Татьяна Полякова - Неопознанный ходячий объект

По моему мнению, половины пути мы так и не прошли, а уже стемнело. Впрочем, песчаная дорога хорошо была видна в темноте, и заблудиться мы не боялись.

Другое беспокоило меня. Кому доводилось идти ночью через поле, тот знаком с тревожным чувством, которое возникает как бы без всякой причины. На бескрайнем небе, которого в городах просто не бывает, засверкали звезды, ночь выдалась безлунной, и это тоже почему-то пугало. Женька, пыхтя из-за своей тяжкой ноши, старалась держаться рядом со мной, то и дело вглядываясь в темноту.

— Ты трусишь, что ли? — не выдержала я.

— Чего мне трусить? — обиделась подружка и тут же добавила:

— Где эта чертова деревня?

— Не поминай на ночь, — шикнула я. Женька испуганно охнула и перекрестилась, а я смилостивилась и взяла у нее чемодан.

— Думаешь, половину прошли? — спросила она, я лишь пожала плечами.

— Ты вот что, — решила я отвлечь ее от глупых мыслей, — расскажи мне про убийство Холмогорского, если сама чего знаешь.

— Давай я тебе лучше утром все расскажу, — вздохнула она. — Вспоминать покойников к ночи тоже не очень хорошо.

— Да что на тебя нашло? — разозлилась я.

— Сельская местность не является для меня привычной средой обитания, — обиженно заметила подруга. — А ты правда ничего не боишься или выпендриваешься?

— Я боюсь в темноте деревню проглядеть, — ответила я. — Не забывай, люди без света сидят, да и время для деревенских уже позднее.

— Надо быть внимательнее, — согласно кивнула она и пошла веселее.

Впереди возникло что-то темное, судя по очертанию, еще один перелесок, мы прошли мимо, и тут Женька заорала что есть мочи, а я с перепугу выронила чемодан и хотела тоже заорать, но нашла в себе силы спросить для начала:

— Ты чего, чокнутая?

Подружка ткнула пальцем за мою спину и невнятно пробормотала:

— Удавленник.

Я посмотрела в ту сторону и от неожиданности вздрогнула, а потом здорово осерчала на подругу.

— Женя, ты дура, — сказала сурово. — Это журавль.

— Журавль? — растерялась она.

— Колодец.

И в самом деле, в нескольких шагах от нас находился колодец, на длинной цепи, свисая с длинного наклонного шеста, темнело ведро и чуть заметно раскачивалось с неприятным скрипом.

— Ох, господи, — перекрестилась Женька, — не поверишь, сердце в пятки улепетнуло, что за придурок до такой конструкции додумался?

— Надо знать родную историю.

— А ты знаешь?

— Частично. — Судя по вредности, которая рвалась наружу, о душевном спокойствии подруги можно больше не волноваться. — Идем, — позвала я. — Если есть колодец, значит, деревня всего в трех шагах, а может, мы уже в деревне, просто еще не поняли.

Женька воодушевилась, сделала несколько шагов по дороге и ткнула пальцем куда-то в сторону.

— Свет.

И точно, слабое сияние пробивалось из темноты. Не задумываясь, мы свернули с дороги и заспешили на огонек и вскоре чуть не уперлись носами в бревенчатое строение с крохотным оконцем, на котором стояла свеча, пламя слабо подрагивало, а я завороженно таращилась на него.

Между тем Женька уже стучала в низкую дверь, и я присоединилась к ней.

И только после этого сообразила, что бревенчатое сооружение — это баня и ломиться сюда, как бы это выразиться, не совсем прилично. Однако хозяева выбрали не совсем подходящее время, чтобы попариться.

Послышались шаги, затем дверь распахнулась, и мы увидели… уж не знаю, что на меня нашло, но заорала я еще громче Женьки. Перед нами стояло существо, смутно похожее на пожилого мужчину, в беспалой лапе оно держало стакан со свечой, освещавшей снизу его лицо, заросшее рыжей щетиной, с черными глазками-пуговками и кустистыми бровями. Существо ухмылялось, демонстрируя два желтых жуткого вида клыка, на самые его брови была надвинута шапка-ушанка с торчащими в разные стороны ушами, грудь покрыла густая растительность, одежда отсутствовала. Существо премерзко хихикнуло и глумливо сообщило:

— Заждался.

Женька, слабо охнув, стала заваливаться вправо, а я заорала еще громче.

Это привело подругу в чувство, и она присоединилась ко мне, но моих вершин достичь не могла. Не сговариваясь, мы резко развернулись и, бросив чемодан, понеслись в темноту не разбирая дороги. Я обо что-то споткнулась и грохнулась на мокрую от росы траву, Женька упала рядом, хрипло дыша.

— Анфиса, что это было? — с ужасом пролепетала она, оглядываясь. Никто за нами не гнался, лишь журавль поскрипывал рядом.

— Откуда мне знать?

— Этот… банник, да? Ты же литератор, должна знать народные обычаи и обряды.

— При чем здесь обряды? — возмутилась я.

— Он за нами не побежал, — продолжала разглагольствовать Женька. — Видно, покидать свой объект ему не положено. Интересно, много тут таких объектов? Я знаю домового, лешего, теперь банника, конечно, а ты кого?

— Женя, ты дура, — второй раз за вечер сообщила я, но взволнованной Женьке было на это наплевать, она и глазом не моргнула. — Банник — это суеверие. — Отдышавшись, я поднялась на ноги, Женька тоже встала.

— Ага, — усмехнулась подруга, — суеверие, а кто первый заорал?

— Конечно, оно выглядело необычно.

— Кто «оно»? — вредничала Женька.

— Ну… человек, естественно.

— Человек? — усмехнулась она. — Тогда пойдем за чемоданом.

Я вглядывалась в пугающую темноту ночи и совершенно отчетливо поняла, что возвращаться за чемоданом в настоящий момент не могу ни за какие коврижки.

Этому решению сильно способствовал и тот факт, что чемодан был не моим, а Женькиным. Я сказала:

— Надо легко расставаться с вещами.

— То-то, — удовлетворенно заметила Жень — боишься, потому что сомневаешься, что оно местный житель, я имею в виду… короче, ты поняла, — вздохнула подруга, ухватила меня за руку и задала вполне здравый вопрос:

— Что делать-то будем?

— Надо к людям, — нервно оглядываясь, заявила я.

— Надо, — затосковала Женька, — знать бы еще, где они.

Тут за нашей спиной что-то хрустнуло, мы подскочили, вцепившись друг в друга, и бросились бежать куда глаза глядят. В основном они глядели в темноту по причине отсутствия какого-либо света, и вдруг мир вокруг точно свихнулся, совсем рядом что-то ухнуло, в другом конце что-то завыло, и началась такая катавасия, что не приведи господи.

Не знаю, чем бы все закончилось для моих нервов, если б мы с Женькой со всего маха не влетели в забор. Он оказался ветхим, а сила, которая несла нас по деревне, могучей. В общем, мы влетели в забор, он не выдержал и с жутким хрустом и скрипом рухнул, причем вместе с нами. Руки обожгло, и я сообразила, что лежим мы в зарослях крапивы. Ухать перестало, а вой действительно имел место и для моей расшатанной нервной системы звучал неприятно, но ничего потустороннего в нем не было.

— Женя, это собака, — как можно спокойнее сообщила я, приподнимаясь.

Гнилые доски забора подо мной затрещали, а я чертыхнулась, боясь пораниться — в таких заборах обычно полно гвоздей. Я все-таки поднялась и попыталась поднять Женьку, она лежала без движения и громко стучала зубами. — Это собака, — здорово разозлившись, повторила я. Ясно, что от Женьки толку никакого, придется брать инициативу в свои руки.

— Ты меня успокаиваешь, — не поверила подружка.

— Прекрати немедленно, вставай. — Мне все-таки удалось заставить ее подняться. — И пойдем к людям.

— Да-да, — кивнула подружка, — к людям. А куда идти, ты знаешь?

— Это забор, — ткнула я пальцем в рухнувшее сооружение, правда, рухнувшее частично. — Мы пойдем вдоль него и выйдем к дому.

Она кивнула и, вцепившись в мой локоть, сделала первый шаг. Идти вдоль забора оказалось делом непростым: прежде всего пришлось пробираться сквозь крапиву, которая в некоторых местах достигала нашей груди, дважды путь нам преграждали самые настоящие заросли, преодолеть которые было делом немыслимым, и их пришлось обходить, при этом я страшно переживала, что в темноте мы собьемся с курса и потеряем наш забор. К счастью, этого не случилось. Наконец, забор кончился, и мы вышли ко двору. За двором последовал и дом. Вскоре мы уже стояли на высоком крыльце и робко стучали в окно.

Некоторое время ничего не происходило. Ни звука, ни шороха, только наше учащенное дыхание. Затем в крохотном оконце рядом с дверью мелькнул огонек, а мы с облегчением вздохнули, дверь со зловещим скрипом открылась, и мы увидели банника, то есть, может, теперь это был и не банник, а кто-то еще, домовой, к примеру, но выглядел он точной копией первого, в той же шапке, с той же ухмылкой и с теми же клыками, в беспалой руке держал свечу, и свет ее отбрасывал на его физиономию причудливые тени, глаза жутко блестели… в общем, это было совершенно непереносимо.

— Наконец-то, — хихикнуло существо, на этот раз, по-моему, во что-то одетое, а мы с Женькой Скатились с крыльца и бросились прочь, но без воплей, так как вопить сил уже не было. Банник что-то кричал нам вслед, но либо он невнятно произносил слова, либо мы их не понимали, разобрать нам ничего не удалось. Преодолев не меньше километра, мы рухнули на колени возле каких-то зарослей и попытались отдышаться.