Дарья Донцова - Муха в самолете

– Молодец! Это я про себя! Успел к сроку.

– Ты знаешь имя убийцы?

– Да, – кивнул муж.

– Это Луиза Иосифовна? – предположила я. – Больше просто некому.

Олег сел в кресло.

– Ну, в общем, ход твоих рассуждений был верен, и информация, собранная тобой, соответствует действительности. Мне пришлось задействовать кое-каких приятелей, не из нашей структуры, чтобы подобраться к архивам. Понимаешь, интересная штука выходит. Есть мнение, что Марка Матвеевича никто в застенки КГБ не сажал.

– Как? Это неправда! Просто история очень секретная, о ней небось знало только несколько человек!

– Верно, – согласился Олег, – я отыскал одного такого, давай назовем его Иваном Ивановичем, который и приоткрыл завесу тайны. Когда конструктор и шофер исчезли, то первое, о чем подумали соответствующие органы, – Марка Матвеевича похитили. Подозрения укрепились после того, как в его сейфе не нашли некоторых записей. О том, что ученый сам решил убежать на Запад, сначала не предполагали, мысль поисковиков работала в другом направлении, они разрабатывали такую версию: конструктор прихватил с собой секретные бумаги, чтобы поработать дома. Выносить документы с завода категорически запрещалось, но Марк Матвеевич частенько нарушал должностную инструкцию. И тут некто из его близкого окружения, ну, допустим, девочка из его лаборатории, сообщила об этом факте врагам. Те и похитили ученого вместе с расчетами. Шаткая версия, но иной не имелось.

К истине пытались пробиться маленькими шажочками, осторожно – и вдруг бац! Нашлись трупы! И это точно были Марк Матвеевич и Михаил! Стопроцентно они. Более того, при конструкторе имелся портфель, а в нем те самые документы, Марк Матвеевич перевозил их в специальном, железном «дипломате», ничего не истлело.

– Значит, и правда они стали жертвами бандитов!!!

Олег пожал плечами:

– Нет ответа. Иван Иванович предположил, что представители вражеских спецслужб уничтожили Марка, сняли копии с документов, а подлинники оставили.

– Но почему они так поступили?

– Не знаю, может, побоялись скандала? Рано или поздно правда о том, где находится конструктор, просочилась бы наружу, и тогда не избежать международного скандала. Опять нет у меня точного ответа. Лишь одно известно стопроцентно: Марк и шофер погибли. Некоторые коллеги конструктора поговаривали, что ученый выдохся, растратил весь потенциал, такое случается. Может, он перестал быть нужен своим заграничным боссам?

– Иван Иванович врет! А письмо, переданное парикмахершей?

Олег кивнул:

– Угу. Я проверил данные по этой женщине. Ничем не примечательная особа, работала в разных салонах средней руки, мужа давно похоронила, жила скромно, вместе с двумя сыновьями. А теперь внимание! Ее старший мальчик, Юра, очень положительный молодой человек, в тот год, когда мама передала Луизе записку, служил в армии. Юре повезло – его оставили в Москве, он оказался в подразделении, которое охраняло внутреннюю тюрьму на Лубянке. Поняла?

– Да, – прошептала я, – значит, твой Иван Иванович лгал! Марка Матвеевича отловили свои, допросили с пристрастием, потом убили и представили дело как ограбление.

– Я нашел этого Юру, – спокойно сказал Олег, – он жив, здоров, работает, имеет семью, мать давно похоронил. Разговаривал он со мной охотно, только удивился: «Письмо из тюрьмы? Я? Принес маме? Что за ерунда пришла вам в голову! Никогда ничего подобного не было!» А как узнать правду? Его мать давно умерла.

Олег умолк, потом вытащил сигареты и продолжил:

– В общем, истины не узнать, но, думаю, ты права. Скорее всего, Юра действительно передал через мать записку. Марка Матвеевича, как предателя, устранили свои, а он успел предупредить жену, хотел спасти ее и сына. Конечно, он очень рисковал, но добился своего: Луиза и Матвей «сгорели» в избе. Вот по поводу их кончины ни у кого не возникло сомнений. Нашли чьи-то останки, и экспертиза дала заключение: эти фрагменты принадлежат женщине и мальчику. Наружная проводка в избе была якобы плохая, Ирина, плача, говорила, что у нее стояли «жучки» в щитке, а еще на кухне, вопреки всем правилам безопасности, имелось два баллона с газом, «рабочий» и запасной. Ничего криминального в ситуации не усмотрели и дело закрыли.

Олег стал разыскивать следы Люси Прохоровой, он легко установил, что Люсьенда Митрофановна Прохорова и ее сын Константин Сергеевич Прохоров материализовались в Москве. Люсьенда Митрофановна нанялась на работу санитаркой в психиатрическую клинику. Место совсем непрестижное, работа адская, за смену нужно обслужить более десятка полувменяемых больных. Сами понимаете, никто на такую службу не рвался, зарплата маленькая, и никаких денежных вознаграждений от недужных людей, в основном брошенных родственниками, не поступало. У главврача остался единственный способ заманить сотрудников – предоставить им жилье. Вот Люсьенда Митрофановна с Костей и получили комнату в коммунальной квартире, в соседках у них оказались некие Трофимовы, тоже мать и сын.

Через некоторое время случилось несчастье. Костик заболел дифтеритом и умер. Люсьенда Митрофановна, человек далекий от медицины, не знала, как опасна эта болезнь, и слишком поздно вызвала «Скорую». Увы, врачи прибыли тогда, когда мальчик уже задохнулся, его похоронили.

Потеряв горячо любимого сына, Люсьенда Митрофановна быстро сдала, она начала заговариваться, иногда останавливала кого-нибудь из сотрудников клиники и, нервно оглядываясь по сторонам, бормотала:

– Вы знаете, меня ищут, чтобы убить, да, преследуют, вот я и вынуждена мыть здесь полы. На самом деле я кандидат наук! Но тсс! Это тайна! А Костя умер! Знаете, мой мальчик умер, его теперь не ищут!

И врачи, и медсестры очень хорошо понимали, что у Прохоровой беда с головой, но обострения у Люсьенды случались осенью, в остальное время она была тихой, очень исполнительной работницей, и медперсонал закрывал глаза на заморочки дамы. Ей просто прописывали лекарства, после приема которых она становилась адекватной.

Но потом болезнь взяла свое, Люсьенда Митрофановна окончательно свихнулась, провела несколько лет в палате на положении больной, а затем была переведена в социальный интернат, где находится до сих пор. Фазы обострения психического заболевания сменяет ремиссия, но жить одна Люсьенда Митрофановна не способна в силу возраста и психической нестабильности.

– Ну ничего не понимаю! – почти в отчаянии воскликнула я. – Сын Марка Матвеевича умер от дифтерита, вдова стала сумасшедшей, кто же убийца-то? И почему убили Асю? Кто лишил жизни Веру Ивановну?

Олег встал, открыл окно, выбросил на улицу окурок и сказал:

– В смерти старухи нет криминала, она свалилась сама, это установлено совершенно точно.

– Но почему у подоконника валялись банки из-под джин-тоника, – возмутилась я, – и вообще, по словам внучки Кати, Вера Ивановна терпеть не могла свежий воздух! С какой стати она окно открыла?

Куприн кивнул:

– Мне понятны твои сомнения. У старухи случился сердечный приступ, если реконструировать события, то они выглядели так. Вера Ивановна большая любительница выпить. Но в тот день у нее закончилось спиртное, очевидно, старухе не хотелось выходить на мороз. Сначала она позвонила соседке и попросила бутылку в долг, но у той не нашлось водки. Вера Ивановна поняла, что ей придется-таки идти в магазин, уж очень хотелось выпить, с другой стороны, перспектива высовываться на мороз не вдохновляла. Поэтому она решила сделать себе «коктейль». Для начала собрала на кухне пустые банки из-под джин-тоника и принесла их в свою комнату. Вера Ивановна очень хорошо знала, что на донышке жестяной банки остается немножко содержимого. Бабуля сначала старательно слила миллилитры джин-тоника в чашку, потом вытащила из шкафа настойку пустырника, добавила в алкоголь и опрокинула в себя пойло. Уже немолодое сердце не выдержало варварской мешанины. Вере Ивановне стало душно, почти теряя сознание, она встала, уронила пустые банки, которые покатились в сторону подоконника, затем добрела до окна, распахнула его… Может, она хотела позвать на помощь, а может, подумала, что холодный воздух приведет ее в чувство, не знаю, что за мысль озарила плохо соображавшую голову, только старуха высунулась наружу. И, потеряв сознание, рухнула вниз. При вскрытии обнаружили инфаркт, в крови алкоголь и лекарство. В смерти Веры Ивановны ничего загадочного нет: возраст, помноженный на элементарное бытовое пьянство. К нашей истории ее кончина не имеет отношения, это простое совпадение.

– Ага, – растерянно кивнула я, – понятно, я опять сделала неверный вывод.

– Ну ты же не имела на руках результатов экспертизы, – деликатно ответил Олег, – я бы тоже попытался связать вместе две смерти: Аси и старухи. Ладно, ты послушай дальше.

Люсьенда Митрофановна, она же Луиза, жива до сих пор, более того, в последний год женщина находится в относительном разуме. Конечно, от мании преследования она не избавилась, но способна на внятный разговор.