Валентина Андреева - Химчистка для невидимок

У следователя удачно свалился под стол карандаш. Он нагнулся, чтобы его поднять, и слегка застрял под столом. Надо же додуматься поставить в такой маленький кабинет кресло! На этом месте и стулу-то тесно.

Я успела взглянуть на Наташку и позавидовать. Румянец на ее лице – обычное дело. Независимо от того, врет она или режет правду-матку. По тому, как сузились ее глаза, поняла – резать эту самую правду-матку начнет, не дожидаясь, пока Хорев вернется в исходное положение, и поежилась. Но настырный следователь, благодаря собственному упрямству и самонадеянности, слишком перегнулся через боковину кресла. Честное слово, карандаш не стоил таких усилий! Кресло взбрыкнуло и с грохотом перевернулось. Наташкина правда-матка мгновенно поменяла целевое направление и обернулась для завалившегося в угол следователя настоящим откровением. Если коротко, то до момента падения он явно сидел не на своем месте. Оно предназначено для тех, кто умеет соображать, что делает.

Владимир Александрович только покряхтывал, для начала пытаясь освободится от коричневой шторины из искусственного щелка, за которую на лету опрометчиво схватился.

– Шехерезада, блин!

На этом истощился запас Наташкиного красноречия. В поисках подхода для оказания Хореву посильной помощи я отодвинула стул и заглянула под стол, решив форсировать события. Корректируя, так сказать, действия по ходу спасательной операции. Наташка яростно дергала кресло на себя, в то время как Владимир Александрович пытался найти в нем опору. В результате подруга выдрала металлическую крестовину с ножками на колесиках и вместе с ней полетела на выход. Так сказать, выносить «сор из избы». Я высунулась из-под стола и с уважением посмотрела ей вслед.

Поймал обеих, в смысле Наташку с крестовиной, прямо в дверях молодой человек в форме сотрудника милиции и открытым ртом – не успел поинтересоваться, что в кабинете господина Хорева происходит. Наталья Николаевна, почувствовав поддержку, брякнула крестовину, как предполагала, на пол. Сотрудник милиции взвыл не своим голосом – его левая голень в полной мере приняла на себя вес железяки. Я мгновенно залезла обратно под стол – не выношу чужие страдания. Хорев, наоборот, вылез. Ему, по роду работы, не привыкать. Выбралась из укрытия, несмотря на уговоры, не скоро. Не хотелось выглядеть полной идиоткой: в кабинет набилось много народа – все прибежали спасать Хорева. Мне удалось выудить причину всей заварушки – тот самый распроклятый карандаш, из-за которого следователь сам загнал себя в угол. Держа его в правой руке, как факел, я явилась публике. Разговор на повышенных тонах сразу смолк. Я с трудом заставила себя поздороваться. Ответил мне только Хорев. Его «привет!» отдавал искренностью и душевным теплом. Думала, из-за карандаша, ан, нет! Ему пообещали новый, более просторный кабинет.

Домой мы вернулись в четвертом часу слегка одуревшие. По пути даже не стали заходить в любимое кафе – не то настроение. Вместе с нами расстроилась и погода – зарядил мелкий холодный дождь. Даже вода в луже, которую я, как всегда, не глядя под ноги, пробороздила, показалась теплее. Осмотрительная Наташка, невольно шагнувшая в нее вместе со мной, против обыкновения посоветовала сходить к окулисту исключительно самой себе. И, выскочив из лужи, сама с собой не согласилась – нет времени.

Руки чесались позвонить Лидочке, но решили, что выражать соболезнование по телефону не стоит. Лучше сделать это лично, благо съемное жилье находилось в соседнем доме.

Квартира оказалась на последнем этаже. Определили мы это только после третьего выхода из лифта. При этом кабину у нас тут же угоняли вниз. С предпоследнего на последний этаж поднимались пешком. Лидочка открыла нам сразу. Будто, бедняжка, торчала за дверью и караулила. В каком-то смысле так оно и было: в коридоре стоял стул, на нем она, очевидно, и сидела, прислушиваясь к каждому шороху на лестничной клетке.

– Что?! Стас вам звонил?!

Лидочка вцепилась в меня и слегка встряхнула, требуя немедленного ответа. Пока я соображала, как и что именно сказать ей в утешение, Наташка заревела. Лидочка ослабила хватку, руки бессильно скользнули вниз. Она сразу стала похожа на поникшую ромашку с опущенными книзу лепестками, молча развернулась и, придерживаясь руками за стену, поплелась в комнату. Уже оттуда донесся ее истеричный крик:

– Я вам не верю! Он жив! С ним ничего не могло случиться!

– Ну да! – проорала я из коридора, жестами порицая подругу за невероятный садизм. Нашла время для слез! – А с чего вдруг такие панические мысли о смерти Стаса?! С таким грузом чужого опыта за плечами он в любой ситуации найдет выход!

Лидочка снова появилась в коридоре. Она бессильно прислонилась к стенке, и я искренне удивилась тому, что не так давно видела собственными глазами стремительное передвижение этой женщины по коридору прокуратуры. В данный момент Лидочка не напоминала даже увядшую ромашку, перед нами стояло уставшее привидение Максимовой Лидии Петровны. Но оно хорошо соображало:

– Если Стас вам не звонил, откуда вы узнали, что он пропал?

Я выразительно посмотрела на Наташку, решив, что пришло время выйти из коридорной тени в светлое помещение одной из пустых комнат. Подруга, прекратившая лить слезы, высморкалась и прогундосила:

– У меня аллергия на Иркиных кошек. Как вспомню эту ораву, сразу плачу… Мы тебя в прокуратуре видели, нас повестками вызывали.

– А-а-а… Вас-то зачем?

– То-то и оно! Ты не поверишь, у мужиков, с которыми удалось там пообщаться, просто все из рук валилось. Ну как такими руками можно вершить следствие, а?

Наташка торопливо скинула туфли, вытряхнула меня из куртки и велела определить место нахождения кухни.

– Тебе будет трудно, ею здесь давно не пахнет, а ты прояви смекалку – ищи! Или вот что! Лида, проводи Иришку, у нас мало времени на посиделки, в смысле, постоялки, надо ребенка домой возвращать. Ирка, стой! Почему не разулась?!

Я с готовностью сбросила обувь и прошла на кухню. Прекрасная квартира, но не дворец – не заблудишься. Следом за мной шлепала большими тапками Лида. Тапки наверняка принадлежали Стасу, в них она, наверное, чувствовала себя немного ближе к сыну.

Кухня оказалась просторной, не меньше двенадцати метров. Но и этого хозяевам показалось мало. Значительная часть вентиляционного короба была вырезана, в освободившееся пространство поместили кухонную плиту. Надо же! Новаторов в нашем доме уже давно заставили устранить все допущенные нарушения при перепланировке квартир, а тут вентиляция перекрыта всему крылу – и ничего…

– Ир, ты что, представитель районной самоуправы? Поставь хотя бы чайник. Лида, у тебя все тарелки одноразовые? Хочешь колбаски? Не хочешь…

Ломтик тонко нарезанной колбасы из упаковки вылетел из Наташкиных рук и оживил своим присутствием бежевый кафель пола. В попытке его поднять подруга смела со стола всю упаковку.

– А кто еще не хочет колбаски? – пробормотала она и вздохнула. – Все, кроме моей боксерихи. А ее нет дома. В смысле, она сейчас у себя дома…

– Я помою. Каждый ломтик отдельно, – с готовностью подскочила я к нервничающей подруге, но наткнулась на ее суровый взгляд.

– Незачем! Пыль стряхнем и слопаем. Что, мы хуже собаки? Лид, ты когда в последний раз ела?

Лидочка, щеки которой от нашей суеты немного порозовели, вопроса не поняла. Сидела на табуретке, прислонясь к стене с закрытыми глазами. Вид совершенно отрешенный.

– Понятно. Ир, налей-ка ей кофейку, я у Бори коньячок умыкнула.

Подруга выудила из сумки красочный бутылек, поболтала его и посмотрела содержимое на свет.

– Нормально! Пару глотков в чашку и еще отдельно в одноразовый стакан. Ща напоим, оклемается.

– То есть как напоим?

Я бестолково толкалась с чашкой, из которой, по моему мнению, должно было пахнуть клопами. Пахло другим – хорошей жизнью. А может, так пахнут очень респектабельные клопы: коньяк был баснословно дорогим. Время от времени Борис получал такие подарки. И ведь не спился!

– «Как, как»! Не задавай глупых вопросов. В данном случае – это лекарство. Вспомни, как заливаешь его в кошек. Затыкаешь одной рукой нос, рот при этом автоматически открывается – как двери в метро. Ир, да не твой рот и тем более не сейчас! Давай сюда емкость.

Наташка отняла у меня чашку, понюхала содержимое и слегка передернулась.

– Надо же, не пойму, от чего меня корежит? Наверное, от стоимости. – Она перевела взгляд на Лидочку и прищурилась: – Замечательно! Ирина Санна, заходи с левой стороны. Поднимешь ей немного голову, слишком не задирай. По моей команде зажмешь Лидусе нос. Стой! На всякий случай открой дверь пошире и посмотри, куда тебе будет удобнее лететь. Пожалуй, у Петровны даже в таком состоянии сил побольше, чем у вашей Эльки. А тут все-таки «живая вода».

Наташка еще раз побултыхала коньяк в чашке.