Дарья Донцова - Третий глаз — алмаз

Тельма вздрогнула — она ощутила, как от девочки пошла густая волна ненависти и злобы, и поняла: Элеонора великолепно понимала, что делает, слова «нечаянно» и «случайно» — ложь.

И тут из коридора послышался шорох.

— Кто здесь? — насторожилась Тельма.

— Нас подслушивают, — побелела Эля.

— Дома никого нет, — мрачно ответила нянька, — отец на работе, сестры отсутствуют.

Эля зажала рот руками, а Тельма быстро вышла в коридор к двери, увидела, что она заперта, хотела вернуться в комнату и вдруг заметила: с тумбочки, стоявшей у входа, исчезла пластиковая сумочка. Кто-то из девочек забегал домой и взял ее.

— И вы простили Элю? — поразилась я. — Ничего не рассказали Сергею?

Тельма опустила голову.

— Сережа не мог один справиться с тремя дочками, поэтому он предложил мне выйти за него замуж. Соседи осудили нашу поспешную свадьбу, шипели мне в спину: «Поторопились, любовнички, еще земля на могиле не осела, а они в загс побежали». Но это наговоры, мы с Сергеем никогда при живой Злате в кровать не ложились. А брак оформили потому, что неприлично посторонним женщине и мужчине в одной квартире жить, слухи поползут.

— Злые языки страшнее пистолета, — процитировала я известное литературное произведение, — сплетен вам избежать удалось. Но как вы общались с Элей?

— Я сохранила тайну, выполнила клятву, данную Злате, — сказала Тельма. — Сергей ничего не знал, но он ненадолго жену пережил, очень тосковал по ней и Жанне.

После смерти отца девочки перестали изображать любовь друг к другу. Похоже, Тельму они не считали за человека, поэтому скандалы и бурные выяснения отношений стали в семье Лукашиных привычным делом. Потом Нина познакомилась с симпатичным лейтенантом, в шестнадцать лет выскочила за него замуж и уехала из Москвы. В каких краях падчерица находится сейчас, Тельма не знает, она не переписывалась с воспитанницей.

Эля прибилась к каким-то музыкантам и стала петь в ресторанах. Тельме очень не нравилось ее поведение, и она без устали повторяла:

— Не дело это — по кабакам таскаться, ты ведешь жизнь проститутки: днем спишь, ночью голая прыгаешь.

Один раз Тельма, вернувшись домой, нашла записку. В ней была всего одна фраза: «Проститутка ушла, живи счастливо. Эля».

Последней от мачехи сбежала Светлана, у той после кончины Златы выявили эпилепсию, и девочка долго скиталась по больницам. Первое время Тельма часто навещала падчерицу, но Света всякий раз, увидав ее, спрашивала:

— Сегодня ты расскажешь правду? Я ведь родная, а остальные приблудные! У тебя есть справка из роддома!

Ни на какие другие темы Света беседовать не хотела, все разговоры сводила к одному, а потом вдруг заявила Тельме:

— Квартира моя, вот вернусь домой, и ты уберешься вон. Докажу, что ты вышла замуж за папу из-за жилплощади, отсужу родительское гнездо.

Тельма испугалась, сбегала к адвокату, узнала о своих правах и больше к Свете не ездила. Через месяц позвонил врач и спросил:

— Почему Светлана не ходит на процедуры?

— Разве ее выписали? — удивилась мачеха.

— Давно, — поразился доктор.

Тельма кинулась в комнату к девочкам, распахнула шкаф и увидела: вещи Светы испарились. Очевидно, она пришла в квартиру в тот момент, когда мачеха ходила по магазинам, быстро сложила сумку и была такова.

— Не так давно она сюда заявилась, — завершила рассказ Тельма, — опять со своей бредовой идеей про кровное родство с Лукашиными. Наверное, совсем с ума сошла. Какая теперь разница? Я не выдержала и ответила: «Ты меньше всего на их истинную дочь походишь, вероятно, Злата родила Элю, у той тоже музыкальный дар был». Про Жанну я не упомянула, не захотела! Думала, Света успокоится, а ее совсем перекорежило, чушь понесла, в какой-то момент вдруг заорала:

— Я знаю правду! Элька Жанну столкнула!

И тут же рот закрыла! Ушла она быстро, а я сообразила: в тот день, когда мы с Элей об убийстве беседовали, дверь хлопнула. Это Светка приходила, она нас подслушала!

Тельма опять схватилась за фильтр и наполнила свою чашку.

— Журналист Егоров хотел напечатать серию статей про Лукашиных, — тихо сказала я. — В пятничном номере был анонс: «Тельма дала откровенное интервью: девочки ненавидели друг друга». Вы и впрямь говорили такое?

Хозяйка стиснула губы.

— Проныра! Заявился сюда вечером в день смерти Жанны и Златы, не постеснялся прийти в дом, где две покойницы разом. Я открываю дверь — стоит мужик, внешне обычный, улыбается.

Я снова стала внимательно слушать Тельму.

Нянька решила, что приехал следователь, и нервно сказала:

— Девочки и Сергей устали, они спят. Давайте на лестнице поговорим, хотя мне сообщить вам нечего, я пришла с продуктами, когда Жанна уже умерла.

— Давайте познакомимся, — предложил незваный гость, — Николай Егоров, главный редактор газеты «Лупа».

— Что вы хотите? — изумилась Тельма.

Егоров потер руки.

— Я оказался на месте преступления первым, сделал несколько снимков, вот, смотрите.

— Какое право вы имели входить в чужую квартиру без спроса? — возмутилась нянька.

— Дверь была открыта, — прищурился Николай.

— Вас не звали!

— Лучше ответьте, кто убрал вторые тапки, маникюрный прибор и лак до приезда милиции? — иезуитски поинтересовался репортер.

— Ничего такого в гостиной не было, — прохрипела Тельма.

Егоров зашипел:

— Значит, это вы постарались! Я проверил, на снимках, которые сделали менты, другой натюрморт. Дочки Лукашиных, они ведь приемные, не очень-то друг друга жаловали?

Только ужасом, который обуял Тельму, можно объяснить, что она сказала правду.

— Да они вечно лаялись, перед родителями прикидывались, а по сути, жили в ненависти.

— Отлично, — закивал Владимир. — И кто из крошек столкнул Жанну?

Тут к Тельме вернулось самообладание.

— Убирайтесь прочь! — с яростью сказала она.

— Я заплачу за рассказ, — не смутился Егоров.

— Отвалите, — перешла Тельма на жаргон.

— Ладно, — пожал плечами Николай, — мне пока хватит услышанного. Но я еще вернусь. Читайте «Лупу» в субботу, непременно изложу в статье свои наблюдения. А дальше посмотрим.

Представляете ужас Тельмы? В пятницу она купила желтое издание, нашла там свое имя и впала в панику. Она решила поговорить с Николаем, обратилась в справочную, разузнала телефон «Лупы» и соединилась с редакцией. Ответил не особо вежливый мужской голос:

— Алле! Че надо?

— Это «Лупа»? — пытаясь сохранить спокойствие, спросила Тельма.

— И чего?

— Позовите Егорова.

— Кого?

— Вашего главного редактора.

— Ах, этого! Он спекся!

— Простите? — не поняла Тельма.

— В больнице валяется, — пояснил мужчина, — газета теперь наша, не фиг сюда трезвонить.

— Значит, Егоров больше не хозяин издания? — не веря своему счастью, переспросила Тельма. — Материалы его не опубликуют?

— Сказал уже, он в реанимации, не фиг звонить.

Только человек, получивший помилование от смертной казни, может понять чувства Тельмы. Судьба помогла Барсуковой; что случилось с наглым корреспондентом, она не знала, но так ему и надо!

Тельма замолчала, я тоже не произнесла ни слова, сидела молча, уставившись в экран работающего без звука телевизора. У Барсуковой был включен канал КТК, демонстрирующий новости. Вдруг появилось лицо Лизы, заплаканное, опухшее, потом камера отъехала чуть вбок, стало видно, что ее ведут под руки в машину «Скорой помощи». Забыв спросить разрешение у хозяйки, я схватила пульт, комнату заполнил мужской голос:

— …некрасивой истории. Впрочем, теперь слово отцу, Юрию Гинзбургу.

Слева возникло изображение дородного мужчины с красными щеками.

— Юрий Анатольевич, — зачастил корреспондент, — вы согласились дать нам эксклюзивное интервью.

— Да.

— «Желтуха» в своей статье говорит о том, что продюсер Гинзбург ради отсрочки кредита инсценировал похищение дочери Варвары. Это правда?

— Да.

— Как вам такое пришло в голову? — неожиданно выдал искреннюю человеческую эмоцию журналист.

Юрий стал багровым.

— Мне очень тяжело. С девочкой не должно было ничего случиться. Ее спрятали на квартире у близкой знакомой… но…

— Дальше, пожалуйста! — поторопил продюсера интервьюер.

— Лукашина… она… Моя жена… В общем, некто Владимир, писатель, украл Варю у Светланы. Он их убил.

— Кого? — вытаращил глаза тележурналист.

— Владимир лишил жизни Лукашину, женщину, которую мы просили присмотреть за Варей, а затем и Варю, — вдруг вполне внятно объяснил Юрий. — Владимир был некоторое время любовником моей жены Лизы. Супруга призналась, что их связь длилась неделю, Елизавета разорвала отношения. Но писатель ее шантажировал и в конце концов решил наказать бросившую его женщину. Он договорился с Лукашиной, и та отдала ему ребенка. Почему? Правды нам уже не узнать. Но у Владимира и Лукашиной был сообщник.