Ольга Степнова - Брачный контракт с мадонной

— Вить, ну я же товком не знав, что здесь будет! Пвосто попвосил двуга подстваховать, подслушать в ковидове, что тут будет, и вмешаться только на условный сигнав! Пвости меня, Вить!

— Так вот кто на чердаке чихал! — догадался Гранкин.

— Ну пвости!

— Здрасьте, дядя Митяй! Вот уж не знала, что вы подполковник милиции, — сказала Эльза.

— Вы ничего не докажете! — заорал Крылов и забился в своих верёвках, как рыба в сети.

— А я всё записал. У меня диктофон! — Виталя потряс у Крылова под носом своим мобильным. — Что не ожидали, что деревенский урод умеет пользоваться техникой? У меня и прежние все разговоры записаны, и фотки кое-какие имеются. Правда… лицензии у меня нет, это правда, дядя Митяй, э-э… гражданин подполковник!

— Контракт! — прошептала Эльза и блаженно закрыла глаза.

— Эх, грёбаный котелок!

— Кого тут комарики покусали? — раздался в коридоре весёлый голос и в гостиную впорхнула Маргарита в шёлковой, голубой, роскошной пижаме. Она весело оглядела присутствующих.

— О, и грёбаный котелок здесь! — Она похлопала дядю Митяя по оленьей морде на животе.

— Мавгавита! Ты как тут оказавась?! — Иван Терентьевич удивился так, будто увидел пришельца с другой планеты.

— Как, как! Вы ж по крыше, черти, топчитесь, спать не даёте! Я терпела, терпела и… извини, Вань, проделал тот же путь, что и вы все тут — кладовка, чердак, кладовка, гостиная. Ну, постояла немножко в коридоре тёмном, послушала, о чём вы тут разговоры ведёте. И вот я здесь! — Она широко раскинула руки. — Извините за внешний вид!

Виталя вдруг заподозрил, что в этом её появлении в неглиже есть некий элемент «секс-атаки». Потому что, несмотря на пижаму, Маргарита была аккуратно причёсана и накрашена.

— Эх, грёбаный котелок, может, хоть чаем напоите? А то работы невпроворот! Возись теперь тут с этим убивцем недоделанным! Ни посидеть! Ни поговорить! Ни в шахматы поиграть!

— И посидим, и погововим! — возразил профессор. — Мавгавита, овганизуй чай!

— Эльза! Иди на кухню, ты лучше знаешь, где здесь что лежит, — распорядилась Маргарита. — Ваня, вставь челюсти, а то я чувствую себя пожилой женой пожилого учёного!

Эльза, прижав к груди «глянец», вышла из комнаты.

Иван Терентьевич послушно достал из кармана челюсти и, раскрыв широко рот, водворил их на место.

— Трут, черти, — пожаловался он. — Я когда сильно нервничаю, всегда их снимаю.

— Ты лучше ногу отстёгивай, когда нервничаешь, — посоветовала язва-Маргарита и уселась на освободившийся стул, закинув кокетливо ногу на ногу. — Что, Андрюшенька, вы тут главный злодей? — светским тоном поинтересовалась она у Крылова.

— Никто ничего не докажет, — глядя в пол, пробубнил на одной ноте Крылов.

— А мы, грёбаный котелок, и доказывать ничего не будем! — гаркнул вдруг дядя Митяй. — Просто повяжем и навесим на тебя всех «глухарей» за последние полгода, если чистосердечное не напишешь!

— Ой, грёбаный котелок, кто это тебе такого сохатого на пузе крестиком вышил? Твоя новая что ли? — продолжила светский разговор Маргарита.

— Новая, новая, — раздражённо кивнул Митяй. — Сказала, если эти носить не будешь, то реальные рога заполучишь.

Виталя снова уселся в кресло и обхватил руками свою бедную голову.

Как-то не так всё пошло. С определённого момента все вдруг забыли, что именно он здесь главный герой, и именно он раскрыл тяжкое преступление.

Как бы Эльза, ставшая невменяемой, не позабыла про миллион.

Он встал, вынул из-за ремня пистолет Крылова и протянул его подполковнику.

— Вот, грёба… дядя Митяй, вам улика. И вот ещё, — он протянул телефон. — Тут записи, фотки…

— Родина тебя не забудет! — похлопал подполковник Гранкина по плечу тяжеленной рукой и забрал пистолет. — А с этим отдельно придёшь, он тебе ещё пригодится, — указал он на телефон.

В комнату с отсутствующим взглядом и отстранённой улыбкой вплыла Эльза. Она катила перед собой столик на колёсиках, сервированный чайным сервизом. В центре стола красовалась хрустальная вазочка с рыжим вареньем.

— Счас, чаю попьём и в отделение двинем, — потёр руки Митяй, усаживаясь поближе к столику.

Через секунду все сидели вокруг стола и пили горячий чай. Его пил даже Крылов, которому Митяй приказал развязать руки.

— Эльза, что это?! — поморщилась Маргарита, сделав глоток из фарфоровой чашки.

— Чай, мама.

— Вроде не чай, — поморщился профессор, сглотнув.

— И это не варенье! — воскликнул Митяй, орудуя чайной ложкой в хрустальной вазочке.

— Да урологический сбор это и икра кабачковая, — хмуро сказал Крылов. — Эльза перепутала пачки и банки. Дура она. Богатая дура.

— Ну и перепутала, ну и что! — блаженно сказала Эльза. — Ну и дура, ну и богатая. Зато я могу теперь заниматься тем, что мне в жизни больше всего нравится! Мама, вы все тетради мои сохранили?!

— Конечно все! — воскликнула Маргарита, отставив чашку с урологическим сбором. — Они пронумерованы, подписаны, в стопочки уложены. Тетрадь восемьсот двадцать пятую я сейчас читаю. Сто сорок седьмую читает Алевтина Игнатьевна из четвёртого дома, а четыреста семьдесят восьмую читает Римма Павловна из десятого дома. Но они аккуратные, они вернут!

— Слушайте, — сказал вдруг Крылов, тоже отставляя в сторону чашку, — раз уж мы так хорошо сидим, может, решим всё полюбовно?! Аду уже всё равно не вернуть, Эльза счастлива тем, что нашла своё дело в жизни, так давайте, я получу свой страховой миллион и отдам его вам! В обмен на свою свободу.

— Ты кому, мне миллион предлагаешь?!! — взревел Митяй, грозно приподнимаясь из-за стола.

— Или мне? — хихикнула Эльза.

— Ну уж точно не нам с Ванькой, — фыркнула Маргарита.

На Гранкина опять никто даже не посмотрел. Он снова почувствовал себя одиноким и очень заброшенным. Он нахлынувших горьких чувств он залпом выпил весь свой урологический сбор.

Только бы Эльза не позабыла про своё обещание!

— Ладно, — Крылов горестно свесил голову, и длинные пряди живописно упали на его бледное, красивое лицо. — Ладно, давайте мне бумагу и ручку, буду писать чистосердечное. Только прошу учесть, что оно должно сильно облегчить мою уча…

— В отделении будешь бумаги писать, грёбаный котелок! — рявкнул Митяй, налегая на кабачковую икру.

— Осторожней с икоркой, — немедленно отомстил ему Андрей Андреевич, — она просроченная!

— Ну ты меня достал!! — заорал Митяй, выхватил из кармана мобильный и быстро нажал нужные кнопки. — Дежурный, Евсеев на проводе! Срочно опергруппу на выезд! Задержание! — Он продиктовал адрес.

— Ой, ну чаю невозможно попить, — жеманно воскликнула Маргарита. — Когда ещё вместе все посидим!

Витале стало так грустно, что засвербило в носу, перехватило горло.

Ему бы только Галку и Сашку…

— Есть кто живой? — раздался бас из коридора. Послышались энергичные шаги, и в комнату вошёл мужчина самой что ни на есть «крутейшей» наружности: коротко стриженный, в светлом льняном пиджаке, тёмных брюках, и физиономией, которая лоснилась от сытости и достатка. Он сильно смахивал на подгулявшего «бизнюка», зарулившего на ночь в казино и с удовольствием проигравшего там пару сотен тысяч долларов.

Он ошарашено осмотрел всех присутствующих и произнёс странное приветствие:

— Я приехал из Парижа, здрасьте, б…ть!

Первой отмерла Маргарита.

— Ой, сынуля прилетел! — радостно сказала она.

Профессор издал рык и зачем-то яростно начал расстёгивать ремень.

— Ромка, ты откуда? — спросила Эльза. — Ромка, а у меня кон-тракт!

Крылов захохотал. Он что-то чересчур много хохотал сегодня, и Виталя стал опасаться, не сошел ли он с ума от такого обвального крушения всех своих планов.

— Что, в Париже нынче слякотно? — захохотал Митяй. — Зачем пожаловали, Роман Иванович?!

— В Париже душно, в Париже тошно, в Париже почестей не отдают, дядя Митяй! Приехал домой насладиться своим богатством и славой. В дом зашёл, нет никого. Смотрю, кладовка нараспашку, чердак открыт. Я на крышу залез, слышу, на этой половине буза какая-то. Ну я проторенной дорожкой и… Вот за что я не люблю Париж, — там вот так не принято друг к другу через чердак в гости шастать, чай пить. Маман, ты почему в пижаме? А зачем Андрюху стреножили? Папаня, а ты на фига штаны снимаешь?!

Только тут до Витали дошло, что на сцене появился сын профессора, Роман Перов — владелец заводов, газет, пароходов, муж Эльзы Львовны и любовничек покойной Ады.

— Прелюбодей! — заорал страшно профессор, рывком выдёргивая из штанов толстенный ремень с огромной металлической пряжкой. — Сначала Родину по брёвнышку, по камешку распродал, а потом блудить начал?!! Семью позорить?! Снимай штаны, пороть буду!

Он ринулся с ремнём на сына, тот отшатнулся, попятился, а потом, набирая скорость, побежал по периметру комнаты с резвостью пацана, удирающего от порки. Профессор помчался за ним, со свистом рассекая воздух ремнём.