Иоанна Хмелевская - Бледная Холера

— Молодец, складно ты все рассказала - похвалила я Мартусю. - Теперь все сходится. Это она укокошила Тупня, и никакой киллер ей не требовался.

— Да что ты говоришь?!

— Бац - и готово. И ничего не поделаешь.

Звуки в телефонной трубке позволяли предположить, что Мартуся чем-то поперхнулась.

— Расскажи нормально, как все случилось и что там вообще у вас произошло?!

Я смилостивилась и вкратце изложила ей события. Реакцию Мартуси я оценить не успела. У калитки прозвенел звонок, и я, уверенная, что пришел Гурский, помчалась открывать.

Но это была Малгося.

— Хоть одной проблемой меньше, — провозгласила Малгося, опускаясь в кресло. — Что это вы там вытворяли ночью на пару с Витеком? Он ничего не успел мне рассказать, заснул на полуслове. А сегодня, когда я уходила, еще не проснулся. Я даже забеспокоилась, вдруг заболел? Что случилось-то?

Я поставила на стол бутылку вина и целую батарею бокалов — на случай новых гостей.

— Красное вино полезно для здоровья, — заметила я, откупоривая бутылку.

— А нам надо от чего-то подлечиться?

— Подлечиться никогда не помешает. Сначала скажи, какой проблемой у тебя стало меньше, а то еще забудешь. Разговор-то долгий предстоит. Нет, сначала налей!

— Имя у проблемы красивое, — молвила Малгося, послушно берясь за бутылку. — Доминика.

— Да что ты? — Я в общем-то не слишком удивилась. Все шло к тому, что Доминика победит. — Они с Кшисем помирились?

— Она, конечно, делает вид, что не совсем, но мы-то знаем, что все в порядке. С рыданиями в три ручья покончено. До меня дошли слухи, будто Кшись терзается муками совести. Мне почему-то кажется, муки эти связаны с Бледной Холерой. Ты как считаешь?

— В десятку. Можешь даже не продолжать.

— Надо же было связаться с такой стервой! Ну и балбес!

— Очень полезный балбес, между прочим. Благодаря ему наша стерва пустила в расход негодяя Тупня. Собственноручно.

Малгося на мгновение замерла с бокалом у губ.

— Шутишь?!

— С какой стати мне так глупо шутить? Чтобы потом всех разочаровать? Я же не садистка! Чего нет, того нет.

— Нет, ты не садистка, — согласилась Малгося и отпила вина. — Подожди, я должна прийти в себя. Вот это самое и называется политическим преступлением?!

— Оно такое же политическое, как я чукча. Да и политик из Тупня — обхохочешься. Значит, Витек совсем ничего не успел рассказать?

— Совсем. Бормотал что-то невнятное, а потом и вовсе заснул. Неужели убийца — Бледная Холера?!

— Я же сказала.

— С ума сойти! Тут все трясутся над трупом, правительственная мафия паникует, а во всем, оказывается, виновата какая-то дура. Вот ведь счастье какое для всех. А Доминика очень неглупая девчонка...

— А при чем тут Доминика?

— Да она, когда ревмя ревела, все кричала, что Кшись не только за старой калошей волочится, но еще и к ее воздыхателю цепляется.Вот осел, подставляется только, не дай бог, двинет Тупню по морде или башку разобьет И прямиком за решетку. Позже, припомнив ее пророчества, я твердо решила молчать. Уверена была, что если Тупня убили не по политическим мотивам, то виноват Кшись. Не хотела я его выдавать.

— Я тоже подозревала Кшися. Но Гурскии ведь мог арестовать его давным-давно, однако не сделал этого, а Гурский свое дело знает.

— Но у Кшися все-таки есть алиби! - перебила меня Малгося. — Со вчерашнего дня он у меня вне подозрений.

— Погоди-ка. Он же наврал про алиби.

— Наврать-то он наврал, но алиби у него все равно было. Оказалось, что один наш сосед, старичок, прогуливал в момент убийства собаку возле нашего дома. И видел, что у дома болтался парень. По описанию вылитый Кшись. Словом, он действительно удрал с курсов, но исключительно для того, чтобы подкараулить свою ненаглядную Доминику А на следующий день помчался за ней в Лонцк. Доминика общаться с ним не пожелала, но настроение у нее поднялось.

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — проворчала я. Подумать только, именно этим преступлением я и не стала заниматься! Ведь все факты как на тарелочке! Вот я тебе сейчас расскажу, что случилось вчера.

Я уже заканчивала рассказ, когда появился Гурский.

Малгосе не пришлось вежливо улетучиваться после галантного обмена приветствиями. Гурский сам попросил ее задержаться.

— Мне кажется, вы все вместе знаете гораздо больше меня, — лицемерно вздохнул он. — Нет-нет, в ложных показаниях обвинять вас я не намерен. Но может, еще удастся выявить какую-нибудь полезную деталь. Скрывать-то теперь незачем.

— Будь я журналисткой, задохнулась бы от счастья, — пробормотала Малгося.

— Насчет версии с бандитом вы мне подсказали очень кстати, — сказал Гурский. — Но распечатку могли бы отдать в самом начале — прятать ее от нас смысла не было, в ней и так ни одна живая душа не разберется.

— А отпечатки пальцев нашли? — жадно спросила я.

— Чистое везение. Там ведь куча отпечатков, все листы уляпаны, но нужные мы обнаружили уже на третьей странице. Вот что интересно... У вас дома есть миндальное масло?

— Остатки, наверно, где-то есть. Подождите, пожалуйста, я поищу...

— Сиди, все равно не найдешь, — остановила меня Малгося. — Я знаю, где оно.

Она скрылась на кухне, а мы с Гурским в ожидании уставились на кухонную дверь, как будто оттуда должен был явиться, по меньшей мере, новый Мессия.

Жидкости в бутылке оставалось на самом донышке, но Гурскому хватило попробовать. Не языком — пальцами.

— Ну наконец-то! Жирное и скользкое. Кусок камня мог выскользнуть у нее из руки, но на бумаге папиллярные линии вышли безупречно. Сомнений нет, да она и сама призналась.

Малгося села сбоку и на всякий случай прикинулась мебелью. Только ушки у нее были на макушке.

— Почему вы были уверены, что это ее отпечатки? — поинтересовалась я. – Мне кажется, вы знали об этом еще до того, как получили ее отпечатки пальцев. Не из-за папиллярных же линий вы выманили ее из Кракова, а потом вместе со мной следили за ней. А?

— И вы еще утверждаете, что у вас о полиции хорошее мнение! — укорил Гурский. - В поле зрения следствия с самого начала находились четыре особы: вы, домработница, Яворская и Бучинская. Соседка в гости не заходила. Вы всегда под рукой. Яворская проживает в определенном месте, жених не скрывал ее адреса, войти в ее квартиру вместе с ним для небольшой проверочки не составило проблемы... Кто остается?

А ведь пан Теодор о квартире невесты ни словечком не обмолвился!

— Хорошо, пан Гурский, вы правы. С окурками похожая история, снять с них ДНК и сравнить с какой-нибудь вещью Алинки для современной лаборатории плевое дело. Сколько же сигарет выкурила Бледная Холера?

— Кто, простите?

Малгося не выдержала.

— Бледная Холера, — вежливо объяснила она, — это сценический псевдоним. Бучинскую им наградили на краковском телевидении.

Чтобы не рассмеяться, Гурский схватился за бокал.

— Так сколько было ее окурков? — настырно спросила я.

— Два. Два окурка.

— Вот! — заявила я с триумфом. — Я угадала! Какие полчаса? Десять минут максимум она с ним общалась, потом в дело пошел кусок кварца! Она даже закурить не успела, а эти две сигареты выкурила уже потом.

Вопросительные взгляды Малгоси и Гурского заставили меня выложить наши с паном Теодором подсчеты. Внимательно выслушав и подумав, собеседники полностью согласились со мной. Конечно, Холера попыталась приукрасить события, но это уже не имело никакого значения.

Я принялась размышлять далее:

— Оставим в покое Бледную Холеру. Я хочу знать, кто залез ко мне и зачем? Вы ведь их узнали, но не захотели мне сказать!

— За мешком для мусора.

— Об этом я и сама догадалась. Кто?

— Вы не поверите... Телохранители покойного. Они ему подчинялись, так ведь? В определенной степени они подчинялись и его женщине. Это она приказала им следить за местом преступления, один из них заметил манипуляции с мешками. Оказывается, она знала вас и ваш новый адрес. И приказала добыть черный мешок...

— Святые угодники!

— Упорная баба, — негромко похвалила Малгося.

Впрочем, мне это даже понравилось, тем более что желаемого результата Холера так и не добилась. Все-таки и у рассеянности имеются хорошие стороны. Не позабудь я о мешке, наверняка перетащила бы его в дом, где на него и слепой бы наткнулся.

— Могу лишь предположить, что бы она делала с этими бумагами, но в приличном обществе о таком не говорят, — презрительно сказала я. — Но если телохранители Тупня исполняли ее приказания, кто же тогда закрыл перед ней двери его домов?

— Те же лица, которые закрывали их передо мной, — ядовито ответил Гурский, и было ясно, что больше на эту тему он говорить не намерен.

Я наградила его долгим укоризненным взглядом, но это не помогло.