Дарья Донцова - Нежный супруг олигарха

– Бекки заверила Наташу, что собаки в семье Романовых – плюшевые игрушки. Они никогда не нападают на людей, встречают посторонних с радостью и не представляют ни малейшей опасности. Поэтому Фомина спокойно отпирает квартиру.

Никто из членов стаи даже ухом не ведет. Мопсы после сытного завтрака дрыхнут на диванах и не слезут оттуда ни при каких обстоятельствах, Рамик, по обыкновению, пробрался на кровать Лампы.

– Он обожает закапываться с головой под мое одеяло, а я потом полночи вытряхиваю из постели его шерсть, – не удержалась я от пояснения.

– Наташа идет в комнату Кати, – продолжал Вовка, – открывает шкафчик, берет коробку, и тут… из-под занавески выглядывает Рейчел. Стаффиха скалит зубы, она явно зла. Драпировка приподнимается, видно тело из стальных мышц…

– Ой, хватит! – перебила я Костина. – Ты великолепно знаешь, что это не оскал, а ласковая улыбка, Рейчуха обрадовалась гостье, собралась встать, подойти, поприветствовать ее.

– Я-то знаю, – усмехнулся Вовка. – А вот Наташа не знала. Она не собачница, для нее рычание – знак угрозы, готовящегося нападения. И потом, даже те, кто имеет псов, легко испугаются порыкивающего стаффордширского терьера. Как ты думаешь, что сделала Фомина?

– Понимаю, – прошептала я, – она схватила шкатулку и дала деру. Перепугалась ужасно, уронила бейсболку и унеслась. А Рейчуха, страшно разочарованная поведением гостя, не захотевшего ни погладить милую собачку, ни поиграть с ней, взяла бейсболку и устроилась спать на хозяйском свитере…

– Наташа принесла Бекки шкатулку, – перебил меня Вовка, – и получила нагоняй. Одно дело – вытащить фишку, другое – упереть коробку, отсутствие которой хозяйка живо заметит.

Отчехвостив проштрафившуюся Фомину, Бекки сказала:

– Ладно. Катерина еще не скоро вернется, я сама верну ее на место, а ты действуй дальше.

– Ясно, – кивнула я, – Наташа отдала фишку Антону.

– Ты до сих пор не поняла?! – хмыкнул Костин. – Она и есть Зябликов.

– В смысле его сестра? Живет под именем Елены Зябликовой?

– Нет, – усмехнулся Вовка. – У каждого преступника есть излюбленный прием, что и облегчает в конце концов его поимку. Бекки нравится существовать в двух лицах, и она навязывает то же поведение Наташе. Нет ни Зябликовой Елены, ни Зябликова Антона, есть Фомина, которая по мере необходимости представляется то парнем, то девицей. Вспомни свое впечатление об Антоне – ты решила, что он, возможно, гей. Почему?

– Хрупкий, в ухе серьга, мелкие черты лица.

Вовка пожал плечами.

– Раньше, лет двадцать назад, подобный персонаж мог вызвать удивление, а нынче все просто думают: либо голубой, либо этот… э… метросексуал. Понимаешь теперь, почему «Антон» тебя узнал, когда ты явилась в фирму, и решил на свой страх и риск избавиться от тебя? Советоваться с Бекки было некогда, ты завела разговор про фишку, вышла на Зябликова. Опасно было отпускать человека, который так много знает. Наташа не понимала, каким образом ты добралась до нее, но это случилось, значит, необходимо было избавиться от Лампы и… Антона.

За два года, прожитые под руководством Бекки, Наташа стала высококлассным специалистом, хладнокровным профи, который в опасный момент не теряет голову, а быстро ищет способ устранения проблемы. Фомина легко меняет внешность, она талантливая актриса, в сумочке которой всегда имеется «походный набор киллера» – пара ампул и несколько шприцев. Мозг Наташи моментально выдал решение. Фомина делает вид, что говорит с сестрой (на самом деле она никому не звонит), и велит Лампе ехать в Подмосковье. Наташа осведомлена о рельефе местности возле того поселка: дорога делает резкий поворот. Впереди обрыв, машина маленькая, да еще жертва полакомилась сладким яблочком со снотворным…

– Есть еще один момент, о котором ты не знала, – добавил Костин. – Пока ты ходила платить деньги в кассу, Наташа за наличный расчет взяла у заправщика две канистры с бензином и поставила их незакрытыми в багажник. Ты не почувствовала запах?

– Слегка пованивало, – кивнула я.

– На то и был расчет, – буркнул Вовка. – Машина сгорит, Лена Зябликова похоронит брата и заживет дальше. Но, видно, у Фоминой судьба такая: сначала все развивается по ее плану, затем крутой облом. Тебя вышвырнуло через лобовое стекло, а машина взорвалась и загорелась. Еще вопросы есть?

– Их полно! – закричала я. – Значит, Антон, который иногда приходит к Татьяне-наркоманке, на самом деле Наталья Фомина?

– Верно, – кивнул Вовка.

– И это она забыла в ее квартире толстовку с черепом? Наверное, купила комплект: бейсболку и кофту.

– Не забыла – оставила, – поправил Костин.

– Но зачем она ходила к наркоманке? Неужели не боялась, что Леонид ее узнает?

– Кого узнает? – пожал плечами приятель. – Девушку Галю?

– Она просила его помочь похоронить гроб!

– И что? Он отвез на кладбище ящик, документы в порядке, могила есть. Нет, она не опасалась Леонида. Порой Фоминой требовалось в течение дня превратиться то в Елену, то в Антона. «Зябликовы» живут за городом, в том самом поселке, где разбилась твоя машина. Кстати, соседи абсолютно уверены, что их двое: брат и сестра. Вместе, правда, парочку не видели, но порознь частенько встречали. Говорят, милые, вежливые ребята, не шумят, почтительно здороваются. Так вот, Наташе далеко домой ездить, вот она и сделала из квартиры Татьяны «гримерную». Надо ей сменить образ – едет к наркоманке, а у той в голове все путается, внятных речей от больной не жди.

– Вот почему Сухелья, жиличка Тани, говорила, что Антон снимает днем комнату для встречи с какой-то бабой. Понятно теперь, почему в помещении пахло разными духами. И забытая косметичка к месту! – запоздало сообразила я.

– Ты ведь осмотрела внимательно лишь ту комнату, которую сдавала Татьяна? – спросил Вовка.

– А в спальне наркоманки и смотреть не на что было, – пожала я плечами.

– Есть еще кухня, – хмыкнул Костин, – с застекленной, отапливаемой лоджией. Очевидно, при жизни Полины балкон использовался в качестве жилого помещения, но Татьяна превратила его в помойку, она туда вышвыривала всякое барахло. Ты осмотрела лоджию?

– Нет, глянула из кухни через балконную дверь, увидела бардак и не пошла.

– Вот и зря! В самом дальнем углу устроен шкаф, а в нем разнообразная хорошая одежда, парики, парфюмерия, сумки, обувь, косметика. Наташа правильно рассчитала: безумная наркоманка не полезет через горы мусора, да и забыла Татьяна про сконструированный Полиной шкаф. А ее жильцы, рыночные торговцы, люди честные, по углам не шарят, выспятся – и к прилавкам. Если бы ты более внимательно отнеслась к словам Леонида и поняла, что Галя – это Фомина, то легко бы поймала последнюю. Рано или поздно она бы пришла в свою гримерку.

Я уставилась на Вовку, тот улыбнулся.

– Во всем разобралась?

– Нет! Самое главное не знаю! Как шкатулка вернулась к нам?

– Ее поставили назад.

– Издеваешься? Это я поняла. Кто?

Костин потер руки.

– Тот, кто имел возможность незаметно это сделать! Сама Бекки!

– Она бывала у нас?

– Не очень часто, но случалось. Послушай, ты невнимательна! Я ждал твоих вопросов раньше, еще когда произнес фразу: «Бекки видела у Екатерины Романовой фишку». Ты, похоже, пропустила ее мимо ушей. Давай, сгреби мозги в кучу и соображай, кто в последнюю неделю толкался у вас в квартире, а? Кто имел возможность в отсутствие хозяев полазить по шкафам и тумбочкам? Кто явился под идиотским предлогом и поселился под одной крышей с тобой?

– Милена! – заорала я. – С ума сойти… Она – Бекки? Ну да, ты говорил, что у каждого преступника существует фенька и что Сурганова существовала в двух лицах, это ее излюбленный прием, которым пользовалась и Фомина. Я вспомнила!

– Что? – с насмешкой спросил Вовка. – Какая ситуация выплыла из тумана?

– Юра Бахнов, муж Милены, преподавал в театральном вузе, он ставил со студентами спектакль по пьесе современного автора, действие происходило в казино, – затараторила я. – Миля и Нахрената были у нас в гостях, на дне рождения Кати, зашла речь об этой постановке, она плавно перетекла на игорный бизнес, и Катюша принесла шкатулку, показала фишку…

– Так, – со странным выражением на лице кивнул Костин, – дальше.

– Вроде Юра сказал: «Похоже, это вещь старинная, подлинная и очень ценная». А Катюша ответила: «Количество денег, которое можно выручить за фишку, меня не волнует, это память о деде». – «Спрячь ее в банк», – настаивал Бахнов. «Глупости, – улыбнулась Катя, – она у меня в шкафчике всю жизнь лежит». Значит, Милена – Бекки? Невероятно! Хитрая, расчетливая… Ну совершенно на нее не похоже! Член организации «Белая стрела»? Умереть не встать!

Костин потер рукой затылок.

– В отношении «Белой стрелы»… Да, такое сообщество вроде бы существовало, и Петр Сурганов, отец Бекки и Таисии, был его членом. Более того, он привлек к работе старшую дочь, собирался приставить к делу и младшую, но не успел, умер. Но, понимаешь, с течением времени «Белая стрела» раскололась на два общества. Члены одного постепенно прекратили вершить самосуд, а вот вторые к концу восьмидесятых годов двадцатого века превратились в вульгарных наемных убийц.