Лариса Ильина - Смерть под кактусом

— Стакан серебряный с чернью, украшенный камнями… фирма Семенова… — забормотала вдруг Мегрэнь, словно в бреду. — Господи, красота-то какая!

— Верно, — заулыбавшись, подтвердил хозяин. — Он самый, Василий Семенович! Изумительной чистоты работа!

Пока мы с подругой приходили в себя после такого царского подарка, Зиновий Михайлович вынул из папки два прозрачных файла с бумагами.

— Это документы. Теперь вы являетесь их законными владелицами.

— Спасибо, — дружно отозвались мы.

Последняя загадка была раскрыта: о каком подарке

на память сказала мне Татьяна Антоновна, когда мы виделись в последний раз…

Настало время прощаться. Но оставить радушного хозяина, отчаянно цеплявшегося за последнюю ниточку, связывающую его с любимой, не было сил. И тут меня словно током ударило. Я выскочила в холл, вытащила из сумки старую коричневую папку и вернулась обратно.

— Зиновий Михайлович, — торжественно начала я, — мы с Таисией тоже хотели бы оставить вам что-то на память…

Тайкины глаза на мгновение округлились, но она тут же затрясла головой и заулыбалась. Я протянула ему папку.

— Вы зря думаете, что Татьяна Антоновна была к вам совершенно безразлична. Она часто нам рассказывала о любимом человеке, только имени никогда не называла…

Шверг смотрел с тревожным недоумением, не понимая, о чем я говорю.

— Посмотрите сами, — указала я на папку, — она всю жизнь хранила ваши фотографии среди самых дорогих бумаг…

Он положил папку на стол, торопливо развязал тесемки. Сверху лежали те самые снимки, что я забрала у внучки Зинаиды Игнатьевны.

— Таня… — вдруг растерянно охнул Зиновий Михайлович и беспомощно опустился на стул. — Я не знал… Я никогда не знал… Она никогда мне об этом не говорила…

Мегрэнь выразительно покосилась в мою сторону и покачала головой. Я исподтишка показала ее кулак.

— Нам пора, — объявила наконец Тайка и, церемонно раскланиваясь, попятилась к выходу. — До свидания!

— Спасибо вам, девочки, — благодарно закивал хозяин, выходя вслед за нами в холл. — Заезжайте, не забывайте старика…

И глаза старого ювелира подозрительно блестели, и пальцы, крепко сжимающие фотографии, отчаянно дрожали…

— Прекрати, зараза, жрать грибы! Да что же это такое! — От возмущения подруга перешла на визгливый фальцет. — Маньячка какая-то! Тебя можно брать свиньей работать, которая трюфели выкапывает…

Мегрэнь изловчилась и выхватила из моих рук банку с солеными маслятами. Я застонала, но подругу не разжалобила.

— Хоть бы в миску выложила, так нет, прямо из банки трескает! — Тайка поставила банку в пустую кастрюльку и закрыла крышкой. — Сейчас люди придут, за стол сядем, тогда и лопай!

Я тщетно пыталась придать лицу виноватое выражение. Выражение получалось, но вины в нем не было ни капли.

— Жадина, — вздохнула я, — и грибы тебе жалко, и папку с документами пожалела… На кой ляд тебе теперь они?

— И ничего я не пожалела, — возразила подруга. — Просто глупо вышло: я говорю, что мы о Татьяне Антоновне ничего не знаем, а ты брякнула, что она нам о любимом беспрестанно рассказывала!

— Да ладно! — махнула я рукой. — Он что, за тобой записывал? Он теперь и не вспомнит, чего ты там несла.

Зато видела, как он обрадовался? Всю жизнь без ответа любить думаешь легко?

Тут подруга почему-то поджала губы и посмотрела почти сердито:

— Нет, не думаю. А очень даже хорошо знаю, каково это…

— Вот! А теперь он будет думать, что сумел-таки пробить щелочку к ее ледяному сердцу. Я думаю, это правильно. Хотя странно, почему у них так вышло. Ведь она все равно одна была, неужели за столько лет не появилось никакого ответного чувства?

— Действительно, — с нажимом отозвалась Тайка, и я с некоторым удивлением осознала, что она начала злиться. — Некоторые бабы настоящие дуры. Всю жизнь вокруг нее мужик вьется, аж чахнет, а ей начхать…

Почесывая затылок, я задумалась, отчего это вдруг любовная драма нашей соседки вызывает в подруге такую бурю негодования. Мои размышления прервал звонок в дверь.

— Юрка приехал… — сказала Тайка, испепелила меня взглядом и пошла открывать.

Я растерянно глянула ей вслед, пожала плечами, взяла вилку и, подняв крышку кастрюльки, заглянула внутрь…

В кухне, зябко потирая руки, появился одноклассник. Увидев меня, он расплылся до ушей и пропел:

— Здравствуй, Светик! — и протянул раскрытую ладонь.

Вопреки обыкновению, я не стала отворачиваться, а посмотрела ему прямо в глаза:

— Здравствуй, Юрочка… — и изящно накрыла его ладонь своей.

Юрка вздрогнул и с перепуга чмокнул мое запястье. На наше счастье, на кухню вошла Тайка.

— Нет, ну вы подумайте! Опять грибы жрет!

— Я не жру, — принялась я оправдываться, — я хотела в миску, как ты говорила…

— Она их в миску хотела, — заступился Юрка.

Тайка только рукой махнула:

— Уж помалкивал бы! В миску… а сама с вилкой… Ну, накрывайте на стол, сейчас Федька приедет.

Брат фыркнул:

— Может, мне ему еще мундир почистить?

— Если скажу — почистишь… — отрезала Мегрэнь, выглядывая в окно. — Ой!

Она торопливо сорвала с себя фартук и выскочила в коридор к зеркалу. Я приподнялась и глянула на улицу. Возле подъезда парковалась серая «девятка».

— Жених-с прибыли! — хихикнула я, оглядываясь на одноклассника. — Что, придется теперь продвигать зятя по служебной лестнице, а?

— Я им покажу лестницу… — пообещал Юрка, хмуро косясь на сестру, вертящуюся в коридоре. — С ней с одной мне головной боли мало!

Он глубоко вздохнул и покачал головой. Из коридора послышалось радостное Тайкино щебетание — пришел долгожданный гость. Юрка прислушался к доносящимся звукам и повернулся ко мне:

— Та выставка… в галерее у моей знакомой… Сегодня последний день… — Он замолчал и уставился мне прямо в глаза.

И снова, вопреки всему, я не отвернулась:

— Конечно… Мы же договорились…

Вошла Тайка, за ней Федя. На небольшой кухне поднялся гвалт не хуже, чем на птичьем базаре в самые оживленные дни. Первые двадцать минут Федя робел в присутствии начальства, но мы с Тайкой заставили мужчин выпить на брудершафт, и он немного расслабился.

— Вот! — Тайка притащила на кухню подаренный серебряный стакан и, любовно оглядывая его со всех сторон, громко заявила: — Теперь буду собирать фамильную коллекцию. Может быть, лет через сто, двести…

— Хорошо, что я не доживу, — торопливо встрял Юрка и пододвинул мне миску с грибами. — Кушай, Светик!

Поскольку он сделал мне предложение, от которого я не могла отказаться, грибы я доела.

— Ладно, ребята, — заявила я, отодвигая пустую миску, — нам пора. Вы тут отдыхайте…

Юрка тут же встал, а Мегрэнь вытаращила глаза и открыла рот. Федя в столбняк не впал, поэтому гораздо быстрее Тайки сообразил, что им предоставляется прекрасная возможность остаться наедине.

— Колесов! — строго возвестил Юрка. — Остаешься за старшего!

— Слушаюсь, товарищ капитан! — бодро гаркнул Федя и совершенно не по уставу добавил: — Счастливо отдохнуть!

Юрка кивнул, подал мне руку и потянул за собой в коридор.

Остановившись возле больших стеклянных дверей, Юрка кивнул на светящуюся вывеску:

— Сюда!

Мы вошли в просторный светлый холл. Вверх уходила широкая мраморная лестница.

— Постой-ка. — Я остановилась и подозрительно взглянула на одноклассника. — А что это за знакомая такая?

Юрка перепугался и, прижав обе руки к сердцу, торопливо пояснил:

— Да это жена Родьки Сергеева, Алевтина. Ну ты же Родика знаешь! Сергеич… Мы учились вместе в академии… Вспомни, ты его видела…

— Хм! — строго сказала я, задумчиво морща лоб. — Такой здоровенный? Как шкаф?

— Ну да! Вспомнила? — обрадовался Юрка. — Он же женился…

Но радовался одноклассник рано.

— И что? А жена тут при чем? Ты-то откуда ее знаешь?

— Как откуда? — оторопел он. — Оттуда… от Родьки… Я же с ним общаюсь… Он и познакомил. Славная девчонка… — Вскинув на одноклассника тяжелый взгляд, я решила поиграть в голодного удава. Одноклассник начал заикаться. — А прошлый раз… она сказала… у них выставка новая открывается… Приглашала…

— Тебя?

— Меня… с друзьями… — Теперь Юрка отвечал очень осторожно, явно боясь ляпнуть что-нибудь не в тему.

— Ах с друзьями! — насмешливо воскликнула я. Его лицо вытянулось, и взгляд помрачнел. — Тогда чего же мы стоим? Пошли!

И я потопала вверх по лестнице. Облегченно выдохнув, Юрка кинулся за мной. Ритмично цокая каблучками по ступенькам, я шла и от души наслаждалась жизнью. Пожалуй, Мегрэнь права: есть же на свете бабы-дуры…

Познакомившись с хозяйкой художественной галереи, я поняла, что Юрка был прав: Алевтина и в самом деле оказалась славной. Конечно, она была не девчонкой, а весьма симпатичной молодой женщиной. Увидев нас, она обрадовалась: