Наталья Александрова - Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле

Галка встретила ее радостно, хотя обед давно остыл. Надежда с отвращением откусила холодную резиновую сосиску и поморщилась. Вот за какие грехи ее Бог наказывает такой бурдой?

— Надь, ты извини, давай фруктов поедим, — виновато сказала Галка.

— И то верно, — повеселела Надежда, — для здоровья полезней!

Остаток дня прошел спокойно. Надежда ела груши и яблоки и читала детектив, завалявшийся в тумбочке. Детектив был без начала, но это все же лучше, чем без конца. И только было она собралась лечь пораньше, как Галка запросилась на прогулку.

— Ну идем, — вздохнула Надежда, — а то ты и правда зачахнешь. Только недолго.

Галина надела темный плащ с высоким воротником, закрывающим нижнюю часть лица, как у грабителя банков, да еще обмоталась шарфом, так что остались видны только глаза. После этого взглянула в зеркало и тяжело вздохнула:

— Ничего не помогает! Душераздирающее зрелище! Мне остается только ходить в парандже!

— Галка, прекрати стонать! — оборвала ее Надежда. — Ты мне напоминаешь ослика Иа-Иа из детского мультфильма! Вспомни, какая ты всегда была живая, жизнерадостная! От тебя можно было мобильники заряжать!

— Так это когда было! — отмахнулась Галина и взяла сумку.

— А сумка-то тебе зачем? — недоуменно спросила ее Надежда. — Мы же идем всего лишь на прогулку!

— Ну как же! У меня здесь только самое необходимое — тональный крем, тот самый спрей для маскировки синяков, который ты купила, увлажняющие салфетки, компактная пудра, расческа, зеркало…

— Зачем тебе зеркало? Ты что — мазохистка? И к тому же на улице темно. — Надежда заглянула в сумку. — Ну паспорт-то тебе зачем? Его уж ты точно выложи, ночью он тебе не понадобится!

— Паспорт — ладно, но уж ключ от номера я обязательно возьму!

С этим Надежда не стала спорить, и подруги вышли из номера.

Проходя мимо ресепшена, Галина как можно выше подняла воротник и отвернулась.

— На прогулочку? — осведомилась вновь заступившая Аня.

Была она спокойна и доброжелательна, коса аккуратно уложена вокруг головы. Аня улыбнулась и напутствовала их заботливо:

— Смотрите, осторожнее, по вечерам здесь хулиганья хватает!

Подруги вышли на улицу.

В сентябре темнеет рано, и городок уже давно погрузился в глухой осенний мрак, который рассеивал только свет из окон пансионата. Кое-где светили тусклые фонари, но они освещали только маленький пятачок пространства, за пределами которого темнота становилась еще гуще и непроницаемее.

Чуть в стороне от пансионата светилась призрачным светом стекляшка круглосуточного магазина, похожая на аквариум с экзотическими рыбами. Возле нее толклась небольшая группа молодежи, видимо, решая, куда направиться.

Галина резко свернула в другую сторону — даже в темноте она хотела избежать любых встреч с людьми.

Пройдя пару кварталов, подруги оказались рядом с оградой старого парка.

Воздух сразу стал свежее и вкуснее, в нем запахло палой листвой и грибами. Мощные купы деревьев казались в темноте сгустками еще более густого мрака.

Изредка по ним пробегал порыв ветра, и деревья оживали, испуская глухой печальный вздох.

Надежда подняла голову и увидела над собой в разрывах стремительно бегущих туч горстки серебряных звезд.

— Хорошо! — проговорила она взволнованно. — В большом городе и неба-то не увидишь!

— Это тебе только с непривычки здесь нравится, — проворчала Галина, кутаясь в шарф. — За неделю знаешь как все осточертеет! И вообще, этот парк скоро вырубят.

— Вырубят? — расстроилась Надежда. — Да кому же он помешал? Ах да, мне уже говорили…

— Кажется, дорогу здесь будут…

Галина не успела договорить, потому что таинственная тишина ночи внезапно раскололась, разорвалась, как холст, ее разрушил оглушительный рев, и из темноты вырвалось огромное чудовище с единственным ослепительно пылающим глазом. Надежда не сразу поняла, что этот рев — рев мотора, а одноглазое чудовище — несущийся на них ревущий, рыкающий мотоцикл.

— Берегись! — вскрикнула Надежда Николаевна и потащила подругу в сторону. Галина же от ужаса впала в совершенное оцепенение, и сдвинуть ее с места оказалось труднее, чем памятник Порфирию Камчадалову на привокзальной площади.

Надежда уже думала, что в следующую секунду мотоцикл собьет их с ног и расплющит в лепешку, точнее, в две лепешки, — но тот в самый последний момент притормозил и слегка изменил направление, промчавшись меньше чем в полуметре от оцепеневших подруг.

Однако Надежда не успела осознать, что чудом избежала гибели, и порадоваться этому несомненному успеху. Проезжая мимо них, мотоциклист протянул руку, схватил Галинину сумку и дернул на себя. Галина попыталась ее удержать, но силы были явно не равны, и сумка оказалась в руке мотоциклиста.

Надежда успела разглядеть эту руку, затянутую в глянцевую черную кожу, и черную куртку, и круглый блестящий шлем, из-за которого мотоциклист был похож на инопланетянина или на какое-то таинственное существо, порождение осенней ночи. В следующую секунду мотоцикл снова громко взревел и умчался в темноту. Надежда посмотрела ему вслед и успела разглядеть надпись на спине куртки, сделанную на черном фоне крупными белыми буквами, — «Ангел ада».

Снова наступила тишина, нарушаемая только печальными вздохами листвы в парке.

Подруги стояли в полной растерянности, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, не померещился ли им ночной мотоциклист.

Однако сумки у Галины не было, что доказывало несомненный факт события.

— Погуляли! — проговорила, придя в себя, Надежда и засмеялась — видимо, так нашел выход только что перенесенный стресс.

— Смеешься? — обиженно отозвалась Галина. — Не вижу ничего смешного! Что мне делать без сумки?

— Ну, во-первых, все могло кончиться еще хуже. Представляешь, мы бы сейчас валялись тут на дороге с переломанными руками и ногами! Во-вторых, в сумке у тебя не было ничего особенно ценного, слава Богу, паспорт мы выложили. И в-третьих, не обижайся, я вовсе не над тобой смеюсь, это чисто нервный смех… и пойдем скорее домой… то есть в пансионат.

— Да, а ключ от номера… — ныла Галина, но все же зашагала следом за подругой обратно к дому.

Войдя в двери пансионата, Галина попыталась было снова незаметно проскользнуть мимо дежурной, но вовремя сообразила, что у нее нет ключа, и остановилась.

Аня, увидев подруг, всплеснула руками:

— Что с вами случилось?

Надежда бросила взгляд в большое зеркало и увидела, что они обе забрызганы грязью и растрепаны, как будто все же не избежали столкновения с мотоциклом.

— На нас напали! — воскликнула Галина истерично. — Нас ограбили! Нас чуть не убили!

— Правда? — переспросила Аня, и в ее глазах, кроме сочувствия, мелькнула искорка живейшего интереса. Видимо, у них и правда редко что-нибудь случалось, и каждое событие было на вес золота.

— Ну, не то чтобы ограбили, — попыталась спустить на тормозах Надежда Николаевна. — Но сумку у Гали вырвали… какой-то тип на мотоцикле, весь в коже — знаете, из этих, то ли рокеров, то ли байкеров…

— В черной кожаной куртке? — раздался рядом озабоченный мужской голос.

Надежда Николаевна обернулась и увидела невысокого плотного мужчину лет пятидесяти с ежиком коротко стриженных седоватых волос. Судя по тому, как опасливо оглянулась на него Аня, это и был тот самый хозяин пансионата, который приехал не завтра утром, а сегодня вечером, и сделал это не случайно, а намеренно, чтобы его подчиненным жизнь раем не казалась.

— Ну да, в черной куртке, — подтвердила она. — На ней еще надпись белыми буквами…

Она не успела сказать, какая именно надпись, потому что мужчина произнес это за нее:

— «Ангел ада»?

— Точно!

— Ну так это Юрка!

— Точно, Юрка! — поддержала его дежурная. — Юрка Костоломов, больше некому!

— Ну, доиграется он! — с угрозой проговорил мужчина. — Совсем с цепи сорвался, подонок! Вы в милицию обязательно сообщите, пускай с ним разберутся!

На протяжении всего разговора Галина куталась в шарф и пряталась за спину Надежды Николаевны. Сейчас она не выдержала и подала голос из своего укрытия:

— Завтра! Завтра подадим, а сейчас мы хотим отдохнуть! Дайте нам дубликат ключа…

— Завтра так завтра… — согласился мужчина.

Дежурная подала Надежде запасной ключ, и подруги отправились в свой номер.

Спала Надежда Николаевна ужасно.

Во-первых, ей мешала заснуть удивительная, непривычная провинциальная тишина.

Дома, в Петербурге, Надежда вечно жаловалась на городской шум — на доносящиеся из-за окна звуки проезжающих машин и автобусов, на вой случайно включившейся автомобильной сигнализации, на сирену «скорой помощи», мчащейся по ночным улицам по вызову какого-то несчастного, на звуки выхлопов и прочие шумы. Но тем не менее она прекрасно засыпала под все это звуковое сопровождение, а здесь сама тишина действовала ей на нервы.