Дарья Донцова - Дантисты тоже плачут

И она полезла в сейф. Пропажа оказалась пресимпатичной кожаной перчаткой на белом кроличьем меху. Я уставилась на нее, как удав на жабу. Похожие перчатки купила Маше, но та ухитрилась разорвать средний палец о гвоздь. Кешка заклеил дырку при помощи суперклея, но вещь потеряла всякий вид. В конце концов дорогие, но вконец испорченные перчатки подарили Ленке.

Я взяла забытую вещицу и повертела в руках. Точно, вот довольно неаккуратно заделанная прореха.

– Можете отдать ее мне?

Служащая засомневалась:

– Вдруг Седых вспомнит, где забыла перчатку, и приедет сюда?

– Никогда.

– Почему вы так уверены?

– Она уехала из Москвы, очень далеко и надолго.

Поколебавшись, женщина отдала перчатку. Я поехала домой. Где-то у Ольги есть фото: Ленка держит на руках близнецов. Возьму снимок и покажу Никите. Вдруг вспомнит девушку. Хотя что могло связывать Розу Седых и Ленку?

Дома в гостиной сидел злой, как осенняя муха, Лева. Рядом на диване примостилась Тереза.

– Уроды, кретины безмозглые, – шумел Арцеулов, – зачем им это надо, козлы богомольные!

– Не переживай, – пыталась утешить Левку Тереза, – как-нибудь обойдется.

– Как обойдется? – вскипел Лева. – Уперлись рогами.

Выяснилось, что быстротекущий роман плавно достиг конечной точки. Сегодня, вооруженный букетом и конфетами, Ромео отправился к родителям Джульетты с предложением руки и сердца. Конечно, в свои тридцать с хорошим хвостом и располагая собственным капиталом, невеста не зависела от отца с матерью. Но приличия соблюсти требовалось.

Встретили Арцеулова ласково, предложение приняли благосклонно. Возникла небольшая заминка. Будущая теща потребовала церковного венчания.

– Ну и что? – искренне удивились мы с Натальей. – Венчайтесь, ради бога.

– И вы, дуры, туда же, – заорал Левка, – я еврей, самый настоящий обрезанный иудей, а она католичка! Кто и где нас обвенчает?

– Идите в синагогу, – посоветовала Зайка.

– Ты с дуба упала, да? – возмутился жених. – Там гостей собираются кучу звать, все католики, какая, к черту, синагога?

– Тогда лучше всего в церкви Святого Михаила, – сообщил Аркадий, – очень уютно и мило.

– Как я, обрезанный еврей, припрусь в католическую церковь, – вопрошал Арцеулов, – представляете картину?

– А что такого? – изумилась Наташка. – Тебе же не надо будет идти с обнаженным причинным местом. Никто и не узнает, что у тебя не все в порядке.

– У меня, – громовым голосом возвестил мужчина, – у меня с этим местом полный порядок. А вот как забыть веру предков?

Вот это да! Насколько помню, Левка всегда лопал в пост мацу с маслом, не отказывал себе в свинине и водочке, ни разу никто не видел его в кипе с талмудом в руках. А теперь нате вам, вера предков!

– Тогда остается одно, – резюмировала Зайка, – зарегистрироваться просто в загсе.

– Не хотят, – заорал будущий муж, – желают платье до полу и флердоранж в волосах, целка-невредимка, понимаешь! Первый раз замужем!

– Ты хотел, чтобы Тереза дожила до тридцати и никому не понадобилась? – удивился Аркадий.

– Все, хватит, – развопился Левка и выскочил за дверь.

Мы поглядели на невесту, которая меланхолично пила кофе.

– Что думаешь по этому поводу? – поинтересовалась Наталья.

– Незачем мебелью швыряться, как-нибудь уладится. Либо мама передумает, либо Левка перестанет правоверного изображать, – захихикала Тереза, – он такой забавный, когда сердится, просто душка.

Я оставила их выяснять взаимоотношения с церковью и пошла поискать в коробках фото. Снимок нашелся сразу. Близнецов снимали на прогулке, и Ленка оказалась с самого боку кадра, но все равно превосходно видно лицо, фигуру и руки.

На следующий день, ближе к вечеру, я порулила к Никите. Парень, очевидно, только что пришел и шмыгал замерзшим носом.

– Привет, – радостно пробормотала я, вваливаясь в узкую прихожую, – ехала мимо, дай, думаю, зайду.

Юноша без особой радости пропустил в комнату и сразу принялся говорить, что ожидает гостей.

– Всего лишь на пару минут, – заверила я его и уселась поудобнее на диване.

Ни за что не уйду, пока все не узнаю.

– Кофе хотите? – безнадежно спросил Кит.

– Чудесно, – радостно сообщила гостья. – Замерз?

– Жуткий холод, просто Сибирь, – пожаловался парень, – пока домой добежал, лицо обморозил.

– Разве пешком ходишь? У мамы, кажется, машина была.

– Она и сейчас есть, только водить пока не умею, и прав нет.

– Роза здорово управлялась с автомобилем?

Никита захихикал.

– Она его всего год тому назад купила и ездила первое время в том же ряду, что и автобус. Тот остановится, и мама тормозит. Цирк! Потом научилась и рулила вовсю. Она вообще все хорошо делала: готовила, шила, вязала.

«Лучше всего у Седых получались смертельные уколы», – подумала я, но вслух спросила:

– Автомобиль на ходу? Хочешь, поучу?

Юноша оживился.

– «Жигули» новехонькие, мама на них ни разу не жаловалась. Очень хочется научиться, но сейчас не могу, гостя жду.

Я отхлебнула из чашки и даже расстроилась. Надо же, какой отличный напиток сварил хозяин. И почему это у Аркашки вечно получается невыпиваемая бурда?

– Скажи, у Розы было много подруг?

– Нет, – задумался Кит, – всего четыре, да и те нечасто приходили. Мама постоянно работала. А когда нанималась за калеками ухаживать, так и жила у хозяев, даже на выходные не приходила. Правда, платили здорово.

– А вот эту женщину никогда не видел?

Никита вгляделся в снимок:

– Нет. Такая не появлялась, молодая слишком. Мамины знакомые все вокруг сорока.

– А любовник был?

– У кого? У мамы? Не смешите. Лет ей сколько?!

Я вздохнула. Когда-то Кешка на полном серьезе говорил, что после тридцати застрелится, так как не хочет жить стариком! Кажется, и Никита считает всех сорокалетних развалинами. А мы, между прочим, еще ничего!

Беседу прервал домофон. Через пару минут в прихожей послышался знакомый голос, и в комнату, потирая замерзшие руки, вошел Владимир. Увидев меня, стоматолог застыл, потом улыбнулся улыбкой крокодила и поинтересовался:

– Какого черта вам тут надо?

– А вам? – не осталась в долгу я.

– Опять вынюхиваете? Крыса любопытная.

– Сам подлый врун.

– Если бы не лезли везде со своим длинным носом, Ева спокойненько училась бы в интернате. Бедная девочка!

– Действительно, несчастный ребенок. Выкинул мать из окна, хотел чужой тете бяку сделать. Утютюшенька наша!

– Ты еще издеваешься, подстилка милицейская! – взревел стоматолог и вытащил из-за пазухи здоровенный пистолет.

– Не надо, – завопил испуганный Никита, – не убивайте ее здесь. Мама только что ремонт сделала, и ковер новый.

Боясь за свою мебель, он повис на руке врача. Тот попытался освободиться, но я уже летела во весь опор на улицу. За спиной мне слышалось тяжелое дыхание и щелчок взводимого курка. Ноги понесли прямо по шоссе. Как назло, в темный февральский вечер вокруг никого не было. Убийца настигал, он страшно топал. Вдруг, о счастье, впереди замерцал огонек милицейской мигалки. С душераздирающим воплем «помогите!» я кинулась наперерез «раковой шейке». Из-за руля, на ходу выдергивая пистолет, выскочил довольно пожилой патрульный. Я рухнула на широкую, надежную грудь стража закона, обтянутую чудесной синей формой.

– Что произошло? – осведомился милиционер. – Вас ограбили, отняли пальто и сумочку?

Я обернулась, чтобы указать на преследователя, но переулок был пуст. Владимир испарился. Или мне показалось, что он пытался убить меня?

Холод пробрался до самых костей. И здесь сообразила, что пальто, перчатки, шапка и сумка остались у Никиты. Морозным февральским вечером неприятно оказаться на улице в тонком кашемировом свитере и юбке. Хорошо, не имею привычки снимать при входе обувь, и тепленькие сапожки остались на ногах. Патрульный усадил меня в нагретую машину и угостил дешевой сигареткой.

– Сейчас проедем в участок и оформим протокол. Помните приметы грабителя?

– Может, не надо? – вздрогнула я, вспомнив об Александре Михайловиче.

– Девушка, – нахмурился милиционер, – это гражданский долг. Благодаря вашему участию сумеем поймать уголовника, и он больше не причинит никому вреда.

Пришлось ехать в участок и выдумывать приметы разбойника. Через час за мной прикатила Наталья.

От всех треволнений спать пошла рано. Еще не было и десяти, когда я потушила свет в спальне. Несколько минут тщетно пыталась сбросить Хуча на пол, потом мирно и сладко заснула.

Через какое-то время резкий холодный воздух ворвался в комнату. Я открыла глаза и увидела, как распахнулось окно. Надо же, Ирка не закрыла защелки. Пришлось вылезать из теплой норки, но не успела я встать, как на фоне окна появилась чья-то голова.

Я быстренько подскочила к двери и прижалась в пространстве между косяком и шкафом. В комнату бесшумно пролез мужчина. В сумеречном лунном свете он быстро подошел к кровати, приставил пистолет к подушке и нажал курок. Раздался тихий щелчок, в воздухе запахло кислым.