Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов

В этот момент на лестницу вышла Виктория.

— Не стыдно, при живом-то муже! — пошутила она.

— При полуживом, — поправила её я, — Так ты, оказывается, пыталась просто облегчить мне совесть?

Мы засмеялись. Викторию, как выяснилось, дико забавляло, что Шурик оказался моим бывшим мужем. «Всю жизнь мы с тобой, Кэт, в каких-то загадочных, полуродственных связях!» — смеялась она. При этом называла меня уже так, как звал Шурик, и улыбалась резко, одними губами, подражая Шуркиной привычке, и даже головой качала, совсем, как он. В общем, проявляла все признаки влюбленной женщины.

В результате Викиных хлопот, Шурика поместили в отдельную палату, молоденького санитара отправили за необходимыми лекарствами, а осмотр, которого обычные больные ждут очень долго, был произведен немедленно.

— Слава Богу, ничего серьезного! — Виктория, наконец, переговорила со всеми врачами и теперь могла произносить эту фразу с полной уверенностью, — Пойдемте в палату, что ли. Катюш, ты, главное, знай, — кинула она мне, — Я всё понимаю и ни в чем тебя не виню.

— Я тебя тоже, — выдавила я в ответ на дерзость подруги, но той было не до споров.

Шурик производил впечатление не только здорового, но и счастливого человека. Он, ничуть не смущаясь присутствия посторонних, гладил лежащую на его постели руку Виктории, норовил доказать, что он вполне хорошо себя чувствует, пытаясь подняться, и рассказывал, как удивился, увидев направленный на него пистолет.

— Катерина, конечно, предупреждала меня, что ты настроена негативно, — смеялся Шурик, — Но, чтоб настолько!

— Ой, я и сама не знаю, как такое получилось, — Виктория по-бабьи оперла подбородок на ладонь свободной руки и не сводила с Шурика улыбающихся глаз, — Я и не думала, что нажму курок. Просто Катерина так закричала… Я испугалась, и пальцы сами сжались.

— Понятно! — я тут же оживилась, — Опять я во всем виновата!

— Ну что ты! — хором сообщили мне Шурик и Виктория, — Совсем нет! Ты — молодец! Ты доказала свою верность…

— Да, — хмыкнула я, — Причём обеим из враждующих сторон.

— Александр рассказал мне всё, пока вы ждали на лестнице, — Виктория подняла глаза на меня, — Представляю, в какой ты оказалась ситуации. С одной стороны — лучшая подруга. С другой — бывший муж и лучший друг… Я бы на твоем месте совсем с ума сошла бы. То есть странно, конечно, что ты решила прятаться в шкафу. Но, с другой стороны, возможно в этой ситуации тебе ничего и не оставалась, кроме как подстраховывать наш разговор.

— Как оказалось, не зря страховала, — быстро вмешался Шурик, показывая на своё плечо.

Я удивленно глянула на раненого.

— Я объяснил, что ты ничего не говорила Виктории о моей невиновности, опасаясь, что она не сможет поверить тебе без веских доказательств, — разъяснил Шурик, — Рассказал, как мы решили искать преступника своими силами, чтобы доказать мою невиновность.

— Главное, что ты рассказал, почему не звонил так долго! — Виктория улыбалась, глядя на Шурика, и во взгляде её сквозила откровенная нежность, — Визитка в букете с подснежниками! Надо же!

Неожиданно для себя я вдруг поняла, что мне приятно смотреть на эту пару. От них исходило почти физически ощутимое тепло. Жесты, слова, взгляды, — всё было обращено у них друг на друга и делалось друг для друга. Каждый сантиметр между ними и в радиусе метра вокруг был пропитан какой-то странной, щемящей радостью. Мне хотелось что-то говорить Шурику, что-то желать. Трясти Викторию за руку, с чем-то поздравлять. И закрывать глаза, пряча от друзей слёзы. А еще хотелось молить Бога, чтоб сохранил эту хрупкую гармонию, образовавшуюся вдруг между всеми нами. Но я боялась показаться навязчивой и лишь молча улыбалась.

Итак, вопреки всему, после встречи Вики и Шурика, а в особенности после благополучного их примирения, я почувствовала себя значительно легче. Всё-таки хорошо, когда близкие тебе люди счастливы. Приятно, когда любящие сердца встречаются и начинают биться в унисон. Это оставляет надежду, что мир наш еще не совсем скатился в бездну безразличия. Дарует уверенность в повсеместной победе добра и справедливости. Заставляет серые будни размыкать свои душные объятия. И наполняет мир светлой верой в сказку. Кроме того, это избавляет меня от изнурительной обязанности по два раза на день таскать Шурику в больницу еду. В общем, выпьем за любовь!

— Пойдем, горюшко, — Жорик уверенно взял меня за плечи и слегка подтолкнул к выходу из палаты.

Я даже забыла обидеться на подобное обращение.

— Погодите, — Шурик вдруг перешел на деловой тон, — Георгий, ты так ничего и не рассказал о шантажисте.

По лицу Жорика на миг пробежала тень растерянности.

— А что рассказывать? — пожал плечами опер, — Сумку с деньгами я оставил в кабинете у Виктории. Под столом.

Мы с Викой тут же вспомнили, как опер попросил закрыть кабинет на ключ и понимающе закивали.

— А шантажист?

— Бежал, — развел руками опер, — Ныне вне зоны досягаемости.

— А его сообщник?

— Там же.

Я глядела на него широко раскрытыми глазами. Похоже, я одна из присутствующих понимала, что означают его слова.

— А плёнки с моими фотографиями?! — Виктория аж отпустила руку Шурика от беспокойства.

— В начале расследования, вроде бы, была одна плёнка? — хитро улыбнулся опер, намекая на Викину склонность к преувеличениям.

— Ну, хоть одна! — Вика намеков на свою персону не понимала, — Где она?

— Возможно, завтра принесу, — спокойно ответил опер, — Думаю я знаю, где их достать.

— Подробнее! — потребовала Виктория.

Жорик поморщился.

— Только без истерик, пожалуйста, — он склонил голову на бок и, четко выговаривая слова, произнес, — Подробностей не будет. Я обещал вернуть деньги? Вернул. Также гарантирую, что этими снимками больше никто не попытается воспользоваться для шантажа. Возможно даже, я принесу завтра эту пленку.

— Но Георгий, я же должна знать, кто угрожал моей карьере, — робко начала Виктория.

Я вдруг решила, что личное счастье изменило её в лучшую сторону. Раньше она бы набросилась на Жорика разъяренной фурией, вымогая ответов.

— Он прав, — вмешался Шурик, — У каждого существуют свои профессиональные тайны. Достаточно того, что тебе, Вика, больше ничто не угрожает…

Виктория недовольно насупилась, став вдруг ужасно похожей на собственную дочь. Нахмурилась, но смирилась. Странно, когда я была замужем за Шуриком, моей вспыльчивости это ничуть не мешало.

— Ну вот, — моя вредность решила поддержать Викторию, — Я не согласна! Мы столько всего пережили, что теперь хотим хотя бы понимать из-за чего… Требую объяснений!

— Начинается, — тяжело вздохнул Жорик, — Пойдем, а? Пожалуйста…

Я тяжело вздохнула и направилась к дверям.

— Что-то ты стала подозрительно покладистой, — засмеялся вслед Шурик.

Я обернулась, как от удара, и густо покраснела. Бывший муж хитро подмигнул. Я, показав ему кулак, выскочила за дверь. Еще не хватало, чтобы он меня поддразнивал!

— Господа! — прокричала нам вслед Виктория, — Я вам безмерно благодарна за работу. Не забудьте зайти завтра за окончательными расчетами.

— Поразительно! Виктория сама заговорила о зарплате? — делилась я своим удивлением с опером уже в коридоре, — Видимо, это она раньше злой была, пока у неё велосипеда, точнее Шурика, не было.

— А может, ты просто плохо её знала и неправильно о ней думала? — очень серьезно спросил Жорик.

— Может, — быстро ответила я и отвела глаза.

— О! Я Шуркин Форд под офисом у Виктории оставила. Надо поехать забрать? — спросила я, когда мы вышли из больницы.

— Не такой уж он и Шуркин, — вместо ответа сообщил Жорик, чем снова навел меня на мрачные мысли о том, как грустно будет расстаться с этой машиной.

Решили, что машина не пропадет. Я вспомнила о внешнем виде моей квартиры уже возле двери.

— Ой, я забыла тебя предупредить… У меня уборка, ты не пугайся.

— Обычно просят не пугаться беспорядка.

— Уборка — это несколько страшнее, — честно сообщила я и впустила опера в квартиру.

Жорик не испугался, напротив, тут же принялся распределять обязанности.

— Ты тогда заканчивай наводить беспорядок, а я займусь обедом, — сообщил он.

— Лишь бы покомандовать! — возмутилась я.

Размахивая веником, я отчаянно пыталась сформулировать свой вопрос. Так и не придумав достойной формулировки, я решила действовать наобум.

— Скажи, опер, — я стояла с наполненным пылью совком посередине кухни, — Почему ты вернулся? Почему не уехал?

Жорик смотрел на меня непонимающе. Я выкинула мусор, вытерла руки о футболку. Потом поняла, что не права. Вымыла руки с мылом, снова вытерла их о футболку, снова поняла, что не права и воспользовалась полотенцем. Всё это время опер испытывал моё терпение.