Людмила Милевская - Почем фунт лиха

— Теперь процесс слегка затормозился, — продолжала она. — Возможно, Антон протянет еще неделю. Поэтому и хочу сдать Нину Аркадьевну тебе. ре нужно срочно избавить от непродуктивных эмоций. Ты это прекрасно умеешь организовать. Своди ее куда-нибудь, отвлеки, развесели.

Да, хорошую задачку она мне задала: развлечь женщину, у которой один за другим погибло двое детей да еще любимый племянник при смерти.

— А почему ты решила везти их ночью? — спросила я. — Выехали бы утром.

— Какая разница? — удивилась Нелли. — Ведь я привезу стариков и тут же поеду обратно, следовательно, из Москвы выеду рано утром и еще успею вечером заглянуть к Антону.

Меня поразила столь трогательная забота о человеке, которого еще совсем недавно Нелли ненавидела всеми фибрами своей души.

— Может, вы сойдетесь, — пошутила я и тут же пожалела об этом, потому что Нелли набросилась на меня, как фурия.

— Да, — закричала она, — я не хочу пропускать ни одного дня посещения, поэтому и выезжаю вечером, прямо из больницы, поэтому и помчусь обратно, чтобы посидеть с ним и на другой день. Если ты видишь в этом что-то плохое, не скрытничай, объясни мне!

— Я вижу много плохого, но говорить об этом бесполезно, и все же я скажу. Тетушка и дядюшка сейчас мне совсем некстати, это раз. Ты забыла, что я нянчусь с Санькой, это два. Тебе придется преодолевать длинный путь ночью, это три. Без отдыха и сна вести машину обратно, это четыре. И все ради Антона, который прекрасно умрет и без всех этих жертв, а Богдасян в Лондоне, кстати, это пять. Если нельзя привести стариков через три дня, хорошо, пусть, я согласна, и хватит об этом, расскажи лучше что-нибудь о себе.

— Нет, ты чего-то не понимаешь, — решила продолжить неприятный разговор Нелли. — Еще день-два — и тетушку уже никуда не увезти. Она весь день рыдает, а ночью умирает от сердца. Ее надо срочно избавить от непродуктивных эмоций. Она занимается самоликвидацией. Нужна другая атмосфера, что угодно, но только не Антон. Он так мучительно умирает, я сама скоро чокнусь, не выдержу.

Я искренне пыталась отговорить Нелли от этого путешествия, но она была непреклонна.

«Что поделать, раз она такая упрямая, но, может, все еще обойдется. Уже этой ночью Евгений будет в Питере. В запасе весь завтрашний день. Евгений не допустит беды», — успокаивала я себя.

Но мои надежды не оправдались. Закончилось все очень трагично.

После разговора с Нелли такая невыносимая тревога охватила меня, что я не могла уже сидеть сложа руки. Я носилась по комнате и приговаривала: «Надо что-то делать, надо что-то делать».

В конце концов не выдержала и позвонила Алисе. Игнорируя ее обиды из-за моей пропажи с горизонта ее жизни, я выпалила:

— Алиска, ты должна мне помочь.

— Конечно-конечно, — выразила она готовность. — Что надо делать?

— Завтра вечером Нелли на своей машине и с моими родственниками выедет из Питера в Москву.

— Нелли в Питере! — обрадовалась Алиса.

— Да, но дело не в этом. Дело как раз в том, что она из Питера выезжает. Ты должна предпринять все меры, чтобы поехать с ними.

— С кем «с ними»?

Как меня злит ее бестолковость!

— Я же сказала: с дядюшкой и тетушкой. В машине остается еще одно место. Можешь смело на него претендовать.

— А если Нелли не захочет меня брать? Я это уже предвижу, уже предвижу.

— Это несложно предвидеть, но ты очень постарайся навязаться. Придумай что-нибудь. Главное, объявись в последний момент и скажи, что тебе надо срочно. Наври, ты же это прекрасно умеешь. Пользуйся своими способностями.

Алиса обиделась.

— Врать я умею только Герману, — с достоинством заявила она.

Ха, кому рассказывает.

— Пора, крошка, расширять свои возможности, — снисходительно посоветовала я. — Пользуйся моментом и тренируйся на Нелли.

— Хорошо, я попробую, но только дело это неблагодарное.

— Знаю, пробовала неоднократно, но другого выхода, милочка, нет.

— А в чем дело? — с явным опозданием заинтересовалась Алиса. — Что случилось?

Нет, реакция у нее ни к черту. Вот находка для преступника. Почему судьба так немилостива ко мне? Ведь есть же более достойные экземпляры.

— Может случиться, — заверила ее я. — Иначе зачем бы я с тобой связывалась?

Такой довод показался ей вполне убедительным.

— Хорошо, приложу все силы, — пообещала Алиска. — А рассказать подробней ты не могла бы?

— Пока нет. Ну никак, но позже обещаю подробности в неограниченных количествах. Алиса даже заскулила от нетерпения.

— Тогда хотя бы намекни, — взмолилась она, — это связано с теми покушениями и убийствами?

Я сжалилась над ней и сказала:

— Намекаю: да.

— Все, приложу и свои силы, и, если понадобится, силы Германа. Не волнуйся, все сделаю аккуратно, никто не поймет, откуда ветер дует.

— Но мы с тобой не общались, — на всякий случай предупредила я.

— Естественно, — подтвердила Алиса. В этот момент громким плачем поздоровался с миром Санька, и я вернулась к обязанностям няньки.

Остаток дня я провела в горячих молитвах.

Я все время молилась — и наряжая Саньку на улицу, и потом, сидя на краю песочницы, и в лифте, на кухне…

На ночь я прочла отдельную молитву, слезно упрашивая господа обратить особое внимание на некоторые детали. Надо сказать, что все это происходило на фоне постоянной тревоги и неописуемого страха. Поэтому день этот был ужасен, и я его не забуду никогда. К вечеру я валилась с ног, но ни о каком сне и не думала, поскольку ждала звонка от Евгения, да и Алиска должна была позвонить.

Алиска не звонила. Евгений тоже молчал. Когда я последний раз посмотрела на свои напольные «бойки», было три часа, почти утро. Дальше не помню ничего, сон все же сморил меня.

Проснулась я от звонка в дверь. На пороге стоял Евгений, вид у него был усталый, очень усталый, потому что выглядел он на все свои тридцать пять.

— Пойдем, — сказал он, — она хочет тебя видеть.

Ноги подкосились, но я вида не подала и спокойно спросила:

— Где она?

— В больнице, в палате интенсивной терапии. Пойдем быстрей, пока я не заснул на ходу.

— А тетушка где? — решила я не ограничивать себя в вопросах.

— Там же, — лаконично ответил Евгений и вышел из квартиры. — Буду ждать внизу, — бросил он, уже направляясь к лифту.

Я быстро натянула на себя любимое тетушкой серое старушечье платье, завернула в одеяло спящего Саньку, взяла этот сверток на руки и, прихватив детскую одежду, помчалась к Евгению.

Через сорок минут мы были в больнице. По пути он рассказал, что догнал машину Нелли на половине пути и дальше ехал за ней. Авария произошла прямо на его глазах. Дядюшка и тетушка в это время мирно спали и совсем не пострадали, а вот Нелли…

Она зачем-то упала с моста и теперь врачи с уверенностью гарантируют ей смерть.

Я слушала Евгения и горько плакала, вспоминая свою подругу пятилетней, пухлощекой и с тонкими мышиными хвостиками, лихо торчащими в разные стороны. Она любила бутерброды с маслом и ела их, непременно переворачивая маслом вниз.

Потом воображение переместило меня в более поздний период, когда Нелли сменила хвостики на Длинную, довольно толстую косу и везде таскала за собой громадный желтый портфель. «Матишу сделала? — спрашивала она у всех подряд. — Дай списать». И ей охотно давали.

Вспомнила я Нелли и «свежей, воздушной, к поцелуям зовущей» девой, стреляющей своими прозрачными голубыми глазами во всех достойных внимания мальчишек…

Очень тяжелы были мне эти воспоминания, но Нелли это Нелли, и вычеркнуть ее из моей жизни не то чтобы непросто — невозможно.

В холле больницы я увидела Нину Аркадьевну и Вячеслава Анатольевича. Нина Аркадьевна с плачем бросилась ко мне, а дядюшка с виноватым видом остался стоять на месте. Они ничего не понимали и выглядели растерянными.

Я тут же вручила им спящего Саньку. — Все в порядке, скоро приду, и мы поедем домой, — успокоила их я и отправилась в палату интенсивной терапии.

У постели Нелли сидела заплаканная Алиса. Увидев меня, она испуганно подскочила и, ни слова не говоря, выбежала из палаты.

Нелли лежала с забинтованной головой и смотрела в потолок. Глаза ее были полны жизни, и я не понимала, зачем ей нужно умирать. Увидев меня, она опустила веки, издала протяжный вздох и шепнула: «Прости». Я нащупала под одеялом ее ладонь и крепко сжала короткие пухленькие пальчики. Нелли рассердилась. Она попыталась отобрать ладонь, но я не пустила, так и сидела, впитывая ее тепло и не зная, что сказать.

Сидела я долго. Алиска заглядывала в палату несколько раз, два раза зашел доктор, Евгений нетерпеливо поинтересовался: «Скоро ли?» — а я все сидела и никак не могла оторваться от Нелли. Душили рыдания, а я упрямо не хотела выпускать их наружу.

— Наверное, ты меня жутко ненавидишь? — неожиданно спросила я Нелли.

Она молчала. Меня охватил ужас: вдруг она сейчас умрет и не скажет ни слова.