Галина Куликова - Не родись богатой, или Синдром бодливой коровы

– Раткевич, – подсказала бестолковая Фаина.

– Раткевич, конечно! – обрадовалась Настя. – Кажется, она в Театре Маяковского играет.

– Нет, в театре-студии, – поправила та. – Недалеко от Трубной площади. Там еще над входом лампочки разноцветные мигают. Я один раз ходила ее смотреть, мне ведь интересно!

– Ну и как она? – заинтересовалась Настя. Фаина немного подумала, потом с одобрением заметила:

– Фигуристая.

«Судьба показывает мне тропинку, – думала Настя, подъезжая к Трубной площади. – Надо только осторожно шагать, чтобы не оступиться и не сломать шею». Совокупный мировой опыт доказывал, что именно с помощью женщины можно добраться до любого мужчины. Даже такого опасного, как Ерасов. Женщина – это его ахиллесова пята.

Настя пока еще плохо представляла себе, каким образом можно использовать Диану Раткевич. Для размышлений у нее есть сутки. Сегодня пятница. Значит, завтра после спектакля за девушкой приедет автомобиль ее любовника. Интересно, он посылает одного шофера или есть еще телохранитель? С другой стороны, зачем ей телохранитель, если остальные шесть дней в неделю она живет жизнью рядовой российской актрисы?

Как бы то ни было, а на Диану Раткевич стоило посмотреть. Настя довольно быстро нашла то, что искала. «АБВ» – мигали над входом разноцветные лампочки. А ниже шло более пространно: Театр-студия Андрея Актиненко.

Настя не знала, кто такой Андрей Актиненко, и никогда не слышала о его театре-студии. Теперь у нее появился повод ознакомиться с репертуаром и тщательно изучить афиши. Поскольку времени было вагон, а ночевать все равно предстояло в машине, Настя купила билет на вечерний спектакль. Как следовало из программки, Диана Раткевич исполняла в нем роль цыганки.

Когда она появилась на сцене, Настя едва не присвистнула. Это было тело! Оно просто вопило о том, что создано для любви и нечеловеческой страсти. Такое тело даже жаль растрачивать на повседневные нужды. Его надо обожать, поклоняться ему, служить ему беззаветно. Черные волосы, бесподобные зубы, высокая, словно накачанная воздухом грудь, талия и бедра, похожие на перевернутую рюмку – все было свежим, живым, настоящим. Ног под длинным платьем Настя не разглядела, но можно поспорить на последнюю рубаху, что они выточены господом как полагается.

Сам спектакль напоминал бред сумасшедшего. Когда сумасшедший бредил, он при этом находился в глубокой тоске. У тех немногих зрителей, которые сидели в первых рядах, от зевоты выворачивало скулы. Одна Настя честно старалась уловить смысл происходящего на сцене, так как уже решила, что встретится с Дианой под видом журналистки. Должна же у них быть хоть какая-то тема для обсуждения! К тому же ей не привыкать.

Спектакль окончился, и под вежливые аплодисменты публики актеры удалились за кулисы. Настя тоже решила пойти за кулисы. Никто не пресек этот ее порыв, никто не окликнул, не спросил, что ей нужно. Нравы здесь царили самые вольные. К молоденькой актриске тотчас же закатились два молодых человека с бутылкой шампанского. Они тоже просочились сюда из зрительного зала.

Попасть в интересующую Настю гримерку было пустячным делом. Мысль о том, что о ней кто-нибудь что-нибудь напишет, показалась Диане Раткевич по-настоящему волнующей. Она заинтересовалась до такой степени, что пригласила Настю к себе, даже не сняв костюма. Та важно сообщила, что ведет театральную рубрику в журнале «Московский сезон», и во второй раз за сегодняшний день представилась Надей Кузнецовой. Журнала такого и на свете не было, и Настя, из которой без затруднений вылетело это название, почувствовала себя лгуньей экстра-класса. Надо же: она уже врет, не задумываясь!

Настя устроилась на крохотном диванчике возле зеркала, Диана села напротив и с удовольствием принялась повествовать о своей жизни. Настя знала, что надо не перебивать, а кивать. Она кивала и кивала, пока не стала клевать носом. Диана тем временем так увлеклась подробностями собственной биографии, что даже не обратила внимания на то, что журналистка ничего не записывает.

– И напоследок личный вопрос, – встряла наконец в ее монолог Настя. – Почему столь привлекательная женщина не замужем?

– Ну… Возможно, – Диана повела плечом, – возможно, скоро мне сделают предложение.

– У вас есть жених?

– Просто любимый мужчина. Он – необыкновенный.

– Красивый? – с неподдельным любопытством спросила Настя.

– Очень!

«Вот черт! – расстроилась Настя. – Ерасов красивый!» Внезапно ей в голову пришла безумная мысль, которая отразилась на ее лице неподдельным испугом.

– Скажите, он блондин? – жестко спросила она. – Узколицый, с голубыми глазами?

– Шатен, – ответила Диана, и Настя от облегчения едва не свалилась под стул.

Она-то подумала: вдруг это Мистер Вселенная! Хотя вряд ли большой босс отправился бы обрабатывать Настю. Он не занимается мелочевкой. Для этого у него есть армия исполнителей.

Однако теперь, когда речь зашла о Ерасове, о ее враге, надо вытащить из Дианы все, что возможно.

– Он романтик? – привязалась к ней Настя.

Задавая этот вопрос, она рассчитывала, что Диана вспомнит о субботних свиданиях и выдаст какую-нибудь занимательную подробность.

– Он встречает вас после спектакля с цветами? Видимо, цветами ее не баловали, поэтому ответ слегка запоздал.

– Он присылает за мной машину с шофером, – поспешила похвастаться Диана. – Мы едем в прекрасный загородный дом, садимся за низкий столик возле камина…

«В такую жару? – подумала Настя. – Вероятно, богатые сначала охлаждают своих любовниц при помощи кондиционера, а потом согревают их у камина. В самом деле: надо же как-то использовать все, что они купили».

– Чудесный романтический ужин при свечах… Диана пошла вываливать на Настину голову все, что казалось ей достойным пера. Настя кивала, мысленно отбрасывая все эти розовые слюни, как пустую породу.

– Скажите, как можно с вами созвониться? – поинтересовалась она, когда поток красноречия Дианы иссяк.

– Звоните мне на мобильный! – Актриса достала из сумочки блокнот с отрывными листочками и нацарапала на нем номер. – Всегда к вашим услугам. Не отвечаю, только если нахожусь в постели или на сцене.

Прощаясь с ней, Настя сказала:

– Если у меня возникнут какие-то вопросы, я еще загляну завтра. Вы ведь не возражаете?

Диана не возражала. Визит журналистки из неведомого «Московского сезона» поднял ей настроение, и, уходя, Настя слышала, как та напевает: «Пусть в твои окна смотрит беспечный розовый ве-е-ечер…»

В сущности, вариант развития событий был только один. Вывести за скобки Диану Раткевич, переодеться в ее платье, прикрыв лицо какой-нибудь шляпкой или вуалью, и как ни в чем не бывало выйти из театра. Сесть в машину, ухитрившись не выдать себя шоферу, войти в особняк Ерасова и там, в каминной, наставить на него пистолет. Потребовать, чтобы немедленно привели Самойлова. И когда его приведут, передать ему оружие. Уж он-то будет знать, что делать дальше!

«Все это страшно смахивает на водевиль, – мрачно размышляла Настя, завернув в китайское кафе, где она рассчитывала задешево наесться сладкой свинины и обожаемых ею маринованных грибов. – Единственное, на что остается уповать, так это на эффект ожидаемого события. Шофер ждет, что из театра появится именно Диана Раткевич. Поэтому он не будет особо присматриваться к тому, кто оттуда выйдет на самом деле.

Теперь предстояло обдумать, каким образом убрать с места действия саму Диану. Ничего особо затейливого в голову не приходило. Ударить по голове и связать? Дать ей подышать хлороформом и оставить в шкафу в гримерке? Но где взять хлороформ? Может быть, его продают в аптеке, но как Настя объяснит, для чего он ей нужен, если вдруг окажется, что купить его без рецепта нельзя? Продавцы в аптеках бывают такими настырными в расспросах!

Нет, лучше всего вызвать Диану куда-нибудь сразу после спектакля. Придется изобрести какую-нибудь особенную гадость, чтобы она убежала, не заботясь о том, чтобы предупредить любовника об изменившихся планах. Сказать, допустим, что у нее в квартире прорвало трубу и вода уже залила весь дом. Отлично, как раз то, что надо. Ей будет не до звонков Ерасову».

У Насти оставалось достаточно времени, чтобы в подробностях представить себе, как все будет происходить. Самыми яркими рисовались ей первые сцены с переодеванием. Самыми туманными – картины пребывания в каминной Ерасова и ужин при свечах. Нет, конечно, до ужина дело не дойдет. Как только они останутся наедине, она тотчас же достанет ствол и скажет, что желает видеть Самойлова.

«А что, если Самойлова уже нет в живых? – шевельнулся в груди у Насти маленький червячок, который, оказывается, все это время точил ее сердце. – Что, если я потребую привести его, а приводить будет некого? И охрана Ерасова отберет у меня пистолет, потому что я не сумею им воспользоваться?»