Алена Смирнова - Голова в кустах

А я, извините, синий чулок, у меня никого не было. Может, ему на лестнице дурно стало, Зинка пустила, он умер, она обезумела от страха и понеслась куда глаза глядят?

— Это вы про мадемуазель, склонную к русской рулетке и дегустации яда? С оригинальным мировосприятием? — встрял Юрьев.

— Да, простите, скорее я свою реакцию изобразила. Но никакого Загорского среди наших знакомых нет и не было.

Чем, кем вам поклясться?

— Не клянитесь, — отмахнулся Измайлов. — Ступайте, устраивайтесь на ночлег. Увидимся еще.

— Вам кого? — спросила меня на следующий день Варвара Линева, цепко придерживая дверь и не сгорая от гостеприимства.

— Варь, я — Полина, мы же договаривались.

Она прищурилась, всмотрелась и хихикнула:

— Ух ты, богатой будешь, не узнала.

Совсем другое лицо.

— Надо было оправдывать ожидания.

Может, она из альтруизма только калекам жилье предлагает? Я смахнула со лба челку, явила синяки и шишки:

— А так?

— Так не видать тебе богатства. Заваливайся. Располагайся. Я понеслась в универ. Вечером отметим.

Намек я поймала на лету, как собака мячик.

— Варь, ты меня выручила, ужин за мной, сама приготовлю. Что будешь пить?

— Бутылка водяры и баллон пепси или фанты тебя не разорят?

— Нет, — Значит, вечер сегодня забит, и я сразу после занятий домой подамся. Пока.

«Новое поколение в России выбирает, конечно, пепси, — подумала я,» — но — к водке. Поэтому связь поколений у нас не прервешь".

Квартира была однокомнатной, с подтеками по потолку и отошедшими от стен обоями. Вероятно, соседи сверху не ладили с сантехникой. Да чего там, в состоянии войны они с ней были. Но мне чудилось, что люди ни при чем. Сдаваемое помещение само часто и безутешно плакало по ремонту и уюту. Я пребывала в поэтическом настроении, следовательно, приключение с переездом пришлось кстати. Люблю менять обстановку — тонизирует тело и душу.

В комнате стояли два продавленных дивана, два ободранных кресла и на диво крепкий симпатичный столик. В кухне — облезлый стол, такого же качества «солдатик» и холодильник «Ока». В последнем не обнаружилось даже удавившейся мыши. В совмещенном санузле призраком цивилизации маячила стиральная машина «Малютка». Водруженная на нее зеленая пластиковая корзинка полнилась качественными шампунями, кремами, масками, дезодорантами. Варвара явно разгадала загадку женской привлекательности. Прихожая была богата встроенным шкафом и похожей на засохшую пальму деревянной вешалкой.

Варварины вещи уместились на двух полках. Прямо скажем, ничего лишнего.

Но все незаношенное.

Я разложила предметы своего скромного гардероба на свободных досках, взяла пакет с продуктами и отправилась баловать себя кофейком. Беря из «солдатика» первую попавшуюся керамическую кружку, я расплылась в улыбке. Самая приятная улыбка прошлому, будущему большинство улыбается все-таки робко и настороженно. Однажды мы с Измайловым забрели к моей приятельнице за дискетой. На минуту. Вик попросил пить.

— Вода в кране, — по-простому бросила она. Достала чистую чашку, сунула полковнику, стряхнула пепел со своей сигареты мимо пепельницы и приникла к компьютеру.

Прежде чем налить холодной водицы, Измайлов тщательно вымыл посудину горячей. Он старался действовать незаметно, но вопрос о маниях, заданный мной на улице, его не смутил.

— Дом неопрятный, Поля. Зачем хлебать из чашки, в которой наверняка шастают тараканы?

Это еще что. Когда наши с ним отношения находились в стадии недоразвитости, я в спешке плюхнула на середину стола сковороду с картошкой, схватила вилку и принялась уминать за обе щеки.

Вик сидел, как натурщик в мастерской мэтра.

— Вкусно, налетай, — порекомендовала я.

— Извини, Поленька, не могу, — сказал Измайлов и положил картошку в тарелку.

— Мы же целуемся, — опешила я, искренне полагая, что церемонии отныне излишни.

— Извини, мне надо не привыкнуть, а прямо-таки прирасти к человеку, чтобы есть с ним из одной сковородки. И то в экстремальных условиях.

Испортил он мне тогда аппетит. Лучше бы провозгласил лозунг: «Даешь культуру поведения в быту!» Одно дело — чувствовать себя дурно воспитанной, другое — чужой.

Вспомнив любимого мужчину, я не сумела вовремя остановиться. Вчерашняя обида ощутимо металась внутри. То в сердце кольнет, то в желудок врежется, то барабанную перепонку пощекочет.

— Ты собралась платить за квартиру, в которую неизвестные мужики приходят умирать? Не вынуждай меня тащиться к Линевой, передавать от тебя привет и сообщать, что угол тебе сдал я, — заявил полковник.

Это была потрясающая ругачка с подробным перечислением прав и обязанностей граждан вообще, меценатов, побирушек, господ, женщин, мужчин, преступных отморозков и прочая — в частности. Мы тонули в пучине античной и средневековой философии, а потом отдыхали на твердыне марксистско-ленинской. Использовали горячие аргументы типа: «Сам дурак, сама дура».

И леденили друг другу кровь изысканной вежливостью. Мы цитировали классиков и сочиняли афоризмы. Пресловутым методом проб и ошибок я пользовалась безукоризненно, потому что другими овладеть не удосужилась. Через два часа страстных споров стало ясно, что милицейскую бдительность лучше всего глушит моя тупость. И в ответ на не лишенные остроумия и здравого смысла доводы я принялась бубнить:

— Ничего со мной не случится за две недели. Мне надо работать. Я в любой момент могу просто-напросто убраться оттуда и не возвращаться. Ничего со мной не случится…

И снова по кругу.

После того как взбешенный Измайлов назвал мои однообразные выступления «непролазным дебилизмом», я с ходу спросила:

— А каковы результаты вскрытий, экспертиз, обыска? Больше недели прошло. Вдруг действительно не стоит соваться?

Окрыленный моей понятливостью, Юрьев заговорил, и к тому моменту, когда полковник меня раскусил, выложил главное. В салфетку Варвара отсыпала не яд и не противозачаточное, а сильнодействующее снотворное. Таким же попотчевали Вениамина Кузьмича Загорского. Потом ему, спящему, сделали внутривенный укол. Только вместо лекарства ввели воздух. Смерть наступила от эмболии. На кофейных чашках были отпечатки пальцев Зинаиды и Вениамина Кузьмича. В крови самой Зины Красновой обнаружили слабую концентрацию синтетического наркотического вещества.

Судя по состоянию печени и почек, девушка была начинающей наркоманкой.

В ее сумке под тетрадками нашли еще одну капсулу со снотворным. Изощренно убитый Вениамин Кузьмич Загорский имел волгоградскую прописку. В Волгоград послали запрос и с часу на час ждали исчерпывающих сведений о невезучем приезжем.

Упоминание о наркотике сделало меня совершенно неуправляемой. Даже Измайлов оказался не готов к такому-краснобайству. Я сулила, что Варвара Линева обязательно поделится со мной сокровенным. Ведь вот-вот наступит момент, когда ей нестерпимо захочется поговорить о подруге. Я бралась обаять безутешного Лешу Трофимова и выпытать у него то, что нормальные люди скрывают от родителей и милиционеров. Я обязалась «прощупать» хозяйку, у которой наверняка есть ключ от квартиры… На удочку, как водится, попался Сергей Балков.

— Виктор Николаевич, — негромко сказал он, — мы в дерьме по уши с этим убийством. Ей-богу, проще подкупить патологоанатома, чтобы написал, будто Загорский скончался от инфаркта.

У Полины статья получится и без проживания по одному адресу с Линевой.

А у нас… Пусть бы осторожно разведала хоть что-нибудь.

— Она — осторожно? Не зли меня! — рявкнул полковник. Но я уже вцепилась в спасательный круг, милосердно брошенный Сергеем. Балков почему-то считает, что отлучать меня от расследования преступлений, в которые я сама собой вовлекаюсь, бессердечно и глупо.

— Предупреждаю, великие сыщики: или я перебираюсь к Варваре и благословляю ваш контроль, или не перебираюсь и пользуюсь свободой действий. Учтите, насильственного изменения моих творческих планов я никому не прощаю.

— Ультиматум предъявила! — торжественно возвестил Борис Юрьев.

— Опять, — застонал Измайлов, — опять мы вынуждены идти у нее на поводу.

— Я вынуждена идти у вас на поводу.

Знаете же, как меня утомляют ваши запреты и указания, перестраховщики.

Они переглянулись. Дальнейшее было театром абсурда. Я встала навытяжку и добросовестно повторила за Виком страшную клятву: не торопиться, не трепаться, не проявлять инициативы, не рисковать и т, д. Менты все равно смотрели на меня с сомнением.

— А если я случайно нарушу данное товарищам слово, пусть разразит меня гром или покарает твердый кулак Виктора Николаевича, — добавила я от себя для пущей убедительности.

Зажмурилась. Кто-то из них троих всхлипнул.

Статью предстояло сдать в срок. А поскольку человеческие замыслы всегда корректируются реальностью, я не была расположена бездельничать в снятой квартире. Один из заместителей главы Центра по профилактике и борьбе со СПИДом живо откликнулся на просьбу о содействии.