Нина Васина - Интернат, или сундук мертвеца

Палыч замолчал.

Ева достала пачку пятидесятирублевок в банковской упаковке.

Палыч уставился на деньги и вспотел.

— Ты это… знаешь! Ты не того. Он тоже деньги достал, а потом драться полез! Топал ногами и матерился очень.

— Я не буду драться и материться, — пообещала Ева.

— Так нету же дерева!

— Я тебе за интересные факты плачу.

— Нету никаких фактов. Я ему сразу сказал, когда понял, за что он меня кормит и поит, что дерево засохло, а на его месте теперь стоит ангар и проходит дорога. — Палыч для убедительности топнул ногой, показывая пальцем вниз. — Он говорит: «Покажи немедля, где это дерево было!» А я помню? Я только помню, что корень неделю выкорчевать не могли. А спилили за пять лет до того! Тут он орать и драться… Пошел к хозяину.

— Неужели копал? — Ева с трудом сдерживала смех.

— А то нет?! Притащил два бульдозера, отковырял вход. «Я, — говорит, — за день все перекопаю, а потом обратно зацементирую!» Во, что на свете бывает!.. И все тут засыпал бумажками. Хозяин мой молодой еще, глупый, давай грозить! Потом, конечно, когда его водой отлили, он хотел даже на колени стать, только чтобы ничего не рушили. Я и докумекал. Отвел этого короткошеего в сторону, а сам боюсь, ужас! И говорю так тихонько. Мол, дерево спилили, корень вытащили, а ежели там какой клад был, надо идти в исполком, он ведает всеми ценными находками. Так что вроде и копать тут ни к чему, только намусорим. Если что было, давно нашли или затоптали. Но если клад большой, лучше по-тихому купить у хозяина ангар.

Палыч достал еще одну сигарету, хотел отдать Еве пачку, но она отвела его руку.

— Поверил? — спросила она.

— Успокоился. Да… Посмирнел, отдышался. Мне дал тыщу, хозяину оставил все, что набросал на землю, вроде как за ущерб, и укатил, как его и не было. Мой хозяин еще тогда сел, за голову держится и спрашивает слабенько так: «Что это, — говорит, — было такое?»

— Палыч, — сказала Ева, — ты чего алкоголиком прикидываешься с такой памятью?

— Я пью заради здоровья, — обиделся Палыч. — А ты чего журналисткой прикидываешься? Что я, журналисток не видал! Очень меня эта история расстраивает, потому что непонятная совсем! Если там клад, чего он ангар не скупил? А какой такой клад мог зарыть мальчонка интернатовский? А если там ерунда какая была, чего так волноваться? И денег твоих мне не надо, подумаешь, деньги. Хоть бы кто объяснил, что там было под деревом этим? Разве что так, пару сотен на корм индюшкам. Поросенка можно купить… Я тебя только сразу хочу предупредить, что, ежели ты хочешь этот вопрос с хозяином решать — ну там попросишь его пол отковырять, а потом зацементировать, — так это не советую. Он после того случая в трясучку впадает от одного упоминания про дерево. Запросто пальнет!

— Спасибо, Палыч. Не нужен мне твой хозяин. Деньги возьми и отработай. Я тебе могу рассказать, что он искал, а ты мне поможешь, только вопросов много не задавай. Ну что еще? — засмеялась Ева, видя, как Палыч в сердцах стукнул об землю замусоленной шапкой.

— Да провалиться мне на этом месте и век бутылки не видать, если ты не из милиции!

Ева Николаевна провела почти три часа в библиотеке, перебирая давние местные газеты. Как ни странно, но у старенькой женщины-библиотекаря работы было много. Улучив минутку, Ева предложила выпить чаю и достала коробку дорогих конфет.

— У вас всегда так многолюдно? — посочувствовала она.

— Ой, не говорите, прикрепили ко мне училище, а эти пэтэушники такой народ! Буду помощника требовать, умаялась совсем.

— А в школе есть библиотека? — поинтересовалась Ева.

— Ну, там шикарная библиотека, только она вроде школьная, а вроде и нет. Ее собрал наш учитель, историк. Считай, все книги его, на собственные деньги купленные.

— Он местный? — Ева старалась не смотреть в маленькие старушечьи глазки, чтобы не выдать интерес.

— Вроде местный, а вроде и нет. Мало кто знает, что он здесь в интернате в детстве содержался. Правонарушителем был. Года два. Потом уехал, а вернулся недавно, лет десять тому. Культурный человек, образованный. Все хотел архив интерната найти. Сгорел архив в семьдесят пятом.

— За что же его в интернат?

— Говорит, ошибка вышла, а там кто его знает? — вздохнула библиотекарь. — Он и детишкам часто рассказывает про свое детство, про интернат, не скрывает. Вроде родителей лишили прав за пьянку, а его не довезли до места назначения в детский дом. Да. Все бывает. — Женщина осторожно зевнула, закрываясь пуховым платком. — Да вы что газеты роете? Он вам лучше любой газеты про наши места расскажет! Познакомьтесь, он мужчина культурный. Я ему раньше английские журналы заказывала. Хотите, записочку напишу, если вам неудобно идти к незнакомому мужчине? Вроде по делу пойдете. Он почти всегда в школе.

— Спасибо. — Ева встала, прощаясь. — Мне удобно. Как его по имени-отчеству?

— Болтнев Никита Иванович.

Учителя, однако, в школе не оказалось. Осмотрев небольшие окна частного дома, Ева тронула калитку. В доме тренькнул звонок.

— Прошу вас, проходите, я без собак живу. — На порог вышел невысокий, но ладненький мужчина с бородкой.

Ева вошла в дом.

— Если обувь промокла, снимайте, сушить будем, а если неудобно, так и не снимайте! — На нее смотрели открыто темные глаза из-под сросшихся бровей.

— Спасибо. — Ева огляделась в прихожей и присела на один из стульев, стоящих вдоль стены.

Небольшой круглый стол тоже стоял близко к стене, застеленный белой с вышивкой скатертью. На столе лежали стопкой тетради, несколько карандашей и ручек. Ева задержалась взглядом на странной пепельнице, которую учитель употреблял для хранения скрепок. Хорошо отполированный и покрытый лаком довольно крупный панцирь черепахи.

— Вы — приезжая, из большого города, приехали в командировку или по учительским делам! — весело сообщил учитель из-за перегородки, где он собирал чай.

— Дедуктивный метод, понимаю. — Ева напрягла голос. — Я тоже так умею!

— Давайте, — разрешил учитель, выглядывая.

— Вы — Болт.

За перегородкой установилась полная тишина. Где-то громко и миролюбиво тикали часы.

— Не угадали, — учитель вышел к ней, медленно снимая с пояса фартук, — распространенная ошибка определять зависимость клички от созвучия в фамилии. Я Болтнев, а кличка у меня была Скиф. У Болта была фамилия Проколов. Был у нас мальчик-таджик Хатуров, а звали его Чурка. Правда, например, Самосвал имел фамилию Самохвалов, созвучно. А вы кто?

— Я — Апельсин, если вы имеете в виду кличку. Дали мне такое вот название на некоторое время, к фамилии действительно не имеет никакого отношения, — улыбнулась Ева. — А Севрюга?

— Это — в точку. Севрюга был Севрюгин. — Учитель взял стул и сел напротив Евы. — Можно, я еще попробую угадать? Вы — из архива по моему запросу!

— Нет, — Ева отрицательно покачала головой, — я из уголовного розыска.

— Интересное дело, — задумчиво пробормотал учитель.

— А почему — Скиф? — спросила Ева, не давая ему задуматься.

— Я был мелкий, хилый, но очень начитанный мальчик. Спасался тем, что рассказывал на ночь истории разные. Очень любил про древних греков и про скифов. А чем, собственно говоря, я могу помочь уголовному розыску?

— Чистосердечным признанием.

— Вот так, значит, — пробормотал учитель, не удивившись.

— Вот так, — кивнула Ева.

— И как же вы на меня вышли? Вы не подумайте, я спрашиваю для интереса, потому как перед законом чист. Я Максу эту бумажку отправил просто так, для установления контакта.

— Просто так, значит, отправили Максу бумажку из банки, которую откопали со своими пионерами-следопытами? — Ева смотрела насмешливо. — Почему Максу первому, а потом Феде?

— Ничего я Феде не отсылал. Только Максу. Когда нашел эту банку… Как это объяснить? Я ведь понял, что там было написано. Вы так странно со мной разговариваете, как будто знаете, о чем речь в этой бумажке!

— Так почему Максу первому, Никита Иванович?

Учитель встал, помедлил, потом, словно решившись, ушел в другую комнату. Он шелестел бумажками, Ева взяла в руки пепельницу-панцирь.

— Вот. — Учитель положил перед Евой два листка из тетради.

— Понятно. — Ева посмотрела листки, не прикасаясь к ним. — Значит, Феде вы ничего не посылали, почему же он приехал сюда искать дерево?

— Не знаю. Он не приходил ко мне. Я принял меры предосторожности и отправил Максу письмо из районного центра. Я написал, что, если он интересуется двумя другими бумажками, пусть напишет до востребования на почту в центре.

— Написал?

— Скорей, нарисовал. Очень впечатляющий рисунок. Не могу показать, потому как уничтожил его, да и женщине не надо видеть такое… Неприличность абсолютная. Я подумал, что он так и… Ну, понимаете?

— Так и остался дебилом? — пришла на помощь Ева.

— Вроде того. И вдруг узнаю, что был скандал на складах у старой станции. Спустя месяца три после получения мной ответа.