Михаил Серегин - Допинг на троих

– Это общий принцип подбора кадров на эти должности. Наличие близких родственников приводит к осложнениям, а мне проблемы не нужны. Разбираться с разгневанными мужьями и негодующими матерями мне некогда.

– Последний вопрос, чтобы уяснить для себя ситуацию изначально. Ваши девушки работают по контракту, накладывающему на них жесткие временные и финансовые обязательства? Или же их работа регламентирована другими соглашениями, по которым они могут уволиться в любой момент?

Путилин тяжело посмотрел на меня, несколько секунд посидел насупившись и наконец ответил:

– Видимо, речь идет о том, являются ли девушки моими вечными рабынями?... Давайте проясним и эту ситуацию. У меня солидная структура, я много зарабатываю и даю хорошо заработать моим сотрудникам. Естественно, такая структура не может работать без жестких принципов, без неукоснительного соблюдения правил игры, которые я определяю. Но я не идиот и прекрасно понимаю, что бизнес может быть успешным и иметь серьезные перспективы только в том случае, когда он основан на экономических интересах всех его участников. И это главный критерий, которым я руководствовался, создавая свою фирму. Мои девушки много работают и хорошо зарабатывают. Да, у них есть контракты, есть жесткие правила поведения, которые они должны соблюдать, есть и штрафные санкции... Но контракт я заключал только с теми, в которых вложил деньги – в их обучение и профессиональную подготовку. Эти деньги они должны были отработать, и они их уже отработали. Далее все наши отношения строились по обычному принципу: работаешь – работай и соблюдай правила, не работаешь – увольняйся. Я никого здесь не держу. Все мои сотрудники сами держатся за меня. Главное наказание в моей структуре должно быть одно – увольнение. За три года я сменил три состава сотрудников, прежде чем остались люди, которые способны удовлетворять моим критериям и требованиям. Так вот, могу сказать, что все пропавшие девушки вложенные в них средства отработали и никаких долгов за ними не числилось. Вот, собственно, и все, что я могу вам сказать. Если вас не убеждают мои слова, можете побеседовать с любой нашей сотрудницей наедине.

– Что ж, спасибо, – сказал я. – Думаю, что ваши аргументы вполне убедительны. На сегодня больше вопросов к вам у меня нет. Кроме одного – обычно, когда я берусь за дело, мне дают аванс.

– Ах да, конечно. Вы правы, – Путилин несколько секунд поразмышлял, – тысячи долларов будет достаточно?

– Вполне.

Директор клуба залез в боковой карман пиджака и вытащил оттуда кожаный бумажник. Вынув из него десять стодолларовых купюр, он протянул их мне.

Мы распрощались, и я отправился на такси домой. Уже поздним вечером, когда купленная мной бутылка джина «Гордонс» была ополовинена, я вяло стал обдумывать план дальнейших действий.

По данным досье, которое я имел, я составил хронологию исчезновения девушек. Примерно год назад исчезла Елена Петрова, следом за ней, месяца через два, пропала Екатерина Вампилова. Затем, через три месяца – Ольга Карнаухова. С момента исчезновения Натальи Костенко прошло два месяца. Две недели не выходила на работу Марина Мамонтова. Были все резоны начинать поиски с последней.

Майор Дынин был пунктуальным человеком. Если он говорил, что придет утром, то приходил с неизменностью московского поезда – плюс-минус пятнадцать минут. Вот и сегодня в девять ноль– две Дынин решительно нажал кнопку моего дверного звонка.

Как всегда по утрам, а точнее, особенно по утрам, Дынин был бодр и активен. За последние несколько месяцев, с того момента, когда моему старому детскому приятелю присвоили звание майора, в его внешнем облике произошли серьезные изменения. Дынин стал намного солиднее. Нет, он не распустил пузо, поскольку при его кипучей натуре и деятельности это было сделать сложно, и не стал зачесывать волосы назад, поскольку зачесывать было просто нечего – он был совершенно лыс. Просто во всем его облике произошли некоторые мелкие изменения, повысившие тем не менее представительность Дынина в глазах общественности.

Он стал носить более дорогой костюм, надел галстук, и я предполагал, что вот-вот наступит момент, когда он отпустит усы. Кроме того, внешней солидности Дынина способствовало и то, что его наконец повысили в звании и перевели на начальственную должность. Он стал заместителем начальника нового подразделения милиции, называвшегося на западный манер полицией нравов.

Однако в отношении меня Дынин соблюдал неизменную лояльность и всегда без оговорок, даже часто в ущерб своим личным делам, оказывал помощь в моих расследованиях, как только я его об этом просил. Дело в том, что карьерный рост Дынина во временном отношении почти идеально совпадал с моей деятельностью частного детектива. Это было не простым временным совпадением. Лично меня вполне удовлетворяли финансовые результаты моей деятельности, а публичную славу сыщика я старался водрузить на милицейские погоны своего приятеля, что сначала привело к увеличению звезд на них, а в конце концов закончилось их укрупнением.

Дынин шагнул за порог и протянул мне пакет с двумя банками джина с тоником.

– На, Вовка, держи.

– Надеюсь, не «Очаков»? – капризно спросил я.

– Обижаешь... «Гордонс»!

Наконец-то Дынин научился отличать нормальный джин с тоником от суррогата. Мне захотелось хлопнуть его по плечу и сказать: «Браво, Дынин, моя школа!» Но я все же удержался и не стал этого делать – все же майор милиции.

Поставив одну банку в холодильник, я тут же вскрыл другую и быстро ее ополовинил, плюхнувшись на диван.

– Ну, давай, алкогольный Пуаро, рассказывай, как ты умудрился связаться с этими ребятами. Что они от тебя хотят?

Вообще-то не в моих правилах было рассказывать подробности своих дел людям, которые к ним не имели прямого отношения, но Дынин был особый случай. Он работал на меня, так же как я, в свою очередь, работал на него.

– Из клуба «Помпей» стали исчезать девушки, – сказал я. – И это серьезно обеспокоило его владельца. Он хочет, чтобы я нашел их или, по крайней мере, отыскал концы, куда они делись.

– Господи, эка невидаль! – скептически воскликнул Дынин. – Б...ди они и есть б...ди! Сегодня работают на этой улице, завтра на другой, а потом вообще не работают.

– Не путай. Исчезли не уличные девки, а проститутки элитного борделя, куда конкурс как в институт международных отношений. И заработки побольше, чем у некоторых дипломатов. Девушки исчезают бесследно, не сказав никому ни слова.

Дынин насупился, отчего его лоб покрылся волнообразными морщинами, а лысина стала багроветь.

– Так, понял... Моя помощь нужна?

– Нужна, – тут же ответил я.

– Слушаю.

– Мне нужно узнать, поступали ли официальные запросы в милицию от родителей пропавших девушек. Были ли попытки со стороны милиции разыскать их. Это мне нужно потому, что я собираюсь начать расследование с общения с родственниками. Было бы очень кстати, если бы ты сопровождал меня как официальное лицо.

– Понял. Как скоро?

– Чем скорее, тем лучше.

– К кому ты собираешься ехать в первую очередь?

– К родителям некоей Марины Мамонтовой. Эта девушка пропала последней.

Дынин посмотрел на часы и сказал:

– Мне нужно два часа. Через два часа я в твоем распоряжении. К тому времени постараюсь выяснить кое-что о запросах по розыску.

– Хорошо. Я подъеду к двенадцати к городскому управлению.

Дынин не мешкая собрался и исчез за дверью моей квартиры.

Я слегка опоздал к нашей встрече. Дынин уже нервным шагом расхаживал в скверике взад-вперед.

– Есть результаты?

– Насчет запросов я узнал. Их было два: от родителей Елены Петровой, живущих в Челябинске, и от матери Ольги Карнауховой, проживающей в Арзамасе. По этим запросам в силу непонятных для меня пока причин особенно никто не работал.

– Это неудивительно. Похоже, Путилин, который имеет влияние на ваше руководство, попросил особенно не усердствовать.

– Почему?

– Во-первых, потому что ему не понравилось, как милиция изначально работала. В результате неуклюжих действий твоих коллег он чуть не лишился своих крупных клиентов. Во-вторых, потому что у него есть желание самому узнать без особого шума, куда пропали девушки и кому это выгодно.

Я заглянул в записную книжку, в которой вчера пометил адрес родителей Мамонтовой.

– Калмыкова, 15. Поехали туда.

Через двадцать минут такси въехало на улицу Калмыкова и остановилось около одной из многочисленных обшарпанных двухэтажек, которые выстроились вдоль выщербленной, давно не ремонтированной асфальтовой дороги. Эта часть города отнюдь не служила его гордостью и не была избалована удобствами. Таксист даже притормозил, чтобы не быть облитым помоями, которые какая-то хозяйка выливала на проезжую часть.

Отпустив водителя, мы подошли к покосившемуся деревянному забору и вошли в калитку. Перед нами предстал прямоугольный дворик, окруженный со всех сторон домами. Мы подошли к трем мальчишкам, которые соревновались друг с другом в подкидывании мяча одной ногой.