Дороти Кэннелл - Ой, мамочки

— Бинго очень чистоплотный ребенок!

— Он очень смышленый ребенок. Сообщив мне, будто только что видел призрак дамы с портрета, он отвлек мое внимание от полотенца, а ведь, если подумать, с какой стати ему понадобилось принимать ванну в полночь?

— Думайте что хотите! Ну и как, прятал Бинго что-нибудь в рукаве или в полотенце? — Эрнестина едва не лопалась от переполнявшего ее сарказма.

Я почувствовала, как из меня будто выпускают воздух. Отвратительное состояние. Я вовсе не считала ее злой женщиной. Просто Эрнестина страдала от чрезмерного честолюбия, направленного на родное чадо. Что-то вроде гиперфункции щитовидной железы.

— Думаю, он приколол к подушке графа рецепт и хотел сполна насладиться переполохом, а может, выкинуть еще какой фортель. — Стремясь поскорее с этим покончить, я сказала: — Итак, возвращаясь к прошлой ночи: Бинго не стал спускаться, потому что ему кто-то помешал. Он кого-то увидел или услышал. Если бы на глаза ему попались, скажем, Пипс или Джеффриз — остановило бы это Бинго, будь цель его вылазки совершенно невинной — например, стянуть печенье? В сложившихся обстоятельствах он, должно быть, решил, что судьба дарует ему еще один шанс, — когда увидал приоткрытую дверь Марджори Задсон. Быстренько проскользнуть в комнату, открыть ящик тумбочки — что может быть проще? Но тут мальчик с ужасом заметил, как дверь ванной открывается. Времени хватило лишь на то, чтобы заползти под кровать. Немудрено, что он закашлялся.

— Трудно поверить… — Эрнестина с такой силой вцепилась в спинку кровати, что побелели пальцы, — что вы мне поначалу нравились. Нам было так весело в первый вечер, вместе с француженкой — прямо ночной девичник! Знаете, я даже почти забыла, что приехала сюда ради Бинго. Разве не я помогла вам легализовать в доме мисс Задсон? Я подумала: почему бы не жить так почаще — веселиться, смеяться… Но к утру мозги у меня встали на место. Я прекрасно понимала, что Бинго нечего рассчитывать на непредвзятый подход и честную борьбу. Мисс Икс пожирала глазами вашего мужа, а тут еще граф со своими фокусами, и миссис Браун с мисс Задсон, того и гляди, завопят о дискриминации по половому признаку. Честно говоря, когда пропал Бинго, я даже подумала, что Бог наказывает меня за то, что обыскала вашу комнату… и все остальные.

— Но сегодня утром вы вдруг вспомнили, что не разобрались еще с мисс Задсон!

— Ну ладно! Я подумала: наконец-то я найду что-нибудь полезное. — Эрнестина села на кровать и вцепилась в спинку.

Вид у нее был какой-то одурманенный. Она явно поверила в мои обвинения по поводу Бинго. Материнский инстинкт! Уже не столь довольная собой, я присела рядом. Минуту спустя она продолжила:

— Мне даже в голову не пришло, что мисс Задсон использовала ножи для каких-то злодеяний. Не знаю, что я вообще подумала… наверное, просто решила, что Марджори немного с приветом.

— Эрнестина, Бинго вовсе не маньяк-убийца. Глядя на него, я вспоминаю себя в его возрасте. Я была самым толстым ребенком в классе. Я опустошила бы холодильник среди ночи, даже окажись в Ватикане. А уж веселым розыгрышам я предавалась с необузданной страстью! Бинго просто развлекался, малюя зловещее послание на стене ванной и воруя потихоньку ножи, чтобы посеять страх в душах всех присутствующих. И вдруг все пошло вкривь и вкось — в его вполне невинные игры вторглось убийство!

— Спасибо и на том, что не подозреваете моего мальчика в расчленении трупов. — Эрнестина выдавила смешок.

— Но ведь во все остальное… вы верите?

— Я же мать! — Щеки ее зарделись от гордости. — Когда речь о твоем ребенке, легче всего поверить в самое лучшее и — в самое худшее. Одного не могу понять: зачем паршивцу понадобились ножи.

Я встала, но Эрнестина по-прежнему сидела на кровати. Неужели надеялась, что сейчас явится Марджори Задсон и придется сознаться? Обернувшись в дверях, я протянула руку:

— Давайте я заберу эти штуки. Не волнуйтесь. Пока идет собрание, вернуть их в столовую — пара пустяков.

— Ну уж нет! Не позволю! — С решимостью мученицы, усаживающейся на кол, Эрнестина сделала рывок к ножам, но я оказалась шустрее.

Откуда ей было знать, что под моей внешностью праведницы прячется родственная ей шпионская душа. Мои родители вырастили беспардонную проныру — именно так сказал дядюшка Мерлин при нашем знакомстве, когда я деловито заявила, что ему следует посещать церковь, жениться и отписать мне некоторую сумму в своем завещании.

Я понимала: не мое это дело — возвращать на место проклятые ножи. Стал бы Господь создавать полицейских, если бы хотел, чтобы занозы вроде меня лезли повсюду? Осторожно спускаясь по лестнице и придерживая свою просторную блузу, я надеялась, что если кто-нибудь ненароком меня увидит, то не подумает, будто мой ребеночек сошел с ума и пихает меня в бок, собираясь вылезти. Интересно, можно ли подать жалобу на внутриутробное умопомешательство в этой стране, где судятся по поводу и без? Я понимала, что пытаюсь обелить всех и вся. Наверное, это болезнь. Нельзя же считать невиновными всех! Хотя, конечно, Бинго уже достаточно наказан за то, что в кои-то веки повел себя как нормальный ребенок. Минуты, проведенные под кроватью Марджори Задсон, вряд ли доставили ему удовольствие. Что же касается самой Марджори — трудно ждать от шерифа Догерти, чтобы он поверил, будто ее подставили. В отличие от меня, он не был с ней знаком.

Лучи света, проникая через витражное стекло двери, выписывали на потолке причудливую мозаику; в остальном же коридор был темным и душным, как опечатанная церковь. Закрытые двери напоминали исповедальни. Интересно, исповедалась ли уже Теола Фейт, созналась в содеянном? Старые часы с циферблатом в виде злобной кошачьей мордочки показывали десять тридцать. Скоро ли явится к нам шериф с известиями? Или он уже здесь? С трясущимися руками я ринулась в столовую. И вынырнула оттуда десять секунд спустя и полегчав на несколько фунтов — запихнув ножи в ближайший ящик. Фу, наконец-то! Одернув напоследок блузку, я сделала пару шагов — и в смятении остановилась. А как насчет моих отпечатков на буфете? Смогу ли я объяснить их тем, что дотрагивалась до ящика, пока накладывала себе завтрак? Кстати, между кофейником и вазой с фруктами лежали очень симпатичные булочки и пирожки с ревенем…

— Если верить священному писанию Еноха, Господь накажет вас, мисс Любопытство, — проскрипел голос за моей спиной.

— Пипс! — Этот мерзкий писк издала я? Или канарейка, пожираемая кошкой? Я попятилась к лестнице. — Право же, напрасно вы говорите о Господе так, будто он какое-то страшилище. И напрасно пугаете меня! Из-за вас у меня, чего доброго, тройня родится!

— Вот и отлично! — Его лысая черепушка блестела, как мрамор, а колючие глаза напоминали льдинки.

Пипс издал смешок, и я тотчас поверила, что на лбу моем неоновой вывеской сияет слово «НОЖИ». Ясное дело, после вчерашнего вечера я не рассчитывала на особую благосклонность. Впрочем, я не винила Пипса за то, что он предпочел свою шкуру шкуре своей хозяйки. Размышления мои были прерваны мелодичной трелью. Звонили в дверь.

— Проклятье! Вот вам и шериф, явился не запылился, только его и ждали! Почитал бы правила хорошего тона! — Пипс отцепил от меня глаза и поковылял через холл, я же вдруг почувствовала себя маленькой и воздушной. Сказать наверняка, шерифская ли голова рисуется за стеклом, я не могла — хотя осанка весьма смахивала на официальную. Успею ли я улизнуть наверх, прежде чем он войдет? Нет, не успею. Но предстать перед законом с неспокойной совестью я тоже не могла. Может, проскользнуть обратно в столовую или — сердце пыталось выскочить у меня через ребра — воспользоваться лифтом?

Пипс, похоже, решил впустить незваного гостя; вот он поворачивается и смотрит в мою сторону, я же между тем открываю деревянную дверцу лифта и раздвигаю железную гармошку. И вновь — о боже! — чувствую себя в ловушке. Но это же глупо! Палец мой тянется к кнопке, все мое существо стремится ввысь. Однако бетонные стены, проглядывающие сквозь прутья кабины, что-то не пролетают мимо. Поскольку потолка у лифта нет, я чувствую себя как лыжник на фуникулере. Но сколько же времени занимает подъем на один этаж? А это уж, наверное, смотря где вы остановитесь. До меня донесся какой-то слабый присвист — будто эта штуковина задыхалась. А затем — ничего. Нет, прошу прощения, я преувеличиваю — кое-что все же произошло. Свет над моей головой погас.

Не самое удачное время для паники. Немножко страха очень даже неплохо, особенно с кем-нибудь за компанию. Окажись здесь Бен, мы бы превратили это в романтическое приключение — представили бы себя парочкой античных трубочистов. Тьфу, черта с два! Он бы уже трижды помер от своей клаустрофобии. Нет, так гораздо лучше: я могу думать только о себе, предаться дивным фантазиям. Но стоит ли? Минутку, Элли. Ведь ты еще можешь искупить грехи в глазах всех, кто принял в штыки твою теорию: Теола Фейт не убивала свою дочь — следовательно, виновен кто-то другой. Вот твой шанс доказать, что ты достойна быть женой Кулинара. С блеском выдержи это испытание и, возможно, со временем дорастешь до какого-нибудь влиятельного поста в звене обслуживающего персонала. Пошарив рукой слева, я нашла кнопки и ткнула наугад. Не все ли равно пассажиру угнанного самолета, в Лондон он летит или в Стамбул?