Маргарита Малинина - Живые не любят умирать

– А! Черт! Черт! – визжал Илья и тряс попавшей в плен ногой, пытаясь скинуть собаку, но тщетно.

В следующую секунду произошло вот что: Андрей, видя, как дуло пистолета по причине разборки с собакой отстраняется от Лены на безопасное расстояние, смотря теперь вверх, а не вбок, с криком «Ложись!», которому возлюбленная тут же повиновалась, достал из ботинка складной ножик и, одним движением пальцев выдвинув лезвие, замахнулся; Илья, боковым зрением заметив маневр брата, направил на него пистолет, выстрелил и одновременно с этим получил удар ножа в правое плечо; пес, испугавшись резкого звука выстрела, бросился наутек, оставив на ноге Ильи виднеющийся из-под рваной брючины кровавый оттиск своих зубов. Сам Илья, застонав от боли, схватился за плечо, из которого торчала рукоятка ножа. Андрею было куда больнее: старший брат, терзаемый во время выстрела бешеной псиной, все ж таки не промахнулся и попал ему в кисть. Папка и кассета с приглушенным звуком упали в траву. Левая ладонь беспомощно держалась за правую, которая сильно кровоточила и вызывала приступ нескончаемой адской боли, отражающейся на его лице.

Затаив дыхание и словно чувствуя где-то у себя внутри боль друга, мы ждали неминуемой развязки. Очнувшийся и несказанно удивившийся местоположению своего тела Женька уже предпринял пару бессмысленных попыток освободиться от пут. Ленка все еще сидела на земле возле ног Ильи, закрыв лицо руками: она боялась увидеть последствия выстрела. Нам было страшно и обидно за то, что мы не имеем возможности помочь своим друзьям, Женька только крикнул Лене:

– Отползай!

И она поползла на четвереньках к нашему пню, а, достигнув его, положила голову мне на плечо. Лицо ее выражало попеременно ужас, гнев и скорбь.

Илья тем временем бросил на землю пистолет и, с явно-таки мазохистским удовольствием выудив из правого плеча нож, со словами: «Я тебя и так сделаю», – набросился на младшего брата, замахнувшись холодным оружием. Андрею пришлось оставить в покое раненую кисть, потому что левая рука нужна была теперь для спасения собственной жизни: ею он перехватил основание руки Ильи, держащей нож. Они повалились на землю, борясь.

Ленка, вместо того чтобы помочь, все еще рыдала, уткнувшись в мое плечо, боясь смотреть в сторону дерущихся на холодной земле не на жизнь, а на смерть братьев. Тогда Женька громко зашептал ей:

– Пистолет, Гаврилова! Пистолет!

Ленка тут же смекнула, что от нее требуется, и поползла обратно. «Ну вылитый пограничник, – некстати подумала я тогда. – Ей бы только форму, гранату в одну руку, а автомат в другую».

Но либо преступник был чересчур сообразителен, либо у него было сильно развито боковое зрение, короче Ленкино поползновение не осталось незамеченным и, врезав брату коленом промеж ног, тем самым выведя противника на время из строя, он успел первым добраться до пистолета, не преминув поднять его с земли и нацелить на Лену.

– Брось оружие!

Мы с удивлением и замиранием сердца перевели взгляд на стоявший почти вплотную к зданию и оттого не сразу замеченный нами темный силуэт с вытянутой вперед рукой, держащей огнестрельное оружие, и лишь по голосу признали в нем Вячеслава Тихоновича.

– Па? – удивленно и даже как-то по-детски спросил убийца Альбины.

– Он самый, – заявил отец и приблизился, чтобы его стало видно.

– Ты плохо стреляешь, па, – грубая ухмылка, столь присущая Илье, вернулась к своему обладателю, стерев навсегда с его лица остатки детской доброты, как атавизм. Илья продолжал целиться в Ленку, та испуганно зырила в черное отверстие направленного на нее пистолета, прицел же Вячеслава Тихоновича безотрывно смотрел на сына.

– Ничего, сынок, не промахнусь.

– Не называй меня так! – рассвирепел Илья, окончательно вернув себе свой истинный облик. – Вы все ничтожества! Жалкие, низшие существа, трепещущие перед написанными такими же ничтожными и жалкими существами законами! А вот дед Тихон был не таким! Он единственный думал обо мне! Он загипнотизировал даже детей, понимая, что дряхлые старики, к помощи которых он прибегал в свои годы, не сумеют помочь мне достичь своей цели! Детишки тех времен подросли, и теперь они в моей власти, делают все, что я захочу! Наконец я получу свои законные земли! Они наши по праву! Еще с тех времен, когда сестру Гавриила Варламова лишили наследства. Она, видите ли, была себе на уме и не угождала родителям своим послушанием. Они же верующими были, демонстрировать волю и твердый характер – это грех, по их разумению, позор семьи. И она вышла замуж за моего прадеда, став Серовой. Мне дед обо всем рассказал! Конечно, он должен был отомстить за свою мать. А я продолжу его дело.

– Илья, одумайся! Как ты можешь получить эти земли? – пытался дядя Слава образумить старшего сына. – Брось это все, еще не поздно отступить.

– Не собираюсь я отступать. Вот ты говоришь, что ты мой отец, а сам до сих пор не потрудился меня изучить. Я не из тех, кто сдается. Дед придумал гениальный план. Он собирал все документы, связанные с предками, чтобы можно было установить родство. Когда стало ясно, что Союз скоро распадется, он понадеялся на принятие закона о реституции. Однако тот был принят лишь в некоторых странах Восточной Европы, но не у нас – вот здесь дед просчитался. Хотя это опять же не его вина, а правительства, которое скорее себе заберет даже то, что ему вовсе не нужно, чем кому-нибудь отдаст. Собаки на сене! В девяносто втором году можно было только арендовать замок, и Юрий Варламов не стал дожидаться изменения законодательства. Как же дед обрадовался, увидев его здесь! Искал-искал, а тот сам явился. Дед пока по-доброму предложил отдать все бумаги, связанные с родом Варламовых, и уехать подальше, бросив его затею. Но тот был упертым. Пришлось его похитить, когда тот снова явился в деревне, и ликвидировать привычным способом – на мессе. Под конец жизни дед Тихон отчаялся. Даже здоровье пошатнулось, когда он понял, что не видит выхода, как вернуть земли. А пару лет назад мораторий на приватизацию исторических памятников был отменен, и я понял, что это шанс осуществить его мечту, хоть его уже не было с нами. Как только усадьба Варламовых перешла с федерального баланса в муниципалитет, я сунулся к представителям местной власти с намерением приобрести земли и замок. Конечно, я знал, что это влетит в копеечку, но ради такого не жалко работать дни и ночи напролет и оказывать любые услуги самым отпетым мерзавцам. Так что рано или поздно удалось бы скопить нужную сумму. И угадай, пап, на какую преграду я наткнулся?

– На совесть?

– Не смешно! Я наткнулся на директора краеведческого музея, имеющего связи в местной администрации. Он основал фонд «Дворянство», куда перешли некоторые участники фонда «Дворянское наследие», расформированного после исчезновения их предводителя Варламова. Директор сверхозабочен идеей отдать имение в руки потомков княжеского рода, так как бывшие коллеги Юрия однозначно заявляли, что он оставил после себя детей. Кого именно и сколько, уже никто не помнил. И вот этот хмырь, оказывается, своими силами и силами фонда пытается отыскать этих мифических детей, чтобы помочь им восстановить права на имение. Покрыть восемьдесят процентов расходов на покупку земель и ремонт здания! Видите ли, в каких-то стародавних бумагах, хранящихся в его музее, писано, что это был славный род, что Гавриил вместе со своим отцом строил церковь для местных… Которая на хрен уже разрушилась и вообще никому не нужна! Так или иначе, они будут искать потомков, а если уж не найдут, тогда пустят имение с молотка. Все бы ничего, но, во-первых, сия Валентина из рода Варламовых может и отыскаться! И тогда мне ничего не светит.

Вячеслав Тихонович с ужасом воскликнул:

– И поэтому ты решил ее убить?!

Илья пожал плечами.

– Мы можем договориться. Зачем какой-то бабе замок? Что она с ним делать будет? Она его в глаза никогда не видела. Если она отдаст все бумаги, я попытаюсь доказать, что являюсь единственным потомком. – Слушая это, я вспоминала речь Леоновой. Нет, она никогда не отступится. Она тоже упрямая. Как и все Варламовы. Как и все Серовы, которые тоже отчасти Варламовы. Так что нельзя допустить, чтобы Илья добрался до женщины. – За взятку могу даже соорудить ей свидетельство о смерти. И все. Замок мой! Восемьдесят процентов расходов фонд берет на себя! Отец, решайся. Последний шанс. Подумай только, что можно будет сделать с этими землями! Даже экскурсии организовать и парк отдыха отгрохать – это сколько бабла сразу! И как мы круто отомстим за великую женщину, твою, кстати, бабушку, которую лишили наследства. Мы можем вернуть себе все! Воистину дед был гением!

– План дерьмо, а твой дед Тихон – болван, каких свет не видывал, возомнивший себя пупом земли, которому должен подчиняться весь мир, – зло проговорил дядя Слава. – Вот он и был самым настоящим ничтожеством!