Михаил Серегин - Детектив на троих

– Так... Хорошо... Что ты предлагаешь? – отрывисто выпалил Дынин.

– Я предлагаю воспользоваться добротой Кости и взять у него пару бутылочек, – тут я повернулся к сидящему на табуретке бармену, на голову которого одна из официанток уже положила грелку со льдом.

– Да, – поддержал меня Седой. – Ведь ты угостишь гостей за счет заведения, буйный ты наш?

Костя в ответ утвердительно закивал, грелка при этом задвигалась в такт, словно головной убор китайского императора. Официантки тем временем выставили на стойку бара две бутылки «Смирнова», которые я придирчиво осмотрел.

– Кость, дай нам лучше одну бутылочку джина.

Бармен кивнул официанткам, и те тут же сделали замену. Седой убрал бутылку в пакет.

– Вот, – удовлетворенно продолжил я, – а теперь, воспользовавшись добротой Кости, я предлагаю поехать к гостеприимному Андрюше и переночевать там. Ты ведь не возражаешь, Дрюня?

Исмутенков отрешенно молчал.

– Вот, он не возражает, – подтвердил я.

– Да... Но я должен как-то объяснить домашним свое отсутствие, – сказал Дынин.

– Так и объяснишь – что находишься на особо важном задании, сидишь в засаде, в кустах. Тебе еще сочувствие выразят.

– Да? – с сомнением подумал Дима. – Ну, может быть...

– Тогда тронулись, – резюмировал я.

Мы с Седым подхватили бутылки и безучастного Дрюню и двинулись к выходу. Дынин немного задержался, что-то обдумывая, и наконец сказал, обращаясь к Косте:

– Ну, ты... Прибери здесь немного... А то нехорошо получилось...

Грелка на голове Кости снова задвигалась в знак полного одобрения. Дынин еще раз на всякий случай проверил рукой состояние своей челюсти и пошел вслед за нами.

Когда мы уселись в машину, Исмутенков безучастно завел двигатель, и неожиданно для всех «Москвич» со свистом и пробуксовкой колес стартовал с места, на большой скорости направившись к «Пентагону».

Солнечные лучи настойчиво разлепляли мне глаза, и я понял, что просыпаюсь. Я автоматически стал искать рукой пульт управления телевизором для утреннего просмотра вчерашних спортивных событий. Не обнаружив пульта, я сразу вспомнил, где нахожусь и что меня привело сюда. Я лежал в зале двухкомнатной квартиры Дрюни Исмутенкова и бессмысленным взглядом пялился в давно не беленный потолок.

Дремучая тоска постепенно заполняла меня, проникая в каждую клетку моего организма. Я медленно поднялся и сел на диване. Спиной ко мне, у окна, стоял, заложив руки за спину, хозяин квартиры. Он неподвижно разглядывал открывающийся перед ним вид на Волгу и мост через нее. Мне снова стало жалко Андрюшку. Мужик сильно переживал пропажу своей дочери, о которой уже несколько дней не получал никакой информации, кроме того, что она мотается по городу на иномарке с каким-то парнем, задолжавшим большую сумму денег неизвестным кредиторам. Я подумал, что ему также обидно было получить от Таньки вымогательское письмо, состряпанное ею же самой.

Далее мои мысли переключились на своих собственных детей, которых я отправил сразу после смерти Веры в город Шабалов, к ее младшей сестре. С одной стороны, это было вынужденным решением, так как сам я вряд ли мог бы дать им все, в чем они нуждались. С другой стороны, я сильно тосковал и беспокоился о них. В конце концов, у меня тоже росла дочь – Лиде, правда, было пока всего два года, – и мысль о том, что я когда-нибудь могу оказаться в положении Дрюни, меня отнюдь не радовала. Вот так – живешь, живешь...

И тут меня посетило спасительное воспоминание, после которого я полез за спинку дивана и вынул оттуда бутылку с остатками вчерашней выпивки. Я поднял со столика стакан, дунул в него, налил туда немножко джина, добавил лимонного напитка и тут заметил сидящего напротив меня в кресле Седого. Похоже, у мужика были те же проблемы, что и у меня. Он согнулся в кресле, упершись локтями в колени и обхватив голову руками, и тупо разглядывал валявшуюся у него в ногах джинсовую куртку. Вот еще один задумался о жизни...

И я, взяв второй стакан, отлил туда половину содержимого своего. Подойдя к Седому, я ткнул его в плечо, и он медленно разжал руки и поднял на меня свои карие глаза. Вид у мужика, конечно, был не ахти. Он посмотрел, поморщился и замотал головой. Я не стал настаивать и опрокинул в горло последовательно сначала один, потом второй стакан. Через несколько секунд я обнаружил, как волна оптимизма покатилась по моему организму. Я хлопнул Седого по спине и сказал:

– Не переживай, Леня, все будет ништяк!

– Все может быть, – ответил своей любимой фразой Борисов и, посмотрев на меня, спросил: – Как ты думаешь, Вова, а какого хера я здесь делаю?

Я поставил стаканы на столик, засунул в рот кусок сервелата и, слегка поразмышляв, ответил:

– Думаю, что ищешь способ примирить себя с окружающей действительностью, серой и однообразной. Или хотя бы на время сделать ее не столь унылой.

Седой откинулся в кресле, задумался и, немного погодя, достал с пола бутылку пива, которую он, видимо, прикупил ночью в ларьке.

Тут до меня донеслось бодрое пение, которое доносилось из района санузла. «Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад!» – с молодым задором и неиссякаемым оптимизмом горланил Дынин. Я вышел в коридор и вытаращился в направлении, откуда доносились звуки.

– Он уже давно здесь всех на уши ставит, – прокомментировал ситуацию Седой. – Бойскаут е...ный!

Пение приближалось, и перед нами явился Дынин в белой маечке с полотенцем на шее и свежевыбритой физиономией.

– Ну что, орлы! Гвардейцы! Р-рота, па-дъем! Мать вашу, совсем у меня разболтались!

Седой с пронзительным стоном снова откинулся в кресле и закрыл лицо рукой. Я ограничился тяжелым вздохом.

– Дим, ты запарил, не гони! – сказал я ему.

– А что я? Я уже в форме, а вы еще не ссали и не срали! Гы-гы-гы-гы...

Дынин обнажил ряд широких крепких зубов. И тут нас всех удивил Исмутенков. Он отвернулся от окна, посмотрел на нас полными отчаяния глазами и проникновенным голосом заговорил:

– Ребята, я больше уже не могу. Помогите Таньку найти. Через три дня приезжает жена из деревни. Что я ей скажу?

Мы все обескураженно глянули на него. Даже Дынин был настолько поражен, что не произнес ни одной из своих оптимистичных банальностей. Я подошел к Дрюне, порывисто обнял его и сказал:

– Андрюша, мы сделаем все, что от нас зависит.

Через двадцать минут мы уже усаживались в желтый «Москвич», а еще через двадцать – въехали в лабиринт узких улочек частного сектора Заводского района. А там, вдоволь нахлебавшись разговоров с местными аборигенами, вконец измотавшими наши нервные системы (за исключением Дынина), остановились у небольшой деревянной избушки. Вид избушки был совершенно неказист, и она вряд ли могла олицетворять собой жилище бизнесмена, коим нам описали Славу Карцева. Я еще раз сверил адрес на бумажке с табличкой на избушке и пришел к выводу, что они идентичны. Нам ничего не оставалось делать, как попробовать проникнуть внутрь.

Я подошел к деревянному забору. Открыв калитку, которая была не заперта, просунул внутрь голову и стал высматривать, живет ли во дворе какая-нибудь злая собачонка. Через минуту осмотра я понял, что двор безопасен, и направился внутрь. На удивление домишко оказался довольно длинным, вытянутым в глубь двора. Я прошел до половины дома, прежде чем обнаружил входную дверь. Не найдя звонка, стал стучать: сначала тихо, потом громче... Когда я уже вовсю дубасил в дверь, сзади меня вдруг раздался голос:

– Что наяриваешь-то? Не видишь разве, там никого нет?

Я посмотрел на запертую дверь и, повернувшись к говорившему, вслух признался в том, что действительно не вижу. Передо мной стоял невысокий коренастый дед, которому было явно за шестьдесят. Он смотрел на меня маленькими заплывшими зенками, которые, похоже, регулярно заливал.

– Не видишь? Коль не видишь, нечего и наяривать!

У старика, видимо, были свои понятия о логике.

Я спросил:

– Вы, наверное, дед Славы?

– И что из этого? Допустим, дед...

– Очень хорошо, – быстро сказал я. – Мне нужен Слава.

– Зачем? – сурово спросил милый старикашка.

– У меня к нему есть дело, – абстрактно-уклончиво сказал я.

– Дело? Знаем мы ваши дела... Ездят тут каждый день с делами. Я тебе скажу одно: его делов я не знаю и денег у меня нету, – решительно отрезал старик.

– Помилуйте, я разве что-то говорил о деньгах? – спросил я, прижав руки к груди. – Мне просто нужен Слава, мне с ним переговорить надо.

– Нету Славы! – громко и безапелляционно заявил дед. – Которую уже неделю бегает, дома не ночует...

И старик, отодвинув меня, повернул в замке ключ, открыл дверь и вошел в помещение.

– Ступай, – повернувшись ко мне, сказал он, – и ищи его где-нибудь в другом месте.

Я понял, что пора действовать.

– А может, мы посидим, поговорим, подождем его? – предложил я.