан труп, с чем я, однако, ни в коей мере не могу иметь ничего общего, так как меня там не было. Труп неизвестно почему не понравился бабушке, которая решительно положила конец дискуссии, теперь уже окончательно потерявшей всякий смысл.

Уходя, Лукаш остановился в дверях.

– Я вынужден непрерывно выражать тебе свое сочувствие, это уже становится слегка монотонным.

Однако все это мне совсем не нравится, и нужно будет что-то с этим сделать.

– Возьми ту тачку, что из проката, – посоветовала я ему, старательно избегая вопроса о том, что надо что-то делать. – Не идти же тебе домой пешком, а я и так на двух машинах не поеду. Завтра я ее сдам, договоримся по телефону.

– ..а знакомства почему-то исключительно в преступных кругах, – услышала я поднимающуюся по лестнице тетку Изу.

– Стемпек Ядвига уже восемь лет как умерла, – доложил Бежану Роберт Гурский, проведя немало часов за раскапыванием различных персональных сведений, – и она действительно проживала на Спартаньской. У нее было две дочери, и обе очень рано вышли замуж. Одна – за Ярослава Буковского, а вторая – за Вальтера Пешта.

– Что, что? – Бежан заинтересовался настолько живо, что Гурский получил полное удовлетворение.

– Вот именно! Обе они развелись, но сохранили фамилию мужа. Ярослав Буковский работает адвокатом в Эльблонге и пользуется крайне дурной репутацией, а Вальтер Пешт уехал из страны и живет где-то в Германии. Адреса у меня еще нет, но не знаю, понадобится ли он нам. Барбара Буковская имеет собственную виллу на улице Жолны, а вообще-то она всегда любила цветы и именно она в детстве помогала матери на участке. Она – младшая, Кая старше на два года, и об этой Кае Пешт ходят самые разные сплетни: распутная, пьянь, наркоманка и вообще сумасбродная, но шикарная и очень умная, с кем попало не якшается.

– И с кем же ты это беседовал, сынок?

– С кем я только не беседовал!.. Соблазнил двух девушек в учреждениях, возможно, даже двух с половиной… Отыскал соседей на Спартаньской и трех баб на участках, в том числе одного мужика… То есть нет, не так, кроме них – одного мужика. Слащавый старый пень, всю дорогу на эту Басю облизывался…

– Подожди-ка, – решительно прервал его Бежан, так как торжество в соединении со скромностью заставляло Роберта вываливать на стол начальника всю свою добычу одновременно. – Они не составляют единого целого, их две. Вот и говори о них по очереди. Скажем, по старшинству.

– Кая Пешт. С юных лет якшалась с подозрительным элементом; я буду говорить так, как слышал, ладно? Начала в пятнадцать. Домой приходила пьяная, школу бросила, мать махнула рукой, потому что сил больше не было, разные мужики приезжали за ней и подвозили на машинах, как в американском кино… Это очень давние сведения, двенадцать – четырнадцать лет назад, тогда еще в стране совсем другие машины ходили… Втянулась в наркотики, скорую ей вызывали, милиция приходила и ею интересовалась; вышла замуж, но муж тоже был какой-то несерьезный, хотя и казался солидным. Вместе с матерью они прожили недолго, Кая с мужем уехали, потом она вроде бы нашла себе опекуна. Не прошло и двух лет, как развелась, мать плакалась одной из соседок, мол, не дай бог домой вернется. Но нет, все-таки не вернулась.

– Опекуна… – задумчиво пробормотал Бежан. – Ну да… И что она делает теперь?

– Вроде бы живет с голландским дипломатом.

Я лично это не проверял, мне Олек сказал.

– Это тот твой приятель из комиссариата?

– Ага. Но у нее есть собственная квартира. То есть нет, не собственная, она снимает, и – смотри-ка – хозяин сдаваемой квартиры не кто иной, как некий Доминик. Фотограф-график.

– Был.

– Был. Его сын и наследник получит от этого наследства то еще развлечение. О Кае Пешт пока все.

Теперь Буковская. После развода с Ярославом купила себе землю на Жолны, через два года там уже стоял дом, а она по-прежнему занималась своими цветочками. Специализируется на кактусах. А вообще-то она всегда была более порядочной, чем ее сестра, окончила школу, да и для сплетен особых поводов не давала. Даже старалась вытащить Каю из сточной канавы, больше, чем ее мать, хотя что за сточная канава в американских автомобилях… Я же предупреждал, что буду говорить то, что слышал. А деньги у нее вроде бы от цветов.

– И вместе с ней живет Мариуш Ченгала?

– Живет. Они могли бы пожениться, но не женятся, пока не знаю, почему. Участок после смерти матери она забросила, ничего странного, раз у нее есть собственный сад, так что она спокойно может сказать, что ничего не знает, и какое ей дело до участка какого-то там Годлевского…

– Но если у кого и были ключи, то только у нее?

– Думаю, что только у нее.

– А Ченгала там спрятал свой мотоцикл?

– Очная ставка, – радостно предложил Роберт после некоторого молчания. – Велеть ему одеться, сесть, и пусть Дарко на него взглянет.

Бежан грустно и с упреком покивал головой, Роберт сразу же понял и несколько угас.

– Да, конечно. Прокуратура тут же скажет, что это вообще не доказательство…

Очередное мрачное молчание прервал телефонный звонок. Звонил сержант Вильчинский из Вечфни Костельной.

– Кажется, у меня кое-что есть, – неуверенно сообщил он. – Парнишка из Заленжа не выдержал и заговорил. Боится чертовски, но приятелям кое-что выбалтывает. А мне ни слова. И что мне делать?

– Ничего, – сразу же решил Бежан. – Мы сами туда приедем.