Татьяна Луганцева - Бизнес-ланч для Серого Волка

Никите не пришлось повторять дважды – он выполнил приказ налетчиков.

– А теперь слезай со своего драндулета и медленно двигай вперед, подняв руки.

– Не надо! – закричала Ася, сама от себя такого не ожидая. – Они сказали, что мы – трупы! Спасайся!

Но Никита, не реагируя на ее слова, медленно двинулся к ним, как ему было сказано, подняв руки.

– Проверь его карманы, – скомандовал один из преступников, уже поднявший со снега кейс.

И вот тут-то и началось... Когда лысый детина приблизился к Никите, тот резко опустил обе руки на шею бандита. Бритоголовый опустился на корточки и тут же получил коленкой в лицо. Из его носа хлынула кровь, мгновенно окрасившая снег в красный цвет.

– Ах ты!.. – Другой бандит поспешил на выручку товарищу, но был остановлен воплем босса, стоящего возле Аксиньи:

– Не подходи к нему! Стоять! Я сейчас вышибу мозги этой девке!

И по холоду металла у себя на виске Аксинья поняла, что тот не шутит.

– Ну что, господин Рембо, умерил свой пыл? Одно движение, и она – труп!

– Я все понял, – снова поднял руки Никита и больше не сопротивлялся.

Перед глазами Аси развернулась настоящая бойня. Бандиты набросились на Никиту с первобытной злостью. Послышались глухие удары, словно кто-то выколачивал ковер от пыли. Со стороны это смотрелось дико: бритоголовые «братки» мутузят Санта Клауса под Новый год... Такие вот бездушные люди.

– Прекратите! – очень громко и звонко закричала Аксинья.

– Молчи, дура! – снова ткнул ей кулак в спину оставшийся рядом главарь. Именно она под дулом пистолета, приставленного к голове, и явилась тем оружием, которое заставило Никиту сдаться. Ей это осознавать было горько и неприятно, и она громко зарыдала, несмотря на толчки в спину. – Ладно, хорош! Убьем не в чистом поле. Хоть тут и нет никого, но тьфу-тьфу-тьфу... Лучше там, где никто не увидит. Грузи его в багажник, бабе мешок на голову, и в путь, братва! – скомандовал старший.

– Деньги взял?

– Обижаешь...

– Ты здесь? – спросила Аксинья в темноту.

В ответ раздался надрывный кашель, и Никита ответил:

– Здесь...

– А где именно?

Воняющий машинным маслом плотный черный мешок с Аси так и не сняли. Она могла ориентироваться только на свои ощущения. А они были, если честно, не очень... Холод, сырость и очень неприятный, едкий запах. Положение Аксиньи осложнялось тем, что ей связали руки за спиной, и она не могла стянуть ненавистный мешок.

– Это какая-то заброшенная шахта с отходами, – пояснил Никита.

– С какими отходами?

– Думаю, с химическими.

– О господи! А ты видишь!

– Я не ослеп... Один глаз опух, но в целом вижу.

– У тебя на голове нет мешка?

– У меня нет... А зачем? Я ж в багажнике валялся, что оттуда разглядишь? Только вот зачем они тебе глаза закрыли, если решили нас здесь захоронить?

– Никита, мне страшно...

– Не бойся, я что-нибудь придумаю! – Голос показался настолько неуверенным, что Аксинье стало совсем тоскливо.

– Мне плохо в темноте... Как бы снять этот мешок?

– Поверь, тут не на что любоваться.

– Никита, я понимаю, что смерть перед расстрелом встречали и с завязанными глазами, но я хочу видеть... Почему ты не уехал?

– И бросил бы тебя?

– Ты же меня не знаешь!

– И что? Я бы никого не бросил, – спокойно ответил он.

– А ты знал, что за тобой охотятся эти отморозки?

– Я похож на идиота? Тогда бы я не рассекал в одиночку на снегоходе в ряженой одежде, а звонил бы куда следует... Я, конечно, умею помахать руками и ногами, если что... Но обычно это происходило в спортивном зале, да и противник по бою не размахивал огнестрельным оружием...

– Значит, не знал... А я уж решила...

– Что?

– Что ты с ними.

– Вот еще!

– Чем же это так пахнет противно?

– Какие-то химикаты... – меланхолически повторил Никита.

– Они отобрали деньги! Что им еще нужно?! – в сердцах крикнула Аксинья.

– Им свидетели не нужны... И руки марать не хотят, вот и скинули в эту клоаку в надежде, что сами здесь загнемся.

Голос Никиты оставался для Аси единственной связью с внешним миром: хорошо, что он такого приятного тембра...

– Как мне снять мешок? – снова запаниковала она.

– Ползи ко мне, я попробую зубами.

– Я вообще ничего не вижу!

– А ты ползи, если можешь, на голос, – предложил Никита.

– Так ты тогда говори чего-нибудь... Куда ползти-то?

– Мне что рассказывать? Сказку? Или свистеть? Нет, ты же не змея, чтобы ползти на свист... – И Никита принялся травить анекдоты.

Со стороны это выглядело абсолютным идиотизмом, но Аксинья под шуточки товарища по несчастью ползла на голос. Двигаться со связанными руками и ногами было очень тяжело. Казалось, змееподобные движения совсем не приближали к цели, а лишь выматывали последние силы.

– Боже... не могу больше...

– Давай, Ася, давай! Ну же, отталкивайся ногами... Ползи!

– Легко сказать...

– Да я вижу, что тебе нелегко, но ты старайся. Вот, молодец, еще метров пять...

– Я хоть правильно ползу?

– Да, четко на меня.

– Никита, я просто чувствую, что вляпалась в какое-то дерьмо. Что у меня под руками? Такое склизкое, холодное, еще какие-то камни, стекла...

– Ты меньше разговаривай... Береги силы. Не надо тебе знать, что у тебя на пути... Так, грязь да мусор. И потом, ты думаешь, я что-нибудь разгляжу? Здесь света нет, да и глаз у меня один заплыл, я говорил...

– Как же я хочу до тебя доползти...

– Я понимаю, меня многие хотят, – хохотнул Никита.

– Наглец...

– А ты – большая моралистка?

– Честь блюду, – вздохнула она и снова поползла, стараясь не обращать внимания на боль в затекших конечностях и нарастающее удушье.

Мешок на голове стал мокрым от пота и облепил лицо, перекрывая доступ хоть и не совсем свежего, но воздуха.

Спокойный, красивый голос Никиты направлял ее. Он продолжал сыпать прибаутками.

– Ты – молодчина, Ася! Осталось еще одно усилие... так, еще... Вот!

Аксинья лбом уперлась во что-то твердое и теплое.

– Что это?

– Это моя нога, ты доползла... Теперь поднимись выше, только аккуратно, сейчас не до секса.

– Меня сейчас стошнит от этих запахов...

– Вот этого не надо!

– Никита, а ты сам не можешь ко мне нагнуться?

– Я, к сожалению, не могу.

– Сейчас я отдохну, – прилегла Ася головой ему на ногу. – Так хорошо... Хоть кто-то живой и теплый...

– Пока да.

– Типун тебе на язык.

– А я вообще горячий парень.

Воцарилась напряженная тишина. Слышался только стук сердца – Ася не понимала, ее или Никитиного, – и где-то капала вода.

Ногу свело судорогой. Она собралась с силами и попыталась подняться.

– Всё, стой! – скомандовал Никита. – Нагни голову и не пугайся. Я попробую развязать веревки зубами и стянуть мешок.

Ася замерла и вскоре почувствовала горячее дыхание на шее и какое-то движение. Никита посопел, покряхтел... и еще сильнее затянул мешок.

– Как же это трудно! Подожди, сейчас... Ой, извини! Я не укусил? У меня что-то слюни текут, как у бешеной собаки. – Наконец-то он стянул мешок с головы Аси. – Тьфу! Ты свободна!

Ася не сразу рискнула открыть глаза. А когда, наконец, решилась, то поняла, почему ее «сокамерник» говорил, что она не много потеряет, если и не увидит окружающей действительности. Пленники находились в заброшенном колодце, напоминавшем сточную яму, куда уже успели свалить немало мусора и другой гадости. Здесь было много ржавых железных баков. В некоторых местах они прохудились, и оттуда просачивалась зловонная жидкость.

– Не нравится мне здесь, – прошептала она.

– Мне тоже, – усмехнулся Никита.

Ася, чуть не свернув шею, наконец-то посмотрела на него:

– Ого...

– Что?

– Выглядишь еще хуже, чем эти баки с химикатами.

– Я и чувствую себя не лучше.

От костюма Деда Мороза на Никите остались только красные шаровары и белая майка, которая стала уже кроваво-черной. Не осталось ни бороды, ни наклеенных бровей... Кровоподтек на скуле, синяк на шее и разбитая губа – это только то, что сильно бросалось в глаза.

Ася опустила глаза и замерла. У парня в боку торчала ржавая арматура.

– Что это?

– А... Упал на нее словно на шампур, поэтому пошевелиться не в состоянии.

– А встать с этой штуки? – с ужасом прошептала она.

– Я тоже связан и подняться не могу. То есть я пробовал, но не могу взлететь горизонтально, словно на ковре-самолете, а от любого другого малейшего движения у меня жуткая боль, я фактически теряю сознание.

Аксинья с ужасом заметила кровавое пятно в виде цветочка, расплывающееся вокруг штыря.

– Ты истечешь кровью...

– Да рана-то не опасная. Так, кожа проткнута...

– Как нас сюда спустили?

– Ну уж не на лианах из цветов... Сбросили, как собак, – шмыгнул носом Никита.

– Как же мы не разбились? – подняла глаза на высокие темные стены Аксинья.