Дарья Донцова - Маникюр для покойника

Он откровенно издевался, чувствуя свою безнаказанность. Внезапно моя правая рука машинально влезла в сумочку и наткнулась на игрушечный пистолетик Кирюшки.

– Стой, – заорала я, выдергивая «оружие», – стой немедленно, стрелять буду!

Но жиртреста оказалось не так легко испугать.

– Ути-пути, – заржал он еще сильней, – утютюшечки, ну до чего же мы решительные, до чего самостоятельные, да из этой пукалки и воробушка не подстрелить!

Продолжая глупо хохотать, он, разинув рот, подбирался все ближе. Полная отчаяния, великолепно сознавая глупость поступка и ни на что не надеясь, я нажала на курок. Раздался сухой щелчок. Смех оборвался, словно жирдяю заткнули рот. Секунду он простоял с выпученными глазами, потом, не сгибая коленей, с жутким звуком рухнул на пол мордой вперед. Поднялся столб пыли, арфа жалобно застонала в футляре.

– Твою мать, – ошарашенно употребила я впервые в жизни это выражение, – твою мать, эта штука, оказывается, заряжена, а Кирка говорил, шариками стреляет!

– Посмотри у него в карманах, – тонким от напряжения голосом сказала Катя, – может, у него ключи от кандалов с собой.

Опасливо обойдя голову негодяя, под которой медленно-медленно расплывалась темная лужа, я брезгливо принялась обшаривать брюки. Пальцы сразу выхватили заветную связку.

– Сейчас, сейчас, – бормотала я, отстегивая железную манжетку. – Идти можешь?

– Запросто, – ответила Катя, пытаясь встать, – я тут покараулю, а ты быстро за милицией и «Скорой помощью».

– Ты чего? – изумилась я. – Он же хотел нас убить! Бежим скорей.

Но Катя уверенной рукой хирурга уже нащупала пульс на шее Славы.

– Слава богу, жив, давай скорей.

Я пошла к выходу. Нет, правильно говорили, она сумасшедшая! Бежать отсюда надо что есть мочи, а не оказывать первую помощь негодяю и убийце. А вдруг он не один приехал сюда!

Не успела я испугаться неожиданной мысли, как в проеме возникла еще одна мужская фигура. Полная ужаса, я выхватила из сумочки неожиданно опасную игрушку и заорала:

– Ложись лицом вниз, стоять, расставив ноги на ширине плеч, руки за голову, лбом в стену, выполняй, пока тебе третий глаз не прострелили! Ну, живо, я из милиции.

Именно так орали герои обожаемых мною детективов, да и в сериале «Улицы разбитых фонарей» преступники, заслышав подобные речи, мигом, словно кули, валились в грязь.

Этот же даже не шелохнулся и приятным, бархатным баритоном произнес:

– Тише, тише, коллега, что-нибудь одно, либо лежать, либо стоять, я майор Костин, – и он вытащил из кармана красное удостоверение.

Но меня не так легко сбить с панталыку. У самой в кармане лежит похожее.

– Стой, где стоял, – велела я, – такое можно в метро купить!

– Ну, положим, не такое, – засмеялся мужчина и крикнул вниз: – Ребята, сюда!

Через секунду чердак наполнился крепкими парнями в камуфляже и черных шлемах-масках.

– Кто из вас Романова? – спросил майор.

– Я, – в один голос сказали мы с Катей.

– Не понял… – отреагировал милиционер.

– Мы обе Романовы, – пояснила сохранившая остатки самообладания Катюша.

– Сестры, что ль?

– Однофамилицы, – ответила хирург и добавила: – Здесь раненый.

– Паша, разберись, – велел милиционер и обратился ко мне: – Ваше удостоверение.

Машинально, как во сне, я вытащила из сумочки красные корочки. Костин бросил быстрый взгляд внутрь и рассмеялся:

– Страшно рад встрече. А то грешным делом думал, что же это за майор такой Романова, которой нигде в штате нет и которая делом Катукова занимается. Рад знакомству, Евлампия Андреевна, а может, правильней Ефросинья? Пистолетик-то какой славный!

– Ловко стреляет, коли такую тушу свалил, – фыркнул Паша, возившийся возле Славы.

– Похоже, она ему прямо в открытый рот попала, – пояснила Катя, в которой проснулся профессионал. – Думается, там проникающее ранение нёба или горло задето, правда, дышит самостоятельно…

– Ловко, – повторил Паша и завопил в телефон: – Эй, Седьмой, гони сюда медицину, работенка нашлась!

– Лады, девоньки, – неожиданно ласково завел Костин, – вот и познакомились. Кстати, кличут меня Владимиром Ивановичем, можно Володей, я красивым дамам всегда разрешаю к себе по имени обращаться. Пошли потихоньку вниз, коли двигаться можете. Нам о многом потолковать надо. Правда, сначала вымыться не мешает, воняете вы, как солдатский туалет.

– Уж не знаю, как насчет сортира в казарме, – ощетинилась Катя, – я там никогда не бывала, но, думается, вы, милейший Владимир Иванович, тоже не источали бы нежный аромат после почти месяца сидения в подобном месте.

– Все, все, понял, – замахал руками Костин, – пошли вниз.

Мы спустились на снег. Недалеко от ворот стоял микроавтобус. Возле машины толклось штук шесть шкафоподобных парней. Тут же белел «рафик» с надписью «Скорая помощь».

– По коням, мальчики! – велел Костин.

– Нет! – закричала я.

– Это еще почему? – удивился подошедший Паша.

– Я не могу уехать без арфы.

– Без чего? – изумились милиционеры в один голос.

– Без арфы, струнный инструмент такой…

– Ничего, ничего, – забормотал Володя, пытаясь погладить меня по голове, – это пройдет.

– Вот сейчас сядем в хорошенький автобус, – забубнил Паша тем особенно проникновенно-отеческим голосом, которым психиатры разговаривают с внезапно впавшим в буйство больным, – и я куплю тебе арфу, честное слово, давай только до станции доедем. Там целый магазин, и кругом арфы, арфы, чистая красота.

Краем глаза я заметила, как он манит в нашу сторону доктора. От негодования у меня даже слезы брызнули из глаз. Быстро вывернувшись из его уверенных объятий, я произнесла:

– Нечего меня за сумасшедшую принимать. На чердаке в футляре стоит арфа, снесите ее вниз и поставьте в автобус.

– Коля, – велел Паша, – проверь!

Один из парней исчез в сторожке. Через пару минут он заорал в форточку:

– Такая здоровая дура в кожаном футляре, когда трясу, тренькает, она?!

– Она, – радостно закричала я, – она!

– Одному не стащить, – надрывался Коля, – боюсь, поломаю!

– Ой! – испугалась я.

– Леня, иди помоги, – велел Володя.

Спустя пятнадцать минут мы неслись по шоссе, с каждым метром приближаясь к Москве. Обеими руками, не боясь испачкаться, я обнимала пыльный черный футляр, внутри которого жалобно ныла при каждом толчке моя арфа. Омоновцы стащили с голов вязаные шлемы, и их простые молодые рязанские лица с интересом поглядывали в мою сторону. Наконец один не выдержал:

– Это, простите, на что похоже? На рояль?

– Нет.

– Там клавиши?

– Струны.

– Как же на нем играют? – не утихал интересант. – Руками?

– Нет, – рявкнула я, выведенная из себя, – зубами, арфистка перебирает струны клыками, желательно железными!

Больше мне вопросов не задавали.

Дома наше появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Часы показывали около десяти вечера, когда я тихонько повернула ключ в замке.

– Ты где была?! – закричали домашние.

Потом слаженный хор распался на сольные партии.

– Боже, – завопила Юля, – какая грязная!

– В катастрофу попала! – ужаснулся Сережка.

– Лампочка, – заорал Кирюша, – миленькая, ты жива?

Гениальный вопрос! Разве может труп сам доехать до дома и открыть дверь. Глупее ведут себя только в американских боевиках, когда у вытащенного из потерпевшего страшную аварию самолета, обезображенного, стонущего тела главный герой, сделав самое участливое выражение на лице, осведомляется: «Джон, все о'кей?»

– Все в полном порядке, – забормотала я, проскальзывая в глубь коридора и принимаясь стаскивать потерявшую всякий вид куртку.

Дети разинули было рты, чтобы начать ругаться, да так и застыли при виде появившейся Кати. Первой отмерла Юля:

– Господи, что с тобой?

– Вот, – заулыбалась Катя, – из Кемерова вернулась.

– В таком виде?! Словно из лагеря смерти, – не успокаивалась Юля. – Ты что там, месяц ничего не ела! Да от тебя половина осталась…

– Чем пахнет? – задергал носом Сережка. – Мать, говори честно, прямо немедленно, что случилось?

– Мы с Лампой случайно попали в автомобильную аварию, – заявила Катя и спросила: – У нас прихожая больше стала или мне кажется?

– Не отвлекайся, – велела Юля. – Вы что, договорились о встрече, когда?

– Ну, – выкручивалась Катя, стаскивая то, что недавно было симпатичным полушубочком, а теперь больше всего напоминало шкурку дохлой кошки, – ну она пообещала меня встретить…

– Почему нам не сказала? – сурово поинтересовался у меня Сергей.

– Хотели сюрприз сделать, – вывернулась я.

– Ну и… – начала было Юля и осеклась.

Двое омоновцев, охая и крякая, начали втаскивать в крохотный коридорчик арфу. Невесть зачем парни вновь натянули на лица маски, а с плеч у них, страшно, судя по всему, мешая, свисали на ремнях автоматы.