Люся Лютикова - Детский сад, штаны на лямках

Шаг третий: создаем отрицательный имидж матери. Собираем характеристики от заведующей детским дошкольным учреждением, воспитателей, врачей, соседей, коллег. К каждому человеку можно найти свой подход, и не обязательно его подкупать, некоторые люди с удовольствием делают гадости бесплатно.

Шаг четвертый: с помощью полиции забираем ребенка в детский дом. И сразу же, не дав мамаше опомниться, шаг пятый: лишаем ее родительских прав. Она одна, против нее – куча чиновников, два десятка официальных бумаг и толстенное личное дело. Судья, естественно, «прикормлен».

Шаг последний: пока тетка в предынфарктном состоянии бегает по инстанциям, пытается вернуть ребенка, собирает справки и характеристики, доказывает, что она достойна быть матерью, малыша отправляем в приемную семью за границу. Гонорар за усыновление – в банк или под подушку, кому как больше нравится.

Если постараться, можно пройти весь путь за два месяца. С Лизой Покровской удачно получилось: мать, когда у нее отняли дочку, сошла с ума и не вставляла палки в колеса. Эх, мечтала Прудникова, если бы всех мамаш можно было упечь в дурдом, насколько легче было бы работать!

С Анной Корягиной тоже не возникло проблем: когда опека забрала Светочку, несчастная мать выбросилась из окна…

– Эй, постой-ка, – перебила я Руслана, – Свету Корягину изъяли из семьи не для того, чтобы отправить за границу!

– Совершенно верно, – кивнул капитан. – К Прудниковой обратился один высокопоставленный чиновник города. Его четырехлетнему внуку срочно потребовалась пересадка почки, чиновник был готов заплатить любые деньги, да только судьбу не подкупишь: нет детских донорских почек, ни за какие миллионы не достанешь, надо ждать очереди. А ждать внук не может, неделя-другая – и умрет. Дело осложнялось тем, что у мальчика самая редкая группа крови – четвертая, и донор нужен с такой же группой.

– Что за чиновник? – спросила Алка.

– Прокурор города.

Я присвистнула:

– Ого! Неужели прокурор города опустился до убийства ребенка?

– Убивать он не собирался, просто хотел изъять одну почку. Вторая ведь останется, ребенок должен был жить, пусть и с ограниченными возможностями. Сначала прокурор через доверенных лиц обратился к директору местного детского дома, но женщина ему решительно отказала.

– Молодец! – воскликнула няня Инна Романовна.

– Да, не побоялась ни увольнения, ни прокурорской проверки, которую ей обещали устроить. Сказала: «Не дам резать моих детей, им и так в жизни досталось!» Пригрозила поднять прессу, дойти до президента. В общем, этот вариант не прошел. И тогда прокурор подумал: в городе полно нищих, необразованных, бесправных людей, и у них есть маленькие дети. Где водятся такие люди? Правильно – в соцзащите. Доверенный человек прокурора вышел на юриста соцзащиты Прудникову.

Юлия сразу просекла суть дела и взялась за него с энтузиазмом. Во-первых, ей обещали солидный куш. А во-вторых, услуга, оказанная прокурору, давала карт-бланш на любые преступления в будущем. Да она теперь может хоть целый детский сад на усыновление в Америку отправить, в прокуратуре даже не почешутся!

Прудникова обратилась к своей подруге Бизенковой. Та, просмотрев медицинские карты детей, выяснила, что только у трех ее воспитанников четвертая группа крови. У этих детей взяли кровь из вены, пробирки отправили в лабораторию, где провели анализ на совместимость с реципиентом. Идеально подошла кровь Светы Корягиной, ее донорская почка не должна была вызвать отторжение.

– Кто у нее родители? – спросила Прудникова.

– Мать в данный момент безработная, пытается оформить инвалидность, – ответила Бизенкова.

– Отлично, то что надо! А отец?

– Отец с матерью в разводе, ребенком не интересуется, материально не помогает, думаю, с ним не возникнет проблем.

Так оно и получилось. Свету легко изъяли у матери и из детского сада прямиком повезли в медсанчасть.

Хирург Сергей Хидирович Фархадини проводил в своем отделении «левые» операции, и прокурор об этом был прекрасно осведомлен. Фархадини не трогали, потому что, во-первых, он был хирургом от бога, а во-вторых, никогда не знаешь, когда тебе понадобятся подобного рода услуги. И вот этот час настал.

Фархадини должен был вырезать у Светы почку и отправить в московский центр трансплантологии, где донорский орган уже ждал внук прокурора. Потом, когда шов заживет, девочку перевезли бы в детский дом. Врач должен был дать заключение: очевидно, ребенка дома жестоко били, поэтому возник некроз почки, которую пришлось экстренно удалить, чтобы спасти девочке жизнь. Эта справка, кстати, явилась бы еще одним веским основанием для лишения Анны Корягиной родительских прав.

Фархадини блестяще выполнил задание, только дальше события стали развиваться не по сценарию. Когда девочке делали УЗИ, врачей интересовала только одна почка, никто не обратил внимания, что вторая органически поражена и в одиночку не справится с нагрузкой на организм. После операции у Светы началась пневмония, ей кололи антибиотики, и единственная почка отказала. Ребенок умер. Хирург Ксения Дьяченко, ассистировавшая Фархадини, не выдержала мук совести и пошла в прокуратуру. Заведующему отделением нужно было срочно заметать следы и избавляться от трупа. Тело девочки сожгли в больничном морге.

– Как такое может быть?! – воскликнула Инна Романовна, утирая слезы. – Это не врачи, это звери какие-то!

– Им просто было наплевать, – отозвался Руслан. – Вы же, когда жарите курицу, не скорбите о том, что у нее вся жизнь была впереди? Здесь точно так же.

– Но ведь это была не курица! А ребенок!

– Для некоторых это одно и то же, – сказала я. – Прудникова, убив ребенка, спокойно продолжила свою преступную деятельность.

– Не забывайте, что Прудникова действовала не одна, – сказал капитан, – ей помогала заведующая садом Бизенкова. Но главной сообщницей была Ольга Валентиновна Махнач, инспектор отдела опеки и попечительства. Именно к ней в отдел ставят на учет неблагополучных родителей, именно она совершает обходы по квартирам и выносит решение: оставить ребенка в семье или забрать в детский дом.

Следующей жертвой преступной группировки стала Динара Бадмаева. Девушка пришла на бесплатную консультацию к юристу соцзащиты, она хотела узнать, можно ли выбить алименты из отца, который не признал своего ребенка. Узнав, что Динара бедна, как церковная мышь, Прудникова равнодушно объяснила, что шансы равны нулю. Однако увидев фотографию ее дочери Полины, Юлия Макаровна заинтересовалась.

Наибольшим спросом при усыновлении пользуются светловолосые и светлоглазые дети, среди отказников таких единицы, многие больны. Приемные родители не хотят связываться с больным ребенком, им нужен ухоженный домашний малыш. Прудникова решает отобрать дочь у Динары и продать на удочерение за границу.

Юристка советует Динаре встать на учет в соцзащиту, чтобы получать продуктовые наборы. Бадмаева, уверенная, что совет дан из лучших побуждений, так и делает, не догадываясь, что тем самым подписывает себе приговор. Как только мать добровольно признала себя малоимущей – всё, ее ребенок уже на крючке у государства, в любой момент его могут «выдернуть» из семьи.

Так и случилось. Два месяца Динара получала дешевые продуктовые наборы, а потом опека забрала ее дочь. В детский дом безутешную мать не пускали, а инспектор Махнач отфутболивала ее под разными предлогами. Однажды, будучи слегка нетрезвой, Махнач сболтнула Динаре, что Полину уже отправили на удочерение в Америку. На самом деле приемная семья еще оформляла бумаги, но это событие действительно было не за горами.

Бадмаева, не справившись с эмоциями, ударила ненавистную чиновницу. Та упала и не подавала признаков жизни. Динара была искренне убеждена, что убила Махнач, несколько дней она ждала, когда за ней придут из полиции, чтобы посадить в тюрьму. Махнач же только потеряла сознание и заработала огромную шишку на голове. Однако чиновница понимала: она избежала смерти лишь случайно. Ольга Валентиновна реально испугалась за свою жизнь.

Конечно, Махнач помогала Прудниковой не бескорыстно, с каждого ребенка, изъятого из семьи, она получала фиксированную сумму в долларах. После нападения размер гонорара, который и раньше не казался огромным, окончательно перестал ее устраивать.

Едва очухавшись от удара, Махнач позвонила Прудниковой и потребовала в три раза увеличить ее долю.

– Я жизнью рискую, а ты сидишь, жопа в тепле! – кричала она подруге. – Думаешь, легко копаться в этом дерьме? Я каждый день под прицелом у сумасшедших мамаш! Кто знает, что им в голову стукнет! Основную работу делаю я, значит, у меня и доля должна быть больше!

Махнач шантажирует Прудникову: если доля не будет увеличена, она закрывает дело Елены Алябьевой о лишении родительских прав! Ребенок останется в семье.