Мария Баганова - Столик в стиле бидермейер

– Катька, не делай вид, что с Луны свалилась, – тихо произнесла она. – Надька – она дитя малое. Дурочкой была, дурочкой и осталась. Без меня она бы ни в жисть ни одной сделки не провернула.

Я остолбенела. Деловая! А Надька все ей разрешает! Всему же должен быть предел, даже собственной бесхарактерности. Не удивлюсь, если эта стерва и с мужем ее спит.

– Видела бы ты, в каком состоянии этот несчастный столик у них валялся, – как ни в чем не бывало продолжила Карина. – С них бы сталось его на дрова порубить. А теперь злятся, что мало выручили. Видать, все уже пропили, еще деньжат захотелось.

Я снова взглянула на ругающуюся парочку. Карина права: без нее изящный столик был бы обречен на гибель. Надя точно не смогла бы с ними договориться.

Эх, не баловало меня отпускное лето погодой! Жаркие деньки можно было по пальцам пересчитать, то и дело дождик накрапывал. Но у тети Нюры широкая веранда, застекленная, с большим столом и мягким диваном. Когда ветра не было, мы смогли открывать их окна настежь. Пахло смородиной и вишневым листом, петрушкой, укропом, ароматными неизвестными травками. Тети Нюрин муж быстро опьянел и отправился спать. Это было даже хорошо: совсем он не был похож ни на свою жену, ни на сына. Грубый, ничем не интересующийся. Он или возился в гараже с машиной, или спал. Помогать по хозяйству тетя Нюра ему особенно не позволяла. Например, когда он косил, то сметал под корень все ее любимые цветочки, оправдываясь тем, что не заметил. Я не верила. Вы когда-нибудь видели дельфиниум? Это растение метр высотой, да еще и с яркими цветами. Ну как его можно не заметить?

Мы сидели втроем и тихо переговаривались – по слову в час. Тетя Нюра в который раз пересказывала мне историю здешних мест.

– Деревня здесь давно существует, усадьба еще при Екатерине Великой была построена… Несколько раз перестраивалась. Поэты тут гостили, стихи писали о красоте здешних мест, художники. В крупных музеях их картины есть.

– Откуда вы все это знаете? – поинтересовалась я.

– От Вари, библиотекарши нашей, – объяснила тетя Нюра. – Она молодец: столько всего собрала.

– А где здесь библиотека? – Ничто в поселке не намекало на существование «культурного центра», хотя уже второй человек говорил мне о нем.

– А на задах магазина, – объяснила тетя Нюра. – Заходишь в дверцу и по коридорчику… Это на самом берегу получается. Варвара у нас энтузиаст, только на ней библиотека и держится. Варя старые фотографии собирает и рисунки барской усадьбы, что под воду канула.

Я представила себе призраки расфуфыренных дам в пышных платьях, порхающих над водой.

– Наверно, их Надя и видела… Ой, вслух заговорила, – смутилась я. – Призраков. В старинном доме они должны были водиться.

– Не-ет, – протянул Антон. – Привидение у нас конкретное. Это Анастасия Зябужская. Дочь последнего барина. Их было три сестры, а Анастасия… то ли загуляла, то ли еще что… В общем, она родила внебрачное дитя, и папаша ее зарезал.

– Как зарезал?

– Ножичком! – охотно объяснил Антон. – Предание гласит, что папаша бегал за обезумевшей от ужаса дочерью по всему дому, в конце концов нагнал и заколол. Все произошло именно на том самом столике.

– Точно, – кивнула тетя Нюра, – я помню, когда он еще у Людки стоял, я на нем зарубку видела, как от ножа.

– Ну, это все домыслы, точно теперь никто не проверит, – заметил Антон.

– Как это не проверит? – возмутилась тетя Нюра. – Вон у Варьки и фотография есть комнаты, где столик стоял, и библиотеки ихней. И столик там посередке ясно виден.

– Папашу арестовали?

– Нет. Не успели. Революция грянула. А потом он сам помер от удара. Но перед смертью успел денежки за границу перевести и оставить двух других девок без наследства. Завещание составил: все их детям в законном браке.

– А что девки? Замуж не вышли?

– Да какое там замуж! Одна умерла вскоре, от тифа вроде… Другая жила с кем-то, но не расписалась: тогда не принято было.

– А внебрачное дитя? Кто это был, мальчик или девочка?

– Понятия не имею! – пожал плечами Антон.

– Вроде девочка, – ответила тетя Нюра. – Несколько лет назад тут приезжала одна старушка, внучка ее.

– И что внучка?

– А ничего. Погуляла, посмотрела. Постояла на берегу – дом-то под воду ушел. И все. Назад поехала.

– Как романтично! – расчувствовалась я. – Погибшая красавица… Злодей отец! А что красавец соблазнитель? Где же он?

– Да шут его знает, – махнул рукой Антон. – У Варвары спроси. Она, может, и скажет.

У Варвары? Ах да, это библиотекарша. Замечательную я все-таки себе деревню выбрала: с библиотекой, историей, с привидениями! Где теперь такую найдешь?

Много достоинств у нашей деревни, однако есть и свои недостатки: проехать к нам можно только по одной-единственной дороге: извилистой и узкой. Ведет она через лес, две машины с трудом разъезжаются, рискуя увязнуть на глинистой обочине. На перекрестке часто дежурит ГАИ: ловят подвыпивших водил.

К нам ходит автобус. По расписанию: раз в полтора часа. Мне нужно было съездить в город, и Антон вызвался меня проводить. Нет, не ради моих не слишком прекрасных глаз: у него в городе тоже были какие-то дела.

В салоне автобуса мерзко воняло выхлопными газами. Ногам было жарко, но через окна проникал сырой лесной воздух. Рыбаки в кирзовых сапогах деловито обсуждали, что рыба нынче плохо клюет, что раньше здесь окуньки водились – во-от такие! А теперь всякие придурки на скутерах рыбу распугивают. Скутеров на самом деле было много. Их шум будил меня по утрам и часто не давал заснуть ночью.

Деревенские женщины «перетирали» местные новости. Это в городе мы все выглядим молодыми, а тут после сорока лет женщины перестают следить за собой и превращаются в старух. Без обид отзывались на обращение «баба»: баба Люда, баба Надя… А этим бабам-то лет по пятьдесят, не больше!

На задних сиденьях расположились рабочие, в основном приехавшие из теплых стран. Выглядели они непрезентабельно: небритые, в грязных залоснившихся куртках. Вели себя тихо: у большинства не было регистрации, и конфликтов они побаивались. Работали гастарбайтеры в коттеджном городке, там, где жила Надя. Их-то хозяева автобусом не пользовались, были все при машинах.

На меня посмотрели с интересом: я не вписывалась ни в одну из групп. Впрочем, не вписывался и еще один мужчина, видимо, по всем признакам в прошлом довольно интересный. Он и сейчас был бы ничего, кабы не портили его мешки под глазами и нарочито агрессивное, недовольное выражение обрюзгшего лица.

Билеты продавала кондукторша: мрачная полная женщина. Все называли ее по отчеству: Петровна. Она-то как раз подходила под определение «баба». На ее лице навечно застыло выражение «понавязались вы тут все на мою голову!». Она буркнула цену за билет, почти не разжимая губ. Я бы и не поняла, если бы не Антон.

– Восемнадцать рублей, – перевел он, – до конечной. А если раньше, на шоссе выйти у рынка, – поменьше будет. Пятнадцать.

Мы заплатили и сели на свободные места. Субъект с отечным лицом тоже не разобрал бурчания кондукторши.

– Восемнадцать до конца, – огрызнулась она на его вопрос.

– А ты не рявкай, – набычился он.

– А ты мне не тычь!

Глаза мужика вспыхнули, мне показалось, что он рад возможности выпустить пар. Возможно, он бы поостерегся и не стал провоцировать ссору, если бы не одобрительные взгляды пассажиров. Я уже знала, что кондукторш на местном автобусе работало две, и находились они между собой в конфликте. Алла, помоложе и посимпатичнее, пользовалась успехом. Она всегда улыбалась, была приветлива и энергична. А эта, словно в противовес ей, как туча мрачная. Когда-то она Алле не то что нахамила, ну просто что-то не так сказала, а та всей деревне нажаловалась. Вот и не прочь были многие поглядеть, как Петровну сейчас хорошим манерам научат.

– Ах ты… – И дальше последовала тирада, содержащая массу нелитературных определений внешности Петровны. Та вспыхнула словно порох:

– Да ты сам-то…

Что «сам-то», услышать нам не довелось, потому что в ответ мужчина ее просто толкнул. Не очень сильно, но Петровна все же потеряла равновесие и не упала только потому, что успела ухватиться за поручень.

И тут я стала свидетельницей замечательной сцены. Антон поднялся с места и подошел к отечному товарищу. Резко взял за плечо и развернул к себе.

– За нецензурную брань в общественном месте статью знаете? – поинтересовался он. – А тут еще и рукоприкладство.

– А те-то что? – Буян слегка опешил.

– А вот что. – Антон достал из кармана красную книжечку.

Я догадалась, что это было его служебное удостоверение, – он ведь таможенник. Но буян-то об этом не догадался! Не знаю, что на него больше подействовало: красная корочка или железная хватка Антона, но мужик вдруг растерял всю свою уверенность.

– Извините… – пробурчал он.

– Да ладно, перестаньте… – Петровна тоже растерялась. – Антон, тебе спасибо. Но не надо… – Женщина явно не привыкла, чтобы за нее заступались, и сильно разнервничалась. – Идите, садитесь на свое место, – обратилась она к обидчику. – Все, хорошо, Антоша.