Дороти Кэннелл - Как убить мужчину мечты

– Да, дорогой, но сегодня я не раздаю призов.

Упав на подушки, я подумала, не дразню ли мужа, позволяя ему заказывать меня, словно огромный струдель, в простыни. Стыдно признаться, мой пульс учащенно забился вовсе не оттого, что Бен устроился рядом и выключил ночник, но от перспективы в скором времени лакомиться яблочными струделями почти каждый день.

Повернувшись на бок и переместив руку Бена в более безопасное место, я подумала о Джилл, моей давней подруге, с которой мы когда-то жили по соседству, деля все беды и радости. Вполне в духе Джилл протянуть руку помощи бедняжке Герте. И еще больше в ее духе позвонить в глухую полночь и замогильным голосом сообщить Бену, что с минуты на минуту в Мерлин-корт прибудет новая помощница по хозяйству – приличная во всех отношениях дама, которая отчаянно нуждается в работе и умеет распевать тирольские песни как никто на свете. Именно звонок Джилл слышала я, когда меня соблазнял опытный сэр Гевин.

Я зевнула во весь рот. Прояви Герта хоть малейшую склонность к серийным убийствам, Джилл вряд ли облагодетельствовала бы нас этой женщиной. Конечно, не грех заглянуть в рекомендации Герты, но я с присущим мне оптимизмом верила, что новая помощница окажется сущим сокровищем. Герта мужественно улыбалась, пока Хитклифф плелся за нами вверх по лестнице, от своей комнаты она пришла в полный восторг и выразила горячее желание поскорее взглянуть на близнецов. Одолжив Герте ночную рубашку и халат, я пожелала ей спокойной ночи и отправилась спать, даже не подумав запереть гостью на ключ.

С другим ночным посетителем, псом Хитклиффом, пришлось обойтись построже. Скормив псу две миски кошачьей еды под пристальным взглядом Тобиаса (кот взгромоздился на буфет и выглядел так, словно у него вот-вот случится нервный срыв), я заперла Хитклиффа в чулане под лестницей. До сих пор снизу не донеслось ни звука. Пес не выл и не колотился о дверцу чулана, – словом, не стал подражать полицейским, устраивающим облаву на наркоманов.

– Эта собака на удивление тихо себя ведет. – Бен приподнялся на локте и заглянул мне в лицо, я же проваливалась в мягкое облако сна.

– Мисс Банч наверняка вышколила его, – пробормотала я, засовывая голову под подушку.

– И не думай пускать в ход свои женские чары, чтобы заставить меня изменить решение по поводу пса. Верно, иногда я не в силах сопротивляться, когда ты нежно поглаживаешь мою трепещущую плоть, но…

Опять! Неужто он и впрямь тайком почитывает мои любовные романы? Нет, это абсурд! Если Бен что и читает, так только поваренные книги с красочными картинками, как отделить мясо цыпленка от костей одним мановением руки.

– Дорогой, – подала я голос из-под подушки, – нам обоим необходимо хоть немного поспать.

– Ты права, – недовольно согласился супруг и убрал руку и ногу с моего тела. – Зачем еще мы ложимся в постель?

– Приятных сновидений!

Выбравшись из-под подушки на свежий воздух, я предвкушала четыре или, в лучшем случае, пять часов отдыха. Говорят, с возрастом потребность в сне уменьшается, и, поскольку через несколько дней наступал мой очередной день рождения, я радовалась, что вскоре смогу проводить ночи в буйных развлечениях без всякого ущерба для здоровья. Но сейчас требовалось немедленно отключиться, иначе утром я приду в ужас, глянув в зеркало. Через две минуты рядом послышалось ритмичное посапывание. Я последовала за супругом в объятия Морфея, и перед моим мысленным взором медленно поплыли знакомые лица. Вот мисс Банч, запертая в тесном гробу, где даже руки как следует не согнешь. Следом за ней из темноты надвинулась Наяда Шельмус: вернется ли она когда-нибудь к мужу? А полковник Лестер-Смит, он холостяк по убеждению или жертва несчастной любви? Потом мимо продефилировали два других члена Библиотечной Лиги – сэр Роберт Помрой и миссис Давдейл, оба недавно овдовели. Порой на собраниях мне чудилось, что во взглядах, которыми обменивается эта парочка, заключено нечто большее, чем любовь к книгам. Что касается чудаковатого мистера Паучера, трудно было вообразить особу, которая смогла бы зацепить его настолько крепко, чтобы сподвигнуть на бунт против властной родительницы. Из членов Лиги, кроме меня, в браке состояла лишь Сильвия Бэбкок. Две недели назад она сочеталась законными узами с нашим молочником. Предсказательница судеб – сиречь моя верная сподвижница по хозяйству миссис Мэллой – объявила, что этот союз долго не протянет. Причина лежит на поверхности: мистер Б. – страстный обожатель собак, а Сильвия не допустит, чтобы какое-то четвероногое существо таскало заразу в ее сверкающий чистотой дом.

Должно быть, я не заметила, как заснула, потому что вдруг оказалась в карете. Кучер, закутанный в плащ с капюшоном, немилосердно погонял четверку лошадей.

– Каризма! – вырвался крик из глубин моей души.

– А я думал, меня зовут сэр Гевин. – Его смех был одновременно язвительным и ласковым.

– Иногда, – прошептала я. – На страницах любовных романов ты являешься в разных обличьях, но всегда я вижу только тебя – твое лицо, точеные скулы, головокружительную глубину глаз, скульптурный нос и этот изумительный рот, невыразимо нежный, даже когда в тебе просыпается хищник! Я могла бы всю ночь воспевать медь твоих чудесных волос – ах, как бы я желала погрузиться в их сверкающее великолепие! И твое прекрасное тело, которому нет равных, с тех пор как меж простыми смертными перестали разгуливать греческие боги…

Я протянула к божеству руки и внезапно поняла, что нахожусь совсем одна, а вокруг царит кромешная тьма. До меня долетало лишь зловещее фырканье, и я знала, кто его издает, – призрак Гектора Риглсворта. Тот, кто поставил мертвую точку в библиотечной карьере мисс Банч, бледной тенью маячил в моем сне. И он был не один: чудище, вырвавшееся из самого ада, протиснулось в окно кареты, скаля гигантские клыки. Мне стало нечем дышать…

– Господи! – Бен подпрыгнул в кровати, нащупал кнопку ночника и в слепящем свете, наполнившем комнату, уставился, моргая, на мохнатую тушу, уютно устроившуюся в нашей постели. – Ты ведь сказала, что заперла проклятого пса в чулане! – Мой муж погрозил пальцем то ли мне, то ли Хитклиффу, радостно вилявшему хвостом.

– Забыла, что мы имеем дело с фокусником. – Я попыталась сесть, и шершавый собачий язык немедленно прошелся по моему лицу. – Хитклифф здесь только потому, что соседи мисс Банч, приютившие его, оказались растяпами: не смогли предотвратить побег.

– Везучие люди! – Бен дернул матрас, изрядно просевший под тяжестью пса. – Элли, почему бы тебе не открыть окно и не отвернуться – пусть зверюга выберет свободу? А я с удовольствием ему подсоблю: свяжу простыни в канат и намекну, что снаружи стена увита плющом.

Хитклифф ничуть не обиделся, он широко улыбнулся, очевидно приняв слова Бена за шутку. Высунув язык, пес принялся лизать кулак Бена.

– Видишь, ты ему нравишься! – Я была настроена благодушно, ведь пришелец оказался настоящим псом, а не призрачным монстром из сновидения.

Вероятно, впредь придется отказаться от привычки читать на ночь, кошмары – слишком дорогая плата за полчаса удовольствия. Ведь отказалась же я от сыра за ужином, после него мне тоже плохо спалось. А пока следовало собраться с силами и спихнуть Хитклиффа с постели, прежде чем лопнут пружины на матрасе и Бен пригрозит подвергнуть животное вивисекции.

– Мне плевать, что ты с ним сделаешь, Элли, но, когда я вернусь с работы, этого мордоворота здесь быть не должно!

– Слушаюсь, дорогой!

Уж не знаю, как это случилось, но в попытке стащить пса с кровати сначала за ошейник, потом за уши, я нечаянно толкнула Бена, и тот скатился на пол, исторгнув фонтан ругательств, которые отправили бы на тот свет его Мамулю, ревностную католичку.

– Если он сожрет кого-нибудь из наших детей, я тебе не прощу, Элли!

С этими словами Бен вскочил и излил свою ярость на ни в чем не повинный будильник, который лишь делал то, что от него требовалось: хриплым звоном сообщал нам, что сейчас ровно шесть утра. Мрачно изучая кулак, которым заехал по будильнику, ненавистник всего живого потопал в ванную.

Я горестно взглянула на Хитклиффа. Пес решил, что настал момент слезть с кровати и вцепиться в пояс моего халата, видавшего лучшие дни.

– Прости, но тебе придется уйти!

У меня защемило сердце. Однако чувство долга перед мужем и детьми победило, когда, спустившись в холл в сопровождении сами понимаете кого, я обнаружила там пылесос – бедняжку выволокли из чулана. Несчастный (судя по всему, пылесос бился не на жизнь, а на смерть) покоился на спине вверх колесиками, напоминая жертву Джека Потрошителя, – матерчатый живот разорван, а пыльные внутренности вывалены на каменные плиты. Пылесос оказался не единственной жертвой: перевернутый стул с отгрызенной по колено ножкой валялся рядом; ваза, которая еще вчера вечером стояла на столике, теперь кучкой разноцветных осколков лежала на полу. Ничуть не смутившись, Хитклифф переступил через осколки и, радостно размахивая хвостом, последовал за мной в кухню.