Дарья Донцова - Третий глаз — алмаз

— То, что сидит в моей гардеробной, не маленькое и не белое, — выдавила я из себя. — Наоборот, оно громадное, черное, жуткое…

Манюня заморгала, дверь спальни распахнулась, и появились Кеша и Зайка, оба в голубых халатах.

— Сто раз говорила, не читай на ночь ужасы, — завела Ольга.

— Съеденный в большом количестве шоколад нарушает сон, — зевнул Аркадий, — а в соединении с орехами кешью и вовсе получается гремучая смесь!

— У нас что-то случилось? — всунулся в спальню Дегтярев.

Маша потрясла сачком.

— Альберта удрала, проникла в мамину гардеробную.

— Альберта? — изумился полковник. — У нас гости?

— Мыши, — пояснила Маруся, — белые.

— А-а-а! — взвизгнула Зайка и села в кресло, поджав ноги.

Аркашка закатил глаза.

— Хватит, время уже позднее, давайте спокойно разойдемся.

— Вы оставите меня с чудовищем? — возмутилась я. — Там монстр! С клыков у него капает пена! Когти полметра! Зубы как у акулы!

— О боги, — простонал Кеша. — Мать, признайся, тебе надоели детективы, ты стала увлекаться ужастиками?

— Он там, — показывала я пальцем в запертую гардеробную.

Аркадий распахнул створку.

— Ну и… — начал он и вдруг заорал: — Эй! Стой! Не двигаться!

— Мыши! — вопила Зайка, кутаясь в халат. — Мыши! Вау!

— Ноги на ширину плеч, руки за спину, большие пальцы вверх, встать, упереться лбом в стену, идти ко мне медленно, — заверещал Дегтярев, — неповиновение приравнивается к побегу. Шагать спокойно, стоять смирно!

Я вздрогнула. Может, криминальная ситуация в нашей стране изменится в лучшую сторону, если менты начнут изъясняться на понятном всем языке. Как можно выполнить отданный Дегтяревым приказ: «Шагать спокойно, стоять смирно»?

Но чудовище поняло полковника, оно выползло из шкафа с поднятыми руками.

— Амара! — ахнула я. — Что ты делаешь в моей спальне?

— Это кто? — воскликнули Зайка и Кеша.

— Только негров нам не хватало, — неполиткорректно высказался полковник. — Гастарбайтер из Замбии!

Амара затрясся.

— Минуточку внимания, — заявила я, — знакомьтесь, это Амара. Он временно поживет у нас в доме, поможет по хозяйству, ведь так?

Парень закивал:

— Очень, очень, очень хочу вам помочь! Мне велели слушаться… быть благодарным… я готов на все…

— Просто хижина дяди Тома какая-то, — хмыкнул Кеша. — Неужели в Москве трудно найти… э… э… женщину средних лет, хорошую повариху и уборщицу? Мать! Зачем…

Тут Аркадий прикусил язык, а Амара воскликнул:

— Я все умею! Мне приказали вам понравиться!

— Замечательно, — выдохнула я. — Теперь объясни, зачем ты влез в шкаф, и разойдемся.

— Кролик велел погладить платье, — прошептал парень и втянул голову в плечи. — Быстро, он опаздывает.

— Кто? — хихикнула Зайка.

— Кролик, — еще тише ответил Амара.

— Вот здорово, — потер руки Аркадий, — смена литературных декораций. Имели роман Гарриет Бичер-Стоу, получили «Алису в Стране чудес». У нас, оказывается, проживают быстро плодящиеся длинноухие! Мне нравится такой поворот событий! Весело в доме!

— Хочешь сказать, что ты встретил в коридоре кролика, который велел привести в порядок его костюм? — откровенно веселилась Зайка.

— Нет, — Амара слегка приободрился. — Маша сказала: «У нас запущенное хозяйство, но начать надо с платьев кролика, он вечно опаздывает, орет по утрам. Если ты шмотки отгладишь, мы спокойно поспим, бери утюг и вперед. Очень истеричный кролик!» Я испугался, пошел искать платья, заблудился, открыл комнату, решил, что это кладовка…

— Ты принял мою спальню за чулан? — возмутилась я.

— Здесь очень много вещей, — заморгал Амара, — человеку столько не надо, и они разбросаны. А потом дверь заскрипела, я испугался и влез в шкаф.

Зайка опять противно захихикала, а негр продолжал:

— Я подумал, вдруг это кролик идет, он мне по морде надает! Маша предупредила, он — может! И тут… вы…

— Ясно, — кивнул Дегтярев, — у нас все как всегда, ничего нового! Единственное, что мне хочется узнать: Марья, где припадочный длинноухий? Ты приволокла из академии очередную жертву лабораторных исследований? Надо предупреждать! Я не готов к встрече с безумным кроликом! Я его уже боюсь! Сегодня он требует выглаженное платье, завтра прикажет приготовить на ужин жаркое из Хуча!..

— Ни о каких кролях речи не было, — стала отбиваться Маруська, — только о мышах! Самая вредная Альберта — она выскочила из домика.

— А-а-а… — не преминула завизжать Зайка.

— Я в два счета поймаю беглянку, — потрясла сачком Маня.

— Давайте уточним ситуацию с кроликом, — попросила я. — Откуда он взялся, почему ходит по нашему дому и требует выглаженных платьев? Амара, отвечай!

— Не видел, не слышал, не знаю, — затряс головой домработник. — Маша мне сказала! Кролик псих! Истерик! Капризуля!

— Я? — подскочила Маня. — Ты что ел на ужин? Поганки или мухоморы?

— Нет, — чистосердечно ответил Амара, — чай пил, с печеньем. Ты сказала про кролика!

— Никогда, — топнула ногой Маруська.

— Да, — настаивал парень, — у меня замечательный слух.

— Лучше бы у тебя был такой же замечательный ум, — опустилась до оскорбления Маня.

— Эй, эй, тишина в зале, — прогремел Кеша, — у меня возникла интересная версия. Амара, ты уверен, что было произнесено слово «кролик»?

Парень размашисто перекрестился.

— Да.

— Именно «кролик»? — по-адвокатски занудно уточнил Аркадий.

— Да, — стоял на своем Амара.

— Может, Зайка? — спросил Кеша и сделал серьезное лицо.

— Точно! — хлопнул себя по лбу негр. — Зайка! Верно! Но какая разница? Что кролик, что заяц — однофигственно.

— Ну, я пошел, — мигом сориентировался Дегтярев и шмыгнул в коридор.

— Это же одно и то же, — растерянно повторил Амара.

— Не совсем, — пискнула Маша и стала отступать к двери.

— Очень даже «не совсем», — давясь смехом, уточнил Кеша. — Зайка в доме живет.

— Да? — наивно удивился Амара. — А нам в школе вроде наоборот говорили: кроликов в клетках разводят, а зайцы по лесу скачут.

— Некоторые в Ложкине, в коттедже, устроились, — не выдержал Кеша и поспешил на выход.

Не успели брат с сестрой убежать, как Зайка избавилась от временного паралича, медленно встала и, глядя на меня, грозно произнесла:

— Значит, тут появилась истеричная крольчиха, из-за которой никто не может нормально выспаться? Психопатка постоянно орет и скандалит?

— Я здесь ни при чем, — в подтверждение своих слов я замахала руками, — ни слова не произнесла!

— Ладно, — протянула Ольга, — я сделаю выводы.

Дверь хлопнула о косяк, Зайка удалилась, я села в кресло. Ну и ну! Интересно, что она сделает с Аркадием? И каково придется Мане?

— Случилась неприятность? — робко осведомился Амара.

Я кивнула.

— Из-за меня? — парень посерел.

— В некотором роде да.

Амара сжался в комок.

— Извините, простите, я не хотел, исправлюсь, больше никогда…

— Послушай, давай договоримся, ты у нас задержишься на месяц…

— Не выгоняйте меня, — чуть не зарыдал домработник.

— Ты у нас задержишься на месяц, — повторила я, — и при этом будешь молчать.

— Совсем? — ужаснулся Амара.

— Говори поменьше, всем лучше будет, — вздохнула я. — Если возникнут проблемы, обращайся только ко мне. Больше ни к кому.

Большую часть ночи я потратила на поиски книги, но так ее и не обнаружила. Скорей всего, придя из сада, я кинула сброшюрованные листы на подоконник, в пачку газет, предназначенных на выброс, а Ирка отволокла прессу на помойку. Я лишилась возможности с карандашом в руке прочитать «Десять негритят» и еле-еле дождалась утра, чтобы позвонить Рите Аморади.

— Алло, — бодро отозвалась знакомая.

— Надеюсь, не разбудила тебя! — обрадовалась я. — Это Даша Васильева, прости за слишком ранний звонок.

— Я всегда встаю в шесть, — отрапортовала Аморади, — пробежка, душ, здоровое питание, надеюсь дожить до пятисот лет.

Если Риту не перебить, она будет говорить без умолку, поэтому я задала вопрос:

— Ты по-прежнему преподаешь в музыкальном училище?

— Увы, родители не научили доченьку ничему полезному, — заерничала Ритка, — убивать, воровать, брать взятки я не умею! Приходится на скрипочке пиликать. Трень-брень.

— Тебе знакома фамилия Гинзбург? Юрий Гинзбург. У него есть дочь Варвара! Он композитор.

— Юрий… Юра… ах Юрка! Но какой же он музыкант! Пиликалка! Господи! Вот времена настали! Если человек ходил два года в музыкальную школу, а потом стал писать кретинские песенки типа «Ла-ла-ла — ты мой навсегда», он уже считается композитором. Фу! Юрка лабух! Цзынь-брынь! Но теперь время посредственностей, чем тупее, тем дороже!

— Ритуля, мне не нужна оценка творчества Гинзбурга. Расскажи мне о нем в общих чертах. Пожалуйста.

— Ха! Он педик! Это всем известно! Не секрет.