Дарья Донцова - Контрольный поцелуй

– Не стоит покупать эти вещи, – шепнуло милое создание, понизив голос, – ваш костюм красивее.

– Да вот, – развела я руками, – измазала мороженым…

– Тогда возьмите лучше платье, – предложила продавщица и, порывшись на стойках, вытащила довольно миленькую вещицу.

Ярлык, прикрепленный к воротничку, честно признавался: «Произведено в Польше», но цвет приятный, пошит неплохо…

– Нет, – каменным голосом произнесла я, вытаскивая расшитую «жемчугами» оранжевую блузку, – хочу эту.

– Отличный выбор, – одобрила вымуштрованная продавщица, не моргнув глазом, и показала на строгую черную юбку с небольшим разрезом – чудесно подойдет к кофточке.

В общем, она была права, сочетание оранжевого и черного – любимая фенька Валентино и поэтому я незамедлительно отобрала ярко-зеленую юбищу, смахивающую на цыганское одеяние. Последний штрих – лимонно-желтые тапки на резиновом ходу. По-моему, нет ничего гаже, чем сочетание лимонного и оранжевого оттенков, и сюда лучше всего подойдет почти белая перламутровая помада, которая делает губы похожими на рот покойника.

Но все тщательные приготовления оказались напрасными. На звонки в дверь никто не открывал. Зато высунулась соседка и, оглядев меня с ног до головы, решила не церемониться:

– Чего расшумелась?

– Иру ищу.

– Уехали они еще вчера, – пояснила все знающая баба, – часов в десять вечера с сумками на поезд пошли. К ейной матери отправились.

– Куда?

– А хрен их знает, теперь через месяц вернутся, мне ключи оставили, чтоб цветы поливала. Так что иди себе отсюдова, – сообщила тетка и скрылась.

Я отступила в машину. Очень не люблю, когда что-то нарушает мои планы, и готова биться до конца. Значит, убежали, решили спрятать концы в воду! Ну не дураки ли! Разве невиновный станет скрываться!

Я развернула машину и, не снимая дурацкой одежды, понеслась к Джапаридзе. Может, конечно, делаю глупость, но попробую потрясти милейшего Котэ. И снова поджидала неудача. Дверь в квартиру не шелохнулась, внутри «глазка» не мелькали тени. Там явно никого нет, просто наваждение какое-то. А ведь как здорово только что все устраивалось, и нате вам – полный отлуп!

Но я не привыкла складывать руки и поэтому понеслась в Склифосовский к Савостиной. Жанна Яковлевна выглядела уже намного лучше. В глаза вернулся блеск, а на щеки – нормальный цвет, но мой визит не доставил ей абсолютно никакой радости, хотя я купила для нее новые книги Марининой, сливы и минеральную воду «Перье».

– Спасибо, конечно, – процедила директриса, всем своим видом демонстрируя, что лучше бы мне провалиться сквозь землю, – но не читаю детективы.

Нашла чем гордиться, все люди обожают, а она нет. Вы в метро видели хоть кого-нибудь с томиком Пушкина или Гоголя? Нет, у всех в руках Маринина, Дашкова, Серова да еще «Бешеный».

– От слив меня пучит, а из воды предпочитаю только нашу, «Святой источник», – занудила Жанна Яковлевна.

Я со вздохом стукнула стеклянными бутылками о тумбочку. Люблю квасных патриотов! Да вода «Перье» пьется во Франции уже целое столетие и по своим целебным качествам приближается к нашему боржоми. Только где он, настоящий боржоми? Ладно, не хочет «Перье», пусть хлебает водицу из лужи под названием «Московская минеральная».

– Не знаете, куда подевался братец? – без лишних вступлений задала я главный вопрос.

– Дома, наверное, или на работе, – совершенно спокойно ответила директриса.

– А где он трудится?

Жанна Яковлевна пожала плечами:

– В какой-то фирме, где ремонтируют автомобили, но ни названия, ни адреса не знаю. Да и к чему мне? Я же к нему на работу не езжу.

И то верно.

– А с Ирой он давно живет?

Савостина подняла глаза к потолку:

– Да уж около года, наверное…

– Родственников ее знаете?

– Нет, – помотала головой Жанна, – честно говоря, и с ней лично незнакома. Брат только рассказывал, что положительная, аккуратная женщина, вроде уже замужем была, детей нет.

– Где работает?

– Понятия не имею.

Не получив и тут никакой информации, я выскочила из больницы и опять поехала в Оружейный переулок. Сначала забежала в домоуправление и, прикинувшись агитатором партии ЛДПР, в два счета узнала у гориллоподобного домоуправа, что у Ирины фамилия Романова, место работы – библиотека шестьсот шестьдесят девять. В соседней с ней квартире проживала Зинаида Андреевна Творогова. Вооруженная этой информацией, я решила на сегодня успокоиться. День оказался неудачным, закончу лучше его тихонько дома. Попью чаю, потом лягу в кровать, почитаю детективчик…

Жара потихоньку уходила, начался дождь. Застряв в безумной пробке на Садовом кольце, я опустила стекло и вдохнула свежий воздух. Все-таки хорошо, что лето уходит. Я люблю осень, не только сухую и солнечную. Холодный дождь, грязные лужи – словом, все то, что приводит большинство людей в уныние, мне нравится. Люблю самую омерзительную осеннюю погоду!

Машины медленно, черепашьим шагом двигались в сторону Тверской. Я ползла вместе со всеми. Ну какой смысл злиться, все равно быстрей не доеду.

Между машинами, ловко орудуя костылями, прыгал одноногий парень, по виду лет пятнадцати. В руках мальчишка держал большой пакет, на груди болталась табличка: «Помогите на протез». Подавали немногие, но юноша не расстраивался, а скользил между автомобилями. Оставляя без внимания «Москвичи» и «Жигули», он ориентировался в основном на иномарки. Наконец добрался до меня.

Вообще не люблю подавать милостыню, в особенности старухам с жалостливым голосом и цепким взглядом. Стариков должны содержать их дети. Но одноногих мальчишек мне жаль.

Парень взял протянутую сторублевую бумажку рукой, на пальце которой отсутствовала одна фаланга, и тихо сказал:

– Спасибо. Счастливо до дома добраться.

Я взглянула в его простоватое, покрытое мелкими капельками дождя лицо, отметила машинально небольшой шрам в виде полумесяца над бровью и ответила:

– Тебе тоже удачи.

– Она завсегда со мной, – улыбнулся калека.

Надо же, какой молодец, не унывает! Я опять проползла метров пять вперед, потом еще… По ходу движения справа возникло «Русское бистро». Аккуратненько запарковавшись, вошла внутрь, конечно, не «Макдоналдс», но тоже неплохо. Насколько знаю, тут подают чудесные пирожки с грибами.

В кафе оказалось на удивление много народа. Я зашла сюда впервые, до этого только слышала дифирамбы, регулярно отпускаемые Маней: дескать, и выпечка прекрасная, и кофе на уровне…

Добравшись до стойки, была поражена до глубины души. Во-первых, огромным ассортиментом, во-вторых, ценами. Почти двадцать рублей за крохотный пирожок! Даже мне, чтобы наесться, надо как минимум два.

Я брюзжала тихонько, как старуха, откусывая первый кусочек. Машка права, очень вкусно.

– У вас свободно? – раздался за спиной мальчишеский голос. Я обернулась. Возле столика стоял парень, страшно похожий на калеку, который только что получил от меня сто рублей, даже рубашка такая же, ярко-красная.

– Можно к вам? – вежливо осведомился юноша. – Простите, везде занято.

– Да-да, конечно, – поторопилась согласиться я.

Парнишка поставил подносик и принялся за еду. Я поглядела на него повнимательней. Наверное, неплохо зарабатывает, шесть штук пирожков, большой стакан кофе и напиток с названием «Медовуха».

– Вкусная вещь? – спросила я, показывая на бутылку.

– Да, отличный лимонад, – приветливо сказал сосед и, подняв голову, улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.

Я, онемев, смотрела на простоватую физиономию и небольшой шрам в виде полумесяца над бровью. Такого просто не может быть! Но парнишка потянулся за салфеткой, и я увидела довольно грязную ладонь с отсутствующей фалангой на указательном пальце.

– Послушай, – не вынес мой язык, – вроде у тебя только что ноги не было!

Юноша поперхнулся, потом повнимательней присмотрелся и протянул:

– А, это вы сто рублей дали, редко столько сразу перепадает, а женщины вообще более жадные…

– Но как же так? – растерялась я. – А нога?

«Нищий» вздохнул, потом рассмеялся:

– Бывает же такая встреча! А деньги не отберете?

– Нет, твои, заработал. Даже еще дам, только объясни свой фокус с ногой.

– Да и объяснять нечего. Подвязываю ее к поясу. Надо только брюки пошире, и рубашку побольше.

– И не болит?

– Да, конечно, не слишком приятно, – согласился мальчишка. – Сначала еле-еле двигался, прям потел весь, а сейчас привык, только надо иногда ногу отвязывать и нормально минут десять ходить, а то вон, Сенька, дозарабатывался, что и правда ампутировали…

– Как же ты «инвалидом» стал?

Мальчишка прищурился.

– А купите мне пельменей, салат и чекушечку!

Через пять минут, получив требуемое, он рассказал нехитрую историю.

Лет ему совсем немного, и профессии никакой в руках нет. Мать день-деньской пьет горькую, а отца Павел не знает. Вернее, у мамки все время меняются кавалеры, и она, сердешная, уж и не помнит, от кого рожала. А наплодила беззаботная алкоголичка целую тучу никому не нужных детей, аж двенадцать штук. Четверо, правда, благополучно умерли, остальные здравствуют. Павлик – самый старший. Естественно, ни о какой школе речь не возникала. Мальчишка с самого раннего детства озабочен заработком. Во-первых, дорогая мамочка пускает его в дом только тогда, когда он приносит с собой бутылку и кусок колбасы, а во-вторых, среди в общем-то безразличных ему братьев и сестер есть восьмилетняя Танечка. Девочку Павел очень любит, кормит, одевает и балует. То «Сникерс» ей притащит, то жвачку. Павлуша строго следит, чтобы сестричка посещала школу. Потому что она должна доучиться до девятого класса и получить приличную профессию – парикмахера, например, или медицинской сестры. Очень хорошие специальности, денежные. При людях. Павлик не хочет, чтобы Танюшка превратилась, как старшие сестры, в проститутку и наркоманку.