Дарья Донцова - Бабочка в гипсе

– Конечно, нет! – возмутился Райкин.

– Вы не удивились, что часы отсутствуют? – не успокаивался следователь.

– Не сразу заметил, – забубнил Лев Георгиевич, – у меня их больше десяти штук, постоянно их меняю».

Паша нажал на пульт, картинка замерла.

– Здорово, да? Могу дать послушать про царапину.

– Валяй, – обрадовался Макс.

Гладков снова воспользовался пультом, чуть перемотал запись и велел:

– Слушайте. Это забавно.

«– Не знаю я никакую Подольскую, – без агрессии и высокомерия, а чуть ли не со слезами на глазах говорил Лев Георгиевич, – я счастливо женат на Инне Ивановне.

– Под одним ногтем убитой нашли кусочек вашей кожи, – выложил главный аргумент следователь. – Вы-то должны осознавать, что означает такая улика.

– Понятия не имею, как он там очутился, – взвыл Лев.

– Откуда у вас царапина на запястье?

– Эта? Случайно оцарапался.

– Конечно, не помните где?

– Наоборот, могу точно указать место! – обрадовался Лев Георгиевич. – Я выдвинул ящик письменного стола и напоролся на гвоздь.

– Хорошая попытка, – одобрил допрашивающий».

Гладков остановил запись.

– Тупой, еще тупее.

– Вы осматривали его кабинет? – оживилась я. – Нашли гвоздь в столе?

– Нет там ничего, – вздохнул Паша.

– А можно мне поглядеть? – заныла я.

– Зачем? – пожал плечами Гладков. – Он…

Я не дала приятелю договорить:

– Две непонятки. Первая. Если Лев Георгиевич – второй участник «игры», то он отлично знает правила. Филиппа посадили, и ход «Игорь Савиных, пятая жертва» остался не побит. Игорь Львович заведовал отделом в фирме, успешно делал карьеру, ему было тридцать лет. Типичный «валет». Его следовало крыть «дамой». Но Подольская, несмотря ни на что, не тянет на эту карту, она всего-то домохозяйка, правда, вдова богатого мужа, что и возвело ее в разряд «десяток».

– Спорно, – возразил Павел, – я бы оценил тетку дороже.

– Ладно, – согласилась я, – пусть она «дама», бубновая. Маргарита – яркая блондинка. А Савиных брюнет, он пиковой масти. С какой стати бубны бьют пики? Козыри у них были черви. Имей Подольская рыжие кудри, я бы молчала. Жаль, что мысль о цвете волос пришла мне в голову слишком поздно, когда парни оттащили Ковригина в комнату отдыха и стали удивляться отсутствию у него седины. Значит, тот, кто пристрелил Маргариту, ничего не знал о карточной баталии. Газета «Сплетник» и прочие сейчас радостно обсасывают тему снайпера, но нигде в публикациях нет ни слова о «подкидном дураке». Пресса не в курсе. А тот, кто пытался представить смерть Подольской как очередное преступление снайпера, тоже не имел понятия об игре в «дурака». Если Лев убил Маргариту – он не наш снайпер. Если Райкин снайпер – он не лишал бы жизни Подольскую. Так мне кажется.

Павел вытащил из стола бумагу:

– Читай. Это найдено в бумагах Льва Георгиевича.

Я схватила листок. «Милый, ты не можешь меня бросить после стольких лет. Чем она лучше меня? Красивее? Но так, как я, тебя никто любить не будет. Заводя с тобой роман, я не думала, что он превратится в крепкое чувство, но сейчас любовь захватила меня с головой. Думала, ты отвечаешь мне взаимностью, наши встречи раз от раза становились все жарче. После смерти мужа я думала, что время прятаться прошло. Но ты решил иначе. Милый, я хочу быть с тобой. Мой журавлик, я тебя никому не отдам. Если ты не вернешься ко мне, я расскажу всем о нашей любви. Твоя мышка, хотя теперь скрываться уже не надо, поэтому подписываюсь прямо – Маргарита Подольская».

– Упс! – не сдержался Макс, нагло читавший письмо из-за моего плеча. – Вот вам и мотив. Ритуля – любовница нашего Левушки! Ай, хитрый подлец! Маргарита могла разрушить счастье парниши. Дело проще некуда. Мужик имеет богатую жену и любовницу, вторая наглеет, и ее приходится убить. Банально, как яичница на завтрак. Левушка боится потерять бабло супруги. Спит и видит, как избавиться от Риты, и тут снайпер! Нина не убивала Подольскую, это сделал Левчик, подделываясь под нее. А затем, думаю, он пришил и Силаеву, чтобы все концы утопить.

– Тогда он не второй снайпер, – мрачно повторила я. – И как Лев нашел Нину?

Гладков тяжело вздохнул.

– Есть еще нестыковки, – зачастила я.

– У меня от тебя голова заболела, – пожаловался Паша, – мухи черные перед глазами скачут. Уймись.

– Это что! Она способна довести человека до состояния, когда начинаешь видеть розовых слонов с синими ушами, – обнадежил его Макс. – Настырная, въедливая, не девушка, а бультерьер.

– Слишком много улик, – уперлась я, – и вдобавок еще письмо от Риты. Почему он его хранил? Следовало выбросить послание, сжечь, разорвать, съесть! Такие документы не берегут.

– Он дурак, – пожал плечами Гладков.

Но я не удовлетворилась этим ответом:

– Вспомним про эпителий под ногтями и пуговицу. Маргарита убита выстрелом издалека?

– Да, – подтвердил Пашка.

– Не в упор? – уточнила я.

– Нет, – помотал головой Гладков.

– Интересно выходит, – хмыкнула я. – Сначала Лев Георгиевич дерется с жертвой, она его царапает, откусывает пуговицу, потом начальник управления отбегает подальше и стреляет?

Павел и Макс переглянулись.

– Или иначе, – вдохновилась я произведенным на мужчин впечатлением, – Лев Георгиевич убивает любовницу, подходит к ней, а мертвая Рита царапает его, вскакивает, откусывает пуговицу с пиджака и умирает – теперь уже навсегда. Вам какая из версий больше нравится?

Гладков и Вульф молчали.

– Можно мне посмотреть на ящик стола в кабинете Льва Георгиевича? – спросила я.

– Пошли, – после короткого колебания распорядился Паша.

Мне пришлось около получаса с помощью мощной лупы изучать оборотную сторону ящика, пока я не увидела крохотное, едва различимое отверстие.

– Вот здесь был гвоздик, – обрадовалась я, – зови эксперта. Надеюсь, на счастье Льва Георгиевича, специалист сможет подтвердить мою догадку: некто сначала вбил сюда тонюсенький шпенек в надежде заполучить кусочек кожи начальника. А когда операция удалась, попросту выдернул гвоздь. Твои ребята допустили ляп, они отметили, что из днища ничего не торчит, и успокоились, не стали искать дырку.

– Не знаю, – протянул Паша, – это, возможно, нора древоточца?

– Криминалист развеет все сомнения, – заявила я. – Дайте мне поговорить со Львом Георгиевичем.

– Он без адвоката ни с кем не общается, – отрезал Гладков. – Тесть ему такого пройду нанял!

– Разреши нам поболтать в твоем кабинете, а не в комнате для допросов, – настаивала я.

– Это невозможно, – отрезал Паша.

– Ты же не хочешь запихнуть на зону невиновного и оставить на свободе настоящего убийцу? – выдвинула я железобетонный аргумент.

Гладков схватился за голову и, не говоря ни слова, вышел из кабинета.

Макс щелкнул языком:

– Лампа, готов дать тебе самый большой оклад, мне необходимы такие люди. Я ошибся. Госпожа Романова не бультерьер, она танк с менталитетом ромашки.

– Странное сравнение, – удивилась я, – вроде перфоратора с глушителем.

– Прекрасная вещь! – обрадовался Вульф. – Перфоратор с глушителем! Сколько бы людей подарило его своим соседям! Ну почему ни одна фирма по сию пору не додумалась его изобрести?

Примерно с полчаса мы с Максом пикировались, и наконец в кабинет вернулся Павел.

– У тебя двадцать минут, – предупредил он меня. – В коридоре, у двери, будет стоять охрана. Эй, вводите его! Мы с Максом пока в буфет сходим.

Когда Лев Георгиевич очутился передо мной, я попросила конвойного:

– Снимите с него наручники.

Парень в форме молча расстегнул «браслеты» и покинул кабинет.

– Без адвоката разговаривать не стану, – заученно заявил Райкин.

Я обвела рукой кабинет:

– Это не комната для допросов. Двустороннего зеркала нет, звукозаписывающей аппаратуры тоже. А главное, я не сотрудник милиции, не веду протокол, мы сидим без свидетелей, ведем частный разговор. Но, что еще более важно, я, наверное, единственный человек, который вам верит.

Лев Георгиевич исподлобья покосился на меня:

– Я ничего не знаю.

– Я нашла на наружной стороне ящика вашего стола след от выдернутого гвоздика, – дала я в руки Райкину козырь, – а еще, думаю, письмо Маргарита писала не вам.

– Да? – он забыл свою роль. – Правда? Послание так хитро составлено, там нет имени адресата, его легко любому подсунуть. Мне не верят, но я не виноват.

– Не обидитесь, если скажу, почему считаю, что послание не для вас? – улыбнулась я.

– В моем положении обижаться смешно, – мрачно ответил Лев.

– Маргарита называет любовника «мой журавлик», но вас никак нельзя сравнить с длинноногой тощей птицей, – продолжала я, – будь я на месте женщины, то обращалась бы к вам «медвежонок», «котик», «ватрушечка».

– Ну и глупости лезут бабам в голову, – не скрыл презрения к женскому полу начальник.