Ричард Бротиган - Грезы о Вавилоне. Частно–сыскной роман 1942 года

У меня есть клиент и пули к моему револьверу.

Все в конце обернется нормально.

Вот что главное.

Это будет поворотный момент.

Я заполучу себе много клиентов, верну все долги, снова раздобуду себе контору, секретаршу и машину, только в этот раз секретарша будет со мной ебстись так, что уши отвалятся. А потом я возьму отпуск, уеду в Мексику и буду просто сидеть там на пляже и грезить о Вавилоне. И под боком у меня будет Нана-дират, вся такая великолепная в купальнике, но вот сейчас мне лучше сходить и позвонить маме.

Я зашел в ближайший бар на Кёрни-стрит, чтобы позвонить с их платного телефона. Внутри никого не оказалось, кроме бармена и толстой дамы, говорившей по телефону. Вернее, она не говорила. Она стояла просто так и кивала кому-то на другом конце провода. Я решил быстренько выпить пива на свою новую пятидолларовую банкноту, пока дама не закончит разговаривать. Сел на табурет, и бармен вдоль стойки подошел ко мне. Выглядел он так обыкновенно, что казался невидимкой.

— Что будете? — спросил он.

— Только пиво, — ответил я.

— Пейте быстрее, — посоветовал бармен. — Японцы могут оказаться здесь еще до темноты.

Он почему-то решил, что это очень смешно, и от всего сердца расхохотался своей «шуточке».

— Японцы очень любят пиво, — не переставал хохотать он. — Когда они доберутся до Калифорнии, то выпьют здесь все до капли.

Я перевел взгляд на толстую даму — она все время кивала, точно утка. На лице у нее застыла широченная улыбка. Похоже было, что она только начала телефонный разговор, который может затянуться на много лет.

— Не надо пива, — сказал я бармену, встал с табурета и направился к двери. Я уже много недель не пил пиво и совсем не хотел, чтобы мне его испортил какой-то бессмысленный бармен.

У него в голове наверняка винтики с гаечками разболтались, подумал я. Неудивительно, что в баре никого нет, кроме толстой дамы, у которой завязался любовный роман с платным телефоном.

Сим объявляю вас телефоном и женой.

— Все до капли, — хохотал бармен, когда я проходил в дверь и снова на Кёрни-стрит, едва не сшибив с ног китайца. Тот как раз шел по улице, и я вышел через дверь прямо в него. Мы оба очень удивились, только он удивился больше.

Под мышкой при столкновении он нес пакет. И успел им быстро пожонглировать, не уронив на тротуар. Инцидент китайца очень взбудоражил.

— Не японец, — сказал он, на ходу быстро обернувшись ко мне. — Китайский американец. Флаг люблю. Дядю Сэма люблю. Никаких неприятностей. Китаец. Не японец. Лояльный. Налоги плачу. Комар носа не подточит.

Все как-то сразу слишком усложнилось.

Маме лучше звонить попозже, когда все станет немножко проще. Совсем не хочется испытывать судьбу, пока я набираю очки в игре, поэтому я решил сходить домой и принять душ перед встречей с клиентом.

Может, в чулане у меня отыщется рубашка, напоминающая хоть что-нибудь чистое. Перед клиентом мне хотелось предстать в лучшем виде. Я даже зубы почищу.

Я прошел по Кёрни до Сакраменто-стрит и подождал автобуса, который довез бы меня по Сакраменто до Ноб-Хилла и моей квартиры. Долго мне ждать не пришлось. Автобус находился всего в нескольких кварталах и направлялся к моей остановке.

Видите, ко мне привалила удача.

Мне кажется, удача — она как прилив.

Если приливает, так уж приливает.

Я действительно собирался насладиться роскошью поездки в автобусе. Сан-Франциско я топтал копытами уже много недель. Сильнее обнищать невозможно, однако теперь эти дни — в прошлом.

Я залез в автобус, уплатил никель и уселся точно король, который наслаждается новеньким троном. И вздохнул с облегчением, когда автобус двинулся по Сакраменто. Наверное, я вздохнулслишком громко, потому что женщина, сидевшая, скрестив ноги, напротив, раскрестила их и нервно отвернула голову в другую сторону.

Ей-то, наверное, место в автобусе достается каждый день. Может, она даже родилась прямо в автобусе и у нее пожизненный билет, а когда она умрет, ее гроб на кладбище повезут автобусом. Автобус, разумеется, выкрасят в черный, а на всех сиденьях безумными пассажирами рассядутся цветы.

Некоторые люди не ценят, как им в жизни — повезло.

Короткая автобусная поездка на вершину холма — хорошее время для размышлений о моем частно-сыскном вавилонском сериале. Я откинулся на спинку, и разумом моим завладел Вавилон — словно теплым кленовым сиропом поливают блинчики с пылу с жару.

…м-м-м-м-м-м-м-м, хорошо.

…м-м-м-м-м-м-м-м, Вавилон.

Сериалу надо придумать название.

Как же мне его назвать?

Сейчас поглядим.

Тут я подумал обо всех названиях сериалов, что попадались мне на глаза в последние несколько лет. На самом деле, я большой кинолюб.

«Маг Мандрагор»

«Фантом подползает»

«Приключения капитана Марвела»

«Таинственный доктор Сатан»

«Тень»

«Барабаны Фу Манчу»

и «Железный коготь».

Все это хорошие названия, и мне для моего сериала требовалось такое же хорошее. Пока автобус перемещался к вершине Ноб-Хилла, останавливаясь и снова двигаясь, подбирая и высаживая пассажиров, я пропустил через свой ум сотню названий. Лучшие, что я придумал, вот:

«Ужас доктора Абдула Форсайта»

«Приключения частного сыщика в Вавилоне»

«Тени-Роботы подползают».

Да, это будет очень весело. Мне есть где развернуться, только надо быть поосторожнее и не давать ничему просто взять и улизнуть. Даже держа Вавилон в тугой узде, я проехал две лишние остановки, и пару кварталов мне пришлось возвращаться пешком.

Нужно следить за собой крайне тщательно — особенно потому, что у меня теперь есть клиент, — и не давать Вавилону меня облапошить.

Я увидел платный телефон. Может, лучше и впрямь позвонить маме и развязаться с этим. Чем скорее я ей позвоню, тем скорее не придется звонить ей снова. Еще на неделю с этим будет покончено.

Я уронил монету в щель и набрал номер.

Телефон прозвонил десять раз, а потом я повесил трубку.

Интересно, где она?

Потом я вспомнил, что сегодня пятница и мама — на кладбище, раскладывает цветы на папиной могиле. Этим она занималась каждую пятницу. У нее такой ритуал — дождь ли, солнце, она по пятницам навещает его могилу.

Может, сегодня не лучший день, чтобы ей звонить.

Так я ей только напомню, что убил его, когда мне было четыре года.

Нет, лучше позвонить ей завтра.

Вот это с моей стороны будет очень умно.

Я начал думать про тот день, когда убил отца. В воспоминаниях своих я зашел так далеко, что вспомнил: было воскресенье, денек очень теплый, а на улице перед нашим домом стоял новенький «форд» модели «Т», и чуть раньше я подходил к нему и нюхал, какая это новая машина. Тогда я был совсем пацан и просто подошел, приложился носом к самому крылу и хорошенько нюхнул.

Мне кажется, лучше всего на свете пахнет совсем новое. Одежда, мебель, радиоприемники, машины, даже тостеры или электрические утюги. Для меня все они пахнут хорошо, когда новенькие.

Как бы там ни было, я вспоминал вглубь, до самого утра, когда убил своего отца. Дошел до того, как прикладываюсь носом к крылу новенькой «модели Т», и тут внезапно поменял курс мыслей. Не хотелось думать о том, как я убил отца, поэтому в уме я просто сменил тему.

Думать о Вавилоне я не мог, или у меня все пойдет прахом, поэтому я задумался о своем клиенте.

Кто он — мой клиент?

На что похож?

Чего от меня хочет?

Зачем мне обязательно нужен револьвер?

Он попросит меня как-то нарушить закон?

Если да, то я, конечно, это сделаю, если не надо будет никого убивать. Беднякам выбирать не приходится. Человек в моей лодке должен грести куда велят, вот только убивать я никого не стану. Это единственное, чего я не буду делать. У меня полная безнадега. Мне нужны эти деньги, ч-черт.

Я не знал, мужчина у меня клиент или женщина. Известно мне было одно: я с кем-то должен встретиться перед радиостанцией в шесть часов вечера. Как я выгляжу, клиент уже знал, поэтому как выглядит он, мне знать не нужно. Смысл тут есть, только если ты пал так же низко, как я, и, по-моему, смысла тут бездна.

Размышления о том, что я не знаю ни имени, ни пола моего клиента, как-то возвратили меня к Вавилону и моему сериалу.

Иногда Вавилон вот так и случается.

Что я там себе думал, пытаясь сочинить название для сериала, когда не дал еще имен главным героям? Имя негодяя у меня, конечно, уже было: доктор Абдул Форсайт, — но я пока не придумал имени самому себе.

Ой-ё-ёй, куда смотрело мое соображалово? Надо бы себе имя придумать. Может, и в названии пригодится.