Елена Логунова - Звезда курятника

— Ох, как тут наш Санек всполошился! — засмеялась буфетчица. — Решил, что мальчик хочет оттереть его от кормушки! Побежал, оформил авторское право на номер, беднягу Серенького прогнал взашей, а сам почти три месяца спиртного в рот не брал, все работал. А только горбатого могила исправит, в первых числах апреля снова запил, вот только первый день, как на работу вышел, еще толком не очухался.

— Может, он не пил вовсе, просто прогуливал? — предположила я.

— И-и, как не пил! Санек живет у нас во дворе, в вагончике, — тетка мотнула головой в кружевной наколке, указывая на объект, невидимый глазу по причине расположения его где-то за глухой стеной. — Тут ничего не скроешь, все видели: глушил Санек водку, как тот слон, ведрами!

Я посмотрела на клоуна, медитирующего над пивной кружкой, с необоснованной неприязнью: тот факт, что он последние две недели беспробудно пьянствовал, снимал с него подозрения в убийстве Димы. Пьяный в дым человек не сможет пройти по тонкому тросику, это вам любой гаишник скажет.

Значит, в обновленном списке подозреваемых в убийстве гражданина Желтикова — три человека: коллега Барабульки по амплуа — Васятка, акробат Жучкин и клоун Серенький.

— Можно мне кофе и пирожное? — попросила я буфетчицу, чтобы не задерживать человека понапрасну.

Тетка мигом подала горячее пойло в пластмассовом стаканчике и «краковское» пирожное — твердое, хоть об дорогу бей. Расплатившись за заказ, я не прикоснулась к пище. На самом деле мне нужна была информация.

— А второй ваш клоун непьющий? Я имею в виду Василия.

— Васятка, — поправила меня всезнающая буфетчица. — Это его псевдоним, звали-то парня Жорой. Этот действительно водку в рот не брал, работать не ленился, а только не любила его публика — вот хоть ты тресни! Жора и так и сяк, и костюм новый пошьет, и номер смешной сделает, а все равно — ни аплодисментов тебе, ни цветов, ни кассы! Ушел от нас Жора в тренажерный зал инструктором, теперь с толстяков жир сгоняет, доходягам мускулы наращивает. Приличную зарплату получает, очень доволен. Он за полгода на велосипед дорогущий скопил, горный какой-то.

Мысленно я вычеркнула из своего списка экс-клоуна Жору, который уже с полгода не имел доступа к смертоубийственному реквизиту Барабульки, и перешла к следующему кандидату на роль ночного убийцы.

— Хорошая зарплата — это очень важно, — глубокомысленно заметила я, и буфетчица согласно вздохнула. — Кстати, а почему Жучков не захотел быть клоуном Барабулькой? Клоуны разве получают меньше, чем акробаты?

— Жучкин, — поправила меня тетка. — Пашка вольтижер, он на трапеции чудеса вытворяет, а с проволоки на втором представлении свалился, ногу в двух местах поломал, до сих пор на бюллетене сидит!

Сломанная нога представлялась мне неплохим алиби. Недолго думая я отвела подозрения от инвалида-вольтижера, и на первую позицию скользящим шагом выдвинулся клоун Серенький.

— Я вообще-то Серенького ищу, — сообщила я разговорчивой тетке, которой явно было все равно, кто я такая и зачем задаю всякие-разные вопросы. — Не подскажете, как его найти?

— За кулисы ступай, поищи там Ванечку Трошкина, он с Сереньким твоим в одной студии занимался, да талантом не вышел, в капельдинерах у нас числится. Когда на билетах постоит, когда на арене рабочим побегает, на уборке, опять же… Хороший мальчик.

Прихватив со стойки остывший до приемлемой температуры стаканчик с нетронутым кофе и твердокаменное пирожное, я пошла искать в подсобных помещениях Ванечку Трошкина.

Хороший мальчик нашелся в мастерской, дверь которой была распахнута настежь для лучшей вентиляции. Просунув между зубами кончик розового языка, Ванечка сосредоточенно и вдохновенно зашкуривал куском наждачной бумаги фрагмент загадочной деревянной конструкции, похожей на четвертованного Буратино.

Руки у меня были заняты продовольственным набором, постучаться я не могла, поэтому просто громко сказала:

— Тук, тук! Можно?

Ванечка Трошкин, тощенький паренек с шапкой легких белокурых кудрей, которым позавидовала бы ухоженная болонка, устремил на меня затуманенный взор и пробормотал:

— А? Чего?

Этот бессмысленный вопрос и рассеянный взгляд подсказали мне правильную тактику дальнейших действий. Точь-в-точь такое лицо бывает у моего супруга, когда он глубоко задумывается о чем-то своем, интересном только программистам. Например, о проблемах жизнедеятельности кэширующего прокси-сервера — сама я не знаю, что это такое, но звучит пугающе, как магическое заклинание. В этот момент перед Коляном можно стоять на голове, хлопать в ладоши, кричать петухом, трубить в дудки и потрясать знаменами — он этого даже не заметит. И нипочем не узнает того весельчака, который стоял на голове, хлопал и дудел.

— Привет, давненько мы не виделись! — весело сказала я симпатяге Ванечке, входя в захламленное помещение и протягивая юноше кофе с пирожным. — Вот, это тебе.

Хороший мальчик машинально принял мои дары и заглянул в кофейный стаканчик с таким удивленным видом, словно созерцал нечто подобное впервые в жизни.

— Ты телефончик Серенького случайно не помнишь? — спросила я, доставая из кармана мобильник. — У меня аппарат сглючил, все номера из памяти стерлись, приходится заново набивать. Посмотри у себя в мобильнике, может, найдешь Серенького?

Замороченный Ванечка послушно отцепил с поясного ремня трубку сотового, подавил на кнопочки и озвучил результат поисков:

— Серенького нет, есть Белочка, его подруга.

— Давай подругу, — согласилась я.

С трудом удерживаясь, чтобы не потереть ладони, я забила названный номер в память своего мобильника, обозначив его буквосочетанием «Бел-Сер», а потом помахала хорошему мальчику ручкой и удалилась.

Вышла на улицу, села на лавочку в тихом скверике, попыталась позвонить клоунессе, но не преуспела: сотовый аппарат абонента находился вне действия сети. Скорее всего это означало, что он просто выключен. Не успела я убрать телефон в карман, как раздался требовательный звонок.

— Да! — бодро воскликнула я.

— Ты где? — не здороваясь, спросила трубка незабываемым голосом Сереги Лазарчука.

— В скверике на лавочке, а что?

— А где скверик?

— На улице Жукова, за цирком.

— А где лавочка? — не отставал приятель-сыщик.

— Прямо под бюстом, — легко ответила я, оглянувшись на нависающий надо мной памятник маршалу.

Пауза.

— Так ты что, лежишь на ней? — неуверенно поинтересовался Серега, поставив меня этим вопросом в тупик.

Через несколько секунд до меня дошло, что приятель пытался воссоздать трехмерную проекцию лавочки под бюстом, я хихикнула и помотала головой, забыв, что Лазарчук меня не видит:

— Бюст вовсе не мой, он бронзовый!

— А я думал, их только из силикона делают, — неуверенно произнес Серега. — Бронза, надо же!

Он немного помолчал и застенчиво спросил:

— И как, не тяжело?

— Очень тяжело! — ответила я, хохоча. — Тяжело мне с тобой разговаривать, Лазарчук! Можно подумать, что ты капитан не милиции, а дальнего плавания, такие у тебя дикие эротические фантазии! С чего бы это?

— Так ведь трое суток в ИВР, сугубо мужское общество и никакой личной жизни, — пожаловался Серега.

— Ой, я и забыла, что тебя арестовывали! — воскликнула я. — Извини. Так ты звонишь в надежде наладить личную жизнь? Небось не можешь забыть, как Ирка с тебя штаны спустила?

Я снова засмеялась.

— Штаны спустить надо с тебя и твоей Ирки, — разозлился капитан. — И выпороть как следует, чтобы не устраивали дурацких представлений!

— Это было вовсе не дурацкое представление, а следственный эксперимент, — не согласилась я. — Мы хотели проверить, не ты ли пытался запретить мне совать нос в чужие дела. К счастью, эксперимент доказал твою невиновность, это был не ты.

— Не я, но с удовольствием присоединяюсь к тем, кто стремится ограничить твою разведдеятельность, — проворчал Лазарчук. — Хотя сейчас я заинтересован в том, чтобы ты поделилась со мной информацией, потому что очень хочу найти настоящего убийцу. Значит, так. Сиди на этой своей лавочке и жди, я сейчас приеду, и ты мне расскажешь все, что тебе известно о смерти Галки, в убийстве которой подозревают меня. Уверен, что ты, несмотря на все запреты, роешь землю копытом, как боевой конь при звуках трубы!

— Ах, как поэтично! — съязвила я. — Можешь не приезжать, потому что о смерти Галки мне как раз ничего не известно! Вот если бы ты спросил меня об убийстве Желтикова или Титоренко, я бы, так и быть, могла поделиться с тобой информацией. Да, еще могу про гибель Фани рассказать.

— А кто все эти люди? — изумился приятель. — Я что-то пропустил, в мое отсутствие грохнули кого-то еще?

— Ты склеротик! — возмутилась я. — Дима Желтиков — это тот парень, которого ухлопали самым первым, на моем балконе, ты же приезжал к нам той ночью и видел труп!