Дарья Донцова - Авоська с Алмазным фондом

– Отвратительная баба! – выдохнул я. – Лгала она убедительно, но все же посеяла в моей душе сомнение. Я не мог понять: Вилкина покончила с собой или уехала? Пропавшая летняя одежда, церковные книги, золотой крест на шее трупа вроде свидетельствовали в пользу версии отъезда, а завещание и предсмертная записка, талантливо подделанные мошенницей, – в пользу суицида. И как развивались события дальше? Судя по тому, что крест остался на трупе, Ольга не рискнула вернуться за ним.

– Пару дней она собиралась с духом, чтобы пойти в барак, но так и не решилась осуществить задуманное, ей было очень страшно, – подтвердил Глеб. – Она боялась увидеть труп. Потом вдруг сообразила: кто мешает сказать Майе, что крест у нее? Та ведь не знает, что украшения у нее нет. Не побежит же актриса осматривать труп.

Оля набрала номер Майи и потребовала денег.

Нечаева зашептала:

– Ты же обещала оставить меня в покое, говорила, что Ира втянет нас в неприятности, от нее надо избавиться, и тогда все закончится.

– Верно, – засмеялась Светлова. – Но я ни при чем, это ты отравила Вилкину, ты принесла воду со смертельной дозой лекарства и вручила бутылку бедной Ире. Меня в тот момент в комнате не было. Можешь доказать обратное? Есть свидетельство, что я рядом сидела или знала о твоих планах? А я могу предъявить улику: твой золотой крестик. Да, Ирина нарывалась на беду и могла потянуть нас на дно. Теперь для меня все закончилось, тебе же придется платить. Предупреждаю сразу: если захочешь избавиться от меня, то лучше не надо, я в деталях описала на бумаге, как ты убивала Вилкину. В случае моей внезапной кончины адвокат передаст документ в «Желтуху». И тогда тебе конец.

Слова про письмо являлись, конечно, ложью. И никакого адвоката у Светловой отродясь не было. Но Майя ей поверила, зарыдала и пообещала:

– Хорошо. Правда, сейчас у меня денег нет. Завтра я уезжаю на съемки, вернусь и заплачу…

Тут я, вскипев, снова вклинился в повествование:

– Вот почему Ольга упорно твердила, что Майя ни при чем, и внушала мне, будто убийца Константин! Она старательно выводила из-под удара свою дойную корову. Маленькая дрянь!

– Скорее уж большая мерзавка, – поморщился Филов.

– И что теперь будет с ними со всеми? – спросил Борис.

Глеб покосился на остатки кекса.

– С бутылки минералки, которую убийцы забыли в комнате Вилкиной, сняли отпечатки, но их не с чем было сравнить. После задержания Нечаевой стало понятно – там ее «пальчики». У Майи есть адвокат, он пытается облегчить участь актрисы. Работы предстоит еще много. На кладбище неподалеку от Игнатьева сейчас работает эксперт, труп младенца эксгумировали. Слушайте, что за странные звуки? Вроде писк…

– Это щенки, – смутился Борис. – Хотите посмотреть? У Людвига Ван… то есть у Демьяна, родилось много здоровых детей.

То, что Константин убил Вениамина Михайловича и Резеду Ивановну, закрыв вьюшку в печке, доказать невозможно. Ирина Вилкина мертва, а то, что она рассказывала когда-то Ольге Светловой, ни малейшего значения ни для следствия, ни для суда не имеет. Филов, конечно, спросил у Кости:

– Как вы оказались в Москве? Где познакомились с женой?

Тот, не моргнув глазом, ответил:

– Дед отпустил меня на учебу. С Фаиной мы встретились в общей компании.

Глеб попытался нажать на Ухова-Вилкина, завел речь об алмазах из праха, но бизнесмен не запаниковал.

– Да, существуют фирмы, которые оказывают такие услуги, если я ничего не путаю, одна из них расположена в Швейцарии. Но мы с женой занимаемся исключительно традиционными погребениями.

Понимая, что Константина практически невозможно выбить из равновесия, Филов все же попытался его напугать.

– Есть свидетель, который видел, как вы убегали из дома. В одной руке у вас была спортивная сумка, в другой – авоська, в которой лежал чем-то туго набитый темно-коричневый мешок. Ведь так?

– Много лет прошло, подробностей не помню, – пожал плечами Костя, – наверное, когда дед меня отпустил, я сложил вещи в сумку, не в зубах же их нести!

– Еще у вас имелась при себе авоська, – повторил Глеб.

– Пусть так, – не стал спорить собеседник.

– Наш свидетель увидел, что в темно-коричневом пакете была дырочка, из нее выпал алмаз, – соврал от отчаяния Глеб, – вы убили Вениамина Михайловича и Резеду Ивановну, украли сделанные из праха камни и…

Константин расхохотался.

– Никакого свидетеля у вас нет. Но даже если теоретически представить, что я унес камни, то неужели бы положил их в авоську? Я похож на идиота? Авоська с Алмазным фондом! Вам самому-то не смешно? Обхохочешься. Давайте завершим беседу, она начинает смахивать на фарс.

На следующий день после этого разговора Филова вызвало высокое начальство и заявило:

– Ты хотел уйти из органов? Планируешь опекать сына олигарха? Семь футов тебе под килем. Вот прекрасная рекомендация: живи на своем острове и радуйся.

Глеб приехал ко мне в гости и, уничтожая вкусный ужин, приготовленный Борисом, пояснил:

– Складывается ощущение, будто кто-то наверху очень не хочет ворошить старую историю с Вилковскими. Собственно, мне это тоже не нужно.

– А что будет с Нечаевой и Светловой? – полюбопытствовал Борис.

– Их судьбу решит суд, – пожал плечами Филов. – Полагаю, обе окажутся за свои подвиги на зоне, но впереди еще следственные мероприятия, которые уже не я буду проводить.

– Нечаева – жертва шантажа, – попытался оправдать актрису батлер.

– Лишая жизни вымогателя, жертва из разряда пострадавших переходит в категорию убийц, – жестко отреагировал полицейский. – И нормальному человеку не придет в голову решать проблемы так, как это сделала Майя.

– Антон Греков, растлитель малолетних, останется на свободе?! – возмутился Борис.

– Актер давно не живет в России, – объяснил Глеб. – Кстати, о несчастном младенце. Рассказывая Майе о том, что она в момент постродового умопомрачения швырнула ребенка на пол и убила его, Ирина и Ольга бессовестно врали. Эксперт определил, что недоношенного мальчика задушили.

– Кто? – ужаснулся Борис.

Филов развел руками.

– Светлова утверждает, что это сделала Вилкина. Когда ребенок начал пищать, она испугалась, что его услышит повариха.

– Единожды солгавший, кто тебе поверит, – сказал я.

– Спасибо, Ваня, за помощь, я скоро улечу из Москвы, – вдруг стал расшаркиваться следователь. – Кабы не ты, я мог остаться с носом.

– Благодари Макса, – остановил я Глеба, – это Воронов попросил меня помочь тебе. Очень рад, что ты получил прекрасную работу.

– Жду вас обоих в гости, – оживился Филов. – Вот обустроюсь и – милости прошу.

Когда он ушел, Борис кашлянул.

– У вас вопрос? – осведомился я.

Батлер взял на руки сидящего у его ног Демьяна.

– Иван Павлович, извините, если мои слова покажутся вам неделикатными. Я каждый день слышу, как вы названиваете в больницу и спрашиваете о состоянии здоровья господина Воронова. А вам стандартно отвечают: «Больной в коме».

– Да, – кивнул я и тяжело вздохнул. – К сожалению, неизвестно, выживет ли мой лучший друг.

Борис сгорбился.

– Иван Павлович, Макс просил вас помочь Филову, так? Глеб его закадычный друг?

– Не совсем так, просто у них давние близкие отношения, – уточнил я. – Мне пару раз доводилось видеть Глеба на днях рождения Воронова. Но Максим крайне общителен, поздравить его приходит очень много народа, большинство является без приглашения, в небольшой квартире царит столпотворение, дверь не закрывается с утра. Понимаете? Это не чинные посиделки, на которые зовут узкий круг ближайших друзей. Отношения Макса и Глеба не дружественные, а скорее приятельские. Я с удивлением узнал от Воронова, что Филов когда-то спас ему жизнь.

Батлер выпрямился.

– Иван Павлович, это неправда.

– Что? – не понял я.

– Все, – смущенно ответил мой временный жилец. – Ну… э… э…

– Говорите откровенно! – велел я. – Давайте, выкладывайте.

Борис с шумом выдохнул.

– Я видел, как вы переживаете, услышав очередной раз про кому, поэтому решил по своим каналам выяснить, что у господина Воронова со здоровьем. В процессе работы батлером я обзавелся огромным кругом знакомств в разных сферах. Без обширных связей в моей профессии никак не обойтись. Если хозяин говорит: «Купи немедленно билет в Париж, хочу вылететь через пару часов, уже рулю в аэропорт», – бесполезно рыться в Интернете, надо иметь своего человека в авиакомпании. Понимаете?

Я кивнул. Борис продолжал:

– Не стану утомлять вас долгим рассказом о том, как я выяснил истину, но… в госпитале имени Боренко пациента Воронова нет. Вернее, он есть в компьютере. То есть на его имя заведена история болезни, куда занесены необходимые назначения, а реальный человек отсутствует.