Дарья Калинина - Когда соблазняет женщина

   Ольга молчала. Зато Алена громко ахнула:

   – Но в этой банке было какао, которое мы с Маришей хотели выпить!

   – Верно, – кивнула Мариша. – Но его по ошибке взял Сергей и…

   – И по ошибке же отравился, – закончил ее мысль следователь. – Ольга хотела отравить вас, а вместо этого пострадал ее родной брат.

   Все потрясенно уставились на Ольгу.

   – Так это ты?

   – Ольга, как ты могла?

   – Моя дочь – убийца!

   – Никогда бы на нее не подумала!

   – Не верю!

   Ольга обвела всех растерянным взглядом.

   – Оля, сестричка, так это сделала ты?

   И так как Ольга молчала, то Владимир повысил голос:

   – Говори!

   Глаза Ольги наполнились слезами, и она залепетала:

   – Простите меня. Но я прямо не знаю, что на меня нашло. Ну да, я хотела убить Алену! А почему все досталось ей?! Это же несправедливо! Я тоже дочь своего отца! И деньги должны были достаться мне!

   – Нам, дорогая, – мягко поправила ее Мария Леопольдовна. – Или ты и нас собиралась спровадить на тот свет?

   – Мама! Как ты можешь снова говорить такое? Я же вас люблю! Вы не представляете, что я пережила, когда узнала, что по ошибке отравился Сергей. Думала, руки на себя наложу!

   – Так ты и пыталась.

   – Да, да, – закивала головой Ольга. – Пыталась. Муки совести замучили. Я ведь любила Сергея. Вы мне верите? Он был мой брат!

   – Катерину застрелила тоже ты? – холодно спросила у дочери Кротова. – И в меня… – тут голос у нее прервался, – в меня стреляла… тоже ты?

   – Мама! Что ты!

   – А кто?

   – Не знаю! Но это была не я!

   И, в слезах посмотрев на следователя, она крикнула ему:

   – Ну что вы молчите? Скажите! Скажите им! У меня и оружия-то нет! Мама, как ты могла такое подумать?

   – Ольга ни в кого не стреляла, – произнес Суслов. – И вам, Мария Леопольдовна, должно быть стыдно терзать девочку. Вам-то имя второго преступника известно лучше, чем всем остальным.

   – Мне? Почему это именно мне?

   – Да потому, что именно вы застрелили бедную повариху. Вот только не знаю, застрелили вы ее, полагая, что перед вами Алена? Или застрелили, прекрасно сознавая в тот момент, кого и за что вы убиваете?

   – И за что же мне было убивать девчонку? – холодно поинтересовалась у следователя мадам Кротова, ничуть не растерявшая своей обычной невозмутимости.

   – Эта девчонка пыталась отбить у вас мужа. Мужа и деньги. А деньги вы любили и любите превыше всего. Так что Катерину вы ненавидели люто. Но, умело скрывая свои чувства и пряча их под маской напускного равнодушия, вам до поры до времени удавалось сдерживать свою ненависть. Все видели в отношении Катерины лишь вашу легкую неприязнь и раздражение. Ничего более.

   – Ничего более и не было! Да кто она такая, чтобы я ее ненавидела? Повариха! Знаете, сколько у моего мужа побывало таких вот Катерин? Целая армия! Если бы я из-за каждой сходила с ума, то давно бы уже оказалась в сумасшедшем доме!

   – Прекрасно. Значит, с этим мы разобрались. Катерину вы застрелили по ошибке.

   – Я не стреляла в нее!

   – Перед смертью Сергей Юльевич рассказал мне все, что ему удалось узнать, – предостерег ее от лжи следователь. – Он был в саду и видел, как вы стреляли в Катерину.

   – Чушь! У меня даже оружия не было!

   – Было.

   – Откуда? Если вам не изменяет память, Катерину застрелили из браунинга! Из того самого браунинга, из которого стреляли и в меня! Или вы полагаете, что и в себя я выстрелила сама?

   В голосе Марии Леопольдовны скрывался яд. Но следователь не растерялся и ответил ей:

   – Нет. В вас стрелял ваш сын.

   – Я? – вскинулся Владимир. – Я не стрелял! Я даже не умею стрелять!

   – Врет! Он неплохо стреляет! Все знают, что одно время ты увлекался стрельбой и целыми днями пропадал в тире.

   – Но я не стрелял в маму!

   – Оставьте парня в покое, – вмешался следователь. – Я имел в виду другого сына. Старшего. Сергея.

   – Но он… он же мертв.

   – Сейчас да. Но на тот момент, когда был произведен выстрел в Марию Леопольдовну, Сергей был живехонек.

   – Но зачем мальчику было стрелять в меня? Какой смысл?

   – Он в вас и не целился. Он хотел застрелить ту, которую считал досадной помехой на пути у всех вас.

   – Меня? – осенило Алену. – Господи, стреляли все-таки в меня?

   – Да. Сергей вступил со своей матерью в сговор. Та заманила вас в оранжерею, поставила на условленное место. А спрятавшийся в саду Сергей выждал удобный момент и выстрелил из отцовского пистолета, украденного из его же кабинета. Однако преступникам сильно не повезло. Алена именно в этот момент пошатнулась, поскользнувшись на мраморном полу. И чтобы не упасть, схватилась за Марию Леопольдовну. Таким образом на том месте, где за секунду до этого была голова Алены, оказалась голова матери Сергея.

   – Но он что же? Уже не успел остановиться?

   – Сергей – неопытный стрелок. Еще счастье, что он не угробил родную мать. Выстрел пошел по касательной. Однако после неудавшегося покушения и возвращения Марии Леопольдовны из больницы заговорщики – мать и сын – встретились вновь. Сергей передал матери оружие, заявив, что больше не будет ни в кого стрелять.

   – Он дрожал, словно щенок! – неожиданно произнесла Мария Леопольдовна. – Плакал и умолял избавить его от этого. Мне пришлось для его же спокойствия взять у него оружие.

   – И вы воспользовались им, когда пришло время.

   – Если на стене висит ружье, оно должно выстрелить, – холодно сказала Кротова. – Логично предположить, что если в доме есть пистолет, то рано или поздно из него кого-нибудь застрелят. Я всегда была против того, чтобы в доме находилось оружие.

   – Однако, когда пришло время, вы им воспользовались вполне умело.

   Кротова промолчала. Все остальные тоже молчали. Молчание длилось долго, пока наконец Раиса Михайловна не произнесла:

   – Ну а дом-то кто же поджег?

   – Верно! – спохватился Гена. – Дом! А еще хозяину по куполу дали! Это ведь не Сима сделала!

   – Я не вредила Сергею Юльевичу. Я ему помогала!

   – Так кто же?

   – Кто?

   Следователь развел руками:

   – Увы! На эти вопросы у меня нет ответов. Сергей Юльевич умер прежде, чем рассказал, кто тот человек, который напал на него.

   – Нужно понять, кому это было нужно, – произнесла Мариша. – И все сразу станет ясно.

   Все удивленно повернулись в ее сторону. Слова Мариши прозвучали очень весомо.

   – Ты что-то знаешь?

   – Знаю.

   – Говори!

   – Скажи нам, кто поджигатель.

   – А вы подумайте сами, – загадочно улыбаясь, предложила Мариша. – Пожар должен был замаскировать труп Сергея Юльевича. Если бы мы с Симой и Геной не вытащили старика из пламени, то он бы задохнулся в дыму. А потом огонь уничтожил бы тело и все прочие улики. Сергей Юльевич погиб бы в огне, согласны вы со мной?

   – Конечно.

   – Но он и так погиб.

   – Только в больнице.

   – Ну, и кому из вас было выгодно, чтобы Сергей Юльевич отправился на тот свет?

   – Кому?

   – Подумайте хорошенько, – настаивала Мариша. – Смерть Сергея Юльевича была выгодна лишь одному человеку. Тому, кто должен получить все его деньги. И этот человек…

   – Алена!

   Это произнесла Кротова. И тут же с ненавистью уставилась на падчерицу.

   – Так это ты, мерзавка, решила свести в могилу моего мужа? Испугалась, что раз он не умер, то ничего тебе не обломится? Хотела подстраховаться?

   Алена молчала. За нее ответила Мариша:

   – Все верно. С одной только поправочкой. Алена действовала не поддавшись минутному импульсу, она все хорошо продумала и действовала решительно и планомерно. Конец Сергея Юльевича был предрешен в тот самый миг, когда он поставил подпись под своим рискованным завещанием. Старик был обречен. Желая досадить тем, кого он хотел наказать, он доверился самому страшному своему врагу.

   – Кому?

   – Своей незаконнорожденной дочери. Той, которая воспитывалась все эти годы в ненависти к своему отцу. Той, которая готовилась к своему триумфу, долгие годы вынашивая в голове различные планы мести. Она хотела, чтобы человек, обидевший ее мать, был умерщвлен. И сделать это она должна была своими руками.

   – Подумаешь, обрюхатил мой муж какую-то бабу! – воскликнула Кротова. – Ну, родила та незаконного ребенка. Велико дело! За это не убивают!

   – Для вас, может быть, это и ерунда. Но мать Алены происходит из татарской семьи со строгим мусульманским укладом. Для нее рождение незаконного ребенка было равносильно смерти. Так и случилось. Почти вся их семья, за редким исключением, отвернулась от женщины. А те, кто не отвернулись, открыто жалели и ее, и ребенка. И их жалость ранила девочку и мать куда сильней, чем откровенная враждебность остальных родичей. Так что Алена выросла воспитанной в ненависти к человеку, так подло поступившему с ней и с ее матерью.