Ольга Степнова - Беда по вызову

— Мишка, ты гений.

— Я еще и запасливый.

— Это точно, — я протянул ему ствол.

— Не то, что некоторые.

— Тебе повезло, что у них заморочка с пожаром вышла.

— Это тебе повезло. Мой фейерверк. Пальнул пару раз в канистру, вот и полыхнуло.

— Мишка, но я же чудом рванул. Что бы ты делал там, если бы я не вывалился?

— Не знаю, — Мишка пожал плечами. — Придумал бы что-нибудь. И потом, ты все равно бы рванул и вывалился.

Пришлось признать, что я плохо знал своего друга Мишку Гогота.

— Куда мы? — спросил я, невольно признавая его лидерство в ситуации.

— Ко мне, — рубанул Мишка.

— Давай сначала в гараж. Поменяем машину, эта сильно приметная.

Мишка кивнул и мы законопослушно добрались до гаража. Хорошо, что всех охранников предприятия мы регулярно снабжали пивком. Они стали ужасно нелюбопытные и беспрекословно впустили бы нас на территорию, даже если бы мы прибыли на самолете. Кроме того, что нужно было сменить тачку, я хотел забрать свой жилет с деньгами и телефоном.

Я зашел в подсобку и быстро переоделся. Баксы были в сохранности, но кто-то пошуровал в жилете, потому что лежала пачка не в верхнем внутреннем кармане, а в нижнем, огромном, куда при необходимости помещалась бутылка пива или даже зонт. Кто-то рылся в моих шмотках, и деньги не соблазнили его. Ну не тело же искали у меня в кармане. Думать было некогда. Мишка выгнал из гаража микроавтобус Делику, которую с утра чинили наши механики. Вполне приличная машина для непредвиденных обстоятельств. Мишка уже буксанул полным приводом, когда я его остановил.

— Давай ко мне. Нужно деда предупредить. Бегать мне неизвестно сколько, пусть с ума не сходит.

Мишка молча крутанул руль в другом направлении.

Сазон громыхнул из-за двери:

— Кто?

— Свои, — рявкнул я в ответ. Загромыхали замки и цепи. Сазон холил и лелеял неприступность нашей квартиры. Обзавелся панорамным глазком, двойной дверью и навороченными замками. На этом наши вложения в квартиру заканчивались, ремонт был скромным, обстановка спартанская.

Сазон был не один. У него в гостях сидел Елизар Мальцев. Они расположились на кухне, где на столе красовалась бутылочка Хеннеси и неслабая закуска: ветчина, сыр, шоколад, фрукты и даже креветки. Дед, заимев деньжата, никогда не терялся среди товарного изобилия. Сазон закатил пир и позвал друга. Елизар был младше деда лет на десять, сохранил роскошную седую шевелюру и веселый блеск в голубых глазах. Они дружили с незапамятных времен, и когда собирались, горланили под бутылочку о машинах и бабах. Лучше всего охарактеризовал Елизара сам Сазон:

— Писатель дрянной, но человек хороший, — сказал он как-то.

Мальцев действительно писал и даже издавался в местном издательстве. Иногда его печатали в газете под рубрикой «Наши таланты». Читая иногда для приличия его стишки, дед орал ему прямо в лицо:

— Херня!

Елизар не обижался.

— Зато от души, бля! — кричал он в ответ.

Я был согласен с дедом. Многие «шедевры» Елизара я помнил наизусть и пользовался ими в качестве анекдотов.

Пару раз критики назвали его самобытным, и он, приняв на грудь, с усиленным рвением сочинял:

Сазон Елизара любил. Тот не гнушался по несколько раз орать ему в ухо:

— Собирайся, бля, пойдем, швыранемся!

Сейчас они были хорошо закосевшие и у них был провинившийся вид.

— Сынка, хочешь? — дед заискивающе улыбнулся и придвинул мне огромный шмоток ветчины. Последний раз он называл меня сынкой, когда мне было лет двенадцать и я валялся с температурой сорок. Глянув на ветчину, я понял, что если не смету сейчас все со стола, то просто сдохну. И пуля бандитская мне не нужна. Я и бежать-то решил, когда понял, что они не бить меня собираются, а просто голодом морить. Я запихал кусок в рот, другой протянул Мишке.

— А мы тут, бля, яишенку сварганили, — залебезил Елизар.

— С колбаской! — гаркнул дед, прячась за холодильник и блестя пьяненькими глазками. Холестерина они не боялись, их пугала только аденома. Повезло хрычам, что я тороплюсь.

— Дед, мне нужно уехать на пару дней, — крикнул я, поедая подгоревшие яйца. — Если задержусь, не теряй!

— Я не киряю! С другом коньяк дегустируем.

— Не теряй, бля! — громко подсказал Мальцев.

— Не потеряю, — обрадовался дед, — езжай в свою командировку.

Мы с Мишкой доели яичницу, я выманил Сазона в коридор и я протянул ему пару сотен.

— Это тебе, чтобы прожить.

— Да почему пропить? Мы дегустируем.

— Бля, да прожить же! — проорал Мальцев с кухни. Дед повеселел и почему-то застеснялся, отведя глаза в сторону.

— Я тут это, того, утром курить хотел и…

Я достал еще сотню.

— Держи на свой самосад.

Дед засветился как начищенный самовар, но не унялся:

— Житан твой говно, я по-старинке, самокруточку, ну и…

Я очень торопился. У подъезда торчала машина, а короткая летняя ночь подходила к концу. Мы с Мишкой ломанулись на выход, и тут я сделал то, чего не делал никогда в жизни. Я чмокнул Сазона в плешивенький затылок и он захлопал от удивления прослезившимися глазками. Телячьи нежности у нас были не в почете.

— Пока, дед, не скучай!

— Я не сучара, мы дегустируем.

Не дождавшись подсказки из кухни, я вернулся с порога, и крикнул ему в ухо:

— Не скучай, бля!

Мишка вылетел на шоссе с пробуксовкой и мы взяли курс в частный сектор. Я удивился: он снимал квартиру в новой девятиэтажке. Мишка гнал под девяносто, и я хотел сказать «не гони», но потом подумал, что после всего что случилось, опасаться проверки на дорогах просто смешно.

— Ты сменил квартиру? — осторожно спросил я.

— Нет, у меня две хаты, — снова поразил меня Мишка, — и мы поедем на ту, где я реже бываю.

Я снова признал, что очень плохо знал рыжего Мишку Гогота, несмотря на море выпитого вместе пива.

Частные дома находились у моря. Почти все хозяева сдавали комнаты отдыхающим. Зачем понадобилось Мишке это недешевое удовольствие, я не понял. Наверное, девок удивлять. Домик был маленьким, чистеньким и утопленным в зелени, что мне очень понравилось. Хозяев никаких не было, весь дом оказался в моем распоряжении, и это мне тоже понравилось. Правда, потолки были такими низкими, что я не мог разогнуться в полный рост. Дверные проемы оказались еще ниже и я, как не пригибался, набил себе первую шишку за весь этот богатый событиями день. Увы, успел привыкнуть к просторной архитектуре. В единственной комнате стояли стул, стол, жесткая кровать, сервант и телевизор — древний черно-белый Рекорд. В серванте, за стеклом, валялись какие-то книги, и стояла пыльная посуда. Помещение не тянуло на любовное гнездышко, скорее на холостяцкую берлогу. Может, Мишка просто не хотел упускать курортных прелестей своего города — свежий воздух там, ночные купания, лунная дорожка… Хотя, согласен, у него вопросов ко мне больше, чем у меня к нему. Поэтому я начал первый.

— Мишка, спасибо, сволочь. Без тебя я был бы труп.

— Еще не все потеряно.

Он показал мне крохотную кухню, запасы чая в допотопном шкафу и консервы в холодильнике.

— Курева нет. Извини. До ближайшего киоска топать минут десять, но лучше этого не делать. Вырвусь — привезу. Отсиживайся.

Он явно чего-то ждал от меня, но я молчал. У нас не принято было задавать лишние вопросы, хотя сегодня Мишка имел на них полное право.

— Слушай, — сказал я ему, — лучше, если эти проблемы останутся моими.

— Как знаешь, — сказал Гогот и закрыл за собой входную дверь.

Я вытянулся на короткой кровати, не раздеваясь, и как будто умер.

Не люблю просыпаться под петухов, сильно испорчен цивилизацией. В одно давнее время меня на нашем восьмом этаже очень доставал один такой парень. Кто-то развел кур на балконе — во времена дефицита это было модно. Петух начинал орать часа в четыре утра. Не нужно работать на заводе, чтобы впасть в неистовство от такой побудки. Чего только не делали соседи: бегали к хозяевам и угрожали, в ЖЭК — жаловались, в газету — писали, в Обществе защиты животных — возмущались, и в церкви — молились. Не помогало. Петух исправно орал каждое утро ровно в четыре. Не страдал от него только Сазон, потому что просто не слышал. Но принимал горячее участие в проблеме и громко сочувствовал соседям. И даже рассказал об этом Елизару. Как бывший житель сельской местности, Елизар выдвинул версию, что петух кричит, требуя ответа. Не получив его, он кричит громче и дольше. Если ответить — кочет сразу заткнется. Тем же утром Сазон по моему знаку ответил петуху во всю мощь своих легких. Петух обрадованно кукарекнул в ответ. После Сазона попробовал я. Петух заорал сильнее. Поняв тщетность наших стараний, мы двинули с балкона, но вдруг услышали еще одно человеческое «кукареку», потом другое. Мужики в соседних окнах входили в раж, соревнуясь, кто круче кукарекнет. Я попытал удачу еще раз, но меня перепели из соседнего дома. Сазон протрубил неплохо, но ему оветили еще громче и художественнее. Настоящий петух замолк, но мужская половина человечества веселилась, пока не охрипла. С тех пор петух пропал. Наверное, умер от удивления.