Елена Логунова - Везет как рыжей

– Вот тебе! – с мстительным удовлетворением проговорил Вован в стену.

Потом нежно погладил спасенную конечность, любовно чмокнул ее в шишковатую коленку и обвел ласковым взглядом по всей длине, задержав невольно погрустневший взор на ботинке – кожаном, бело-синем, совсем новом, если бы не черное пятно битума…

– Они все-таки существуют! – шепотом произнес Вован и оглянулся на дверь: в дом, шурша полными пакетами, входили жена и сын.

– Т-сс! – сказал Вован сам себе.

Правду о параллельных мирах он больше никому не рассказывал.

– По какому поводу пьянка? – громко поинтересовался Геночка Конопкин, демонстрируя редкий случай расходящегося косоглазия: правым оком он искал, куда бы присесть, а левым прокладывал курс к фуршетному столу.

Я потеснилась, уступая ему часть подоконника.

Фуршет в честь лауреатов новой городской премии «Шаг» администрация организовала в жестком хоккейном стиле: к столам с выпивкой и закуской было не пробиться, сидеть не на чем, а уровень звука в музыкальной аппаратуре выставлен такой, что переговариваться приходилось в режиме крика. При этом время от времени музыка неожиданно замолкала, и в наступившей тишине, по идее, долженствующей служить для торжественного оглашения имени очередного лауреата, на весь зал разносились своевременно не приглушенные истошные крики типа: «Сема, не теряйся, за бабой в розовом есть еще непочатое блюдо с лососиной!».

– Чествуем лауреатов премии «Шаг», – прокричала я Генке в ухо.

– Шаг вправо, шаг влево – побег, – громко захохотал приятель, угодив в очередную паузу. – О, пардон, я не хотел!

Застыдившись, Генка спрятал лицо за бокалом с шампанским.

– Специальным призом администрация города награждает нашего юного земляка, Ивана Сиротенко, – сообщила появившаяся на эстраде толстая тетка в платье с блестками. Она крепко держала за руку уже знакомого нам негритенка, явно смущенного.

– Ни фига себе земляк! – ошарашенно брякнул кто-то.

Укоризненно покосившись в сторону говорящего, тетка в блестках проворковала:

– За свой замечательный поступок и не менее замечательный вклад в городскую казну Ванечка награждается туристической путевкой на две персоны в одну из зарубежных стран.

«Дипломатично, – заметила я. – Небось в Африку парнишку зашлют, к крокодилам-бегемотам, обезьянам-кашалотам». Но озвучивать эту информацию не стали.

Тетка слезла со сцены, уведя с собой и Ванечку. Очевидно, темнокожий подросток был последним героем дня, потому что оглушительный музыкальный проигрыш не прозвучал. Вместо этого на эстраде появилась симпатичная длинноволосая девица. Улыбнувшись публике, она запела неожиданно сильным и приятным голосом что-то джазовое.

– Ленуська, противная! Пойдем, потанцуем!

Передо мной, грациозно покачивая бедрами в такт музыке, возник улыбающийся Миша Цаплин.

– С ума сошел? – удивилась я. – Как это мы с тобой будем танцевать?

– Как шерочка с машерочкой, – тихо фыркнул Гена.

– Ну пойдем! – капризно протянул Миша, жалобно моргая синими глазками в обрамлении неестественно длинных ресничек. – Такая музыка приятная, танцевать хочется – просто жуть! И ты же видишь – не с кем! А мы с тобой будем отлично сочетаться верхними половинами!

Выразительным жестом Миша объединил мой и свой «верх»: абсолютно одинаковые черные трикотажные футболочки от «Армани». Правда, снизу на Мише были белые обягивающие брючки, а на мне – голубые джинсы.

– Ну разве что верхними, – пробормотала я, сдаваясь.

Ну хочется Мише потанцевать, что мне, жалко что ли? Зачем обижать хорошего человека?

Протолкавшись на дансинг, мы пустились в пляс.

– А вот я все твоему мужу расскажу! – шутливо погрозил пальцем раскрасневшийся от шампанского и энергичных танцев оператор Женя.

– А я нынче не замужем! – отбрил Миша, красиво кружась.

Закончив танцевать, я сбежала назад, на подоконник. Села, отдуваясь, забрала у ссутулившегося Конопкина свой бокал и сказала, отхлебнув нагревшегося шампанского:

– Напрасно ты, Генка, белые бермуды надел! Вот сейчас вернется Мишка и потащит тебя танцевать! Скажет, что вы будете отлично сочетаться нижними половинами!

Генкина рука со стаканом томатного сока дрогнула, и красная жижа выплеснулась на упомянутые бермуды.

– Очень остроумно, – заметила я, надеясь утешить сконфуженного приятеля. – Теперь твои штаны, несомненно, дисгармонируют с Мишиными белоснежными лосинами!

– Ах, как это эротично! – глубоким контральто проворковал некстати возникший Миша.

Он томно поглядел на злого как черт Конопкина и облизнул розовые губы.

– Бедняжка, не расстраивайся! Мой салон совсем рядом, за углом, – сочувственно проворковал Мишель. – Там есть горячая вода и можно попытаться замыть это противное пятно. А если не получится, я дам тебе хорошенький пеньюарчик, чтобы прикрыться!

– О боже! Нет, только без пеньюарчика! – простонал растерянный и сердитый Генка.

– Да без чего угодно! – оживился Миша. – Как скажешь, котик!

Такой хрупкий на вид, он удивительно проворно поволок упитанного Конопкина к выходу – точь-в-точь как муравей дохлую осу.

Усмехнувшись, я проводила глазами эту колоритную парочку и задумалась. Произнесенное Мишей слово «котик» заставило меня мысленно вернуться к истории с Тохой. Конечно, с некоторой натяжкой можно было бы считать ее законченной, но, на мой взгляд, в нашем шоу не хватает оригинальной финальной точки – это я говорю как эстет…

Ну что бы такое придумать?

Неприглядная правда об аморальных отношениях Филимонова со смуглянкой Лизаветой вышла-таки наружу и побудила Марусю безотлагательно нанести капитану светский визит со скалкой. В ходе последующей оживленной дискуссии Филимонову было предложено либо немедленно жениться, либо, во-первых, получить пару ударов упомянутой скалкой «по наглой рыжей морде», во-вторых, приготовиться к тому, что его моральный облик в самых нелицеприятных выражениях будет обрисован лично Марусей лично филимоновскому любимому руководству.

Маруся Сиротенко в свои тридцать восемь ростом и статью напоминала каменную скифскую бабу. Перед лицом превосходящего противника капитан позорно капитулировал и уже во вторник утром отправился к непосредственному начальству просить отеческого благословения на брак с дочерью незнакомого ему латиноамериканского товарища.

К удивлению Филимонова, руководство российско-уругвайский альянс горячо одобрило, более того – осторожное сообщение капитана о том, что после его вступления в законный брак в свойстве с ним окажется также чернокожий юноша, имеющий родственников в африканской стране Гамбии, отчего-то привело начальство в неописуемый восторг. Оказалось, что и в Уругвае, и в особенности в Гамбии, у Конторы имеется какой-то стратегический интерес, в связи с чем потенциальная ценность капитана Филимонова для родной спецслужбы резко возросла. Неожиданно перед ним открылись новые горизонты: ему настоятельно рекомендовали сопровождать в турпоездке на родину предков новоиспеченного шурина и одновременно официально объявили о его переводе в Тринадцатый отдел.

– По-моему, это уже лишнее, – вяло отбивалась Ирка, следуя за мной по пустому школьному коридору.

Я все-таки придумала оригинальную, как мне показалось, концовку затяжной кошачьей истории. Разумеется, у нее должен быть счастливый конец, а какой хеппи-энд без победы добра над злом? По моему мнению, все нехорошие люди, причинившие нам, а особенно – Тохе, столько волнений и неприятностей, должны быть наказаны!

Итак, начнем раздачу слонов и подарков под девизом: «Всем сестрам по серьгам!» По порядку номеров: с алчным бывшеньким мы разобрались давно, с него хватит и негритянского налета, до конца жизни будет нервически вздрагивать при виде темнокожих. Корыстные и непорядочные Панчуковы отработали свою карму, выправив Тохе новые документы. Негодяя Смита мы наказали, виртуозно проведя его на мякине, точнее, на блинной муке. Итак, кто у нас остался без призовой оплеухи? Правильно, Петр Петрович Быков! Откровенно говоря, я так и не поняла, желал ли он Тохе плохого, но тупое упорство, с которым директор «Авось» отказывал несчастному коту и его хозяевам в праве отбросить оковы богатства и зажить нормальной жизнью, мне ужасно не понравилось. А раз так, пожалуй, следует довести мое недовольство до сведения господина Быкова…

Раскинув мозгами, я решила организовать для Петра Петровича небольшой тематический шок.

Ирке моя навязчивая идея поставить в истории с кошачьим наследством жирную точку совсем не понравилась, но помочь мне она все же не отказалась. Даже выразила готовность понести определенные материальные расходы, а именно – безвозмездно выделить для моих нужд некоторое количество отборных семян овощей и цветов.