Андрей Курков - Не приведи меня в Кенгаракс

— Долгожитель один… — нехотя буркнул тот. — Из персональных пенсионеров.

Радецкий замолчал, а Турусов не хотел задавать вопросы. Ждал, когда напарник сам все объяснит.

Радецкий не спешил. Он задумчиво покусывал губы, шевеля пальцами правой руки, то и дело сползавшей вниз с полки.

— Так Карелии и не увидели! — нарушил молчание Турусов.

— Не велика беда. Зато чуть один ты не остался! — ответил Радецкий и снова замолчал.

Турусов умел властвовать над своими чувствами. За минуту он потерял всякий интерес к происшедшему и направился в другой угол вагона проверить целостность и сохранность надежно упакованного груза.

Все ящики были на месте, только один — «ТПСБ-1748» почему-то стоял отдельно и на верхней его части виднелись свежие царапины.

Сомнений не было — кто-то пытался вскрыть ящик; царапины начинались в одной точке и оттуда веером разбрызгивались по всей поверхности. Видимо, подставляли отвертку или узкую стамеску и лупили по ней молотком.

Радецкий снова застонал и заворочался на полке, пытаясь найти наименее болезненную позу. Турусов отвлекся, вернулся к купе для сопровождающих, хотел помочь напарнику, но не знал чем.

— Воды выпьешь? — спросил он.

Радецкий отрицательно замотал головой, переместился подальше от края и успокоился.

А Турусов вернулся к ящику и задвинул его в угол, к остальным деревянным кубам и паралеллепипедам.

Время шло. Состав рывками продолжал путь. Радецкий спал, постанывая во сне, а Турусов сидел у окна и мысль его металась между царапинами на ящике и заоконными пейзажами.

В его воображении выстраивались в одну прямую цепь события, происшедшие в его присутствии или отсутствии, но так или иначе касавшиеся его. Начиналось все с появления нового ящика, сразу же изъятого людьми в темных плащах, и заканчивалось свежими царапинами на ящике «ТПСБ-1748». Ах да, еще было покушение на Радецкого. Его пытался убить какой-то долгожитель из персональных пенсионеров. Интересно, откуда Радецкий знает о его персональной пенсии? Или старичок сам ему рассказывал о себе, потихоньку вытаскивая из авоськи с овощами добротный нож для разделки мяса?

Состав резко затормозил. Даже вагон заскрипел и ящики сдвинулись с места. Турусов подскочил и прильнул к стеклу. Радецкий приподнял голову и попытался сесть, но тут же застонал и снова лег.

— Что там? — хрипло спросил он.

— Остановка… — Турусов отошел от окна и откатил дверь вагона.

— Закрой! Дует! — заерзал на полке раненный напарник.

— Сейчас, только посмотрю в чем дело.

Турусов выглянул из вагона и увидел каких-то людей, копошащихся у паровоза. Их вагон оказался в самом хвосте, а впереди стояли несколько десятков других вагонов, пара цистерн, открытые груженные платформы. Состав остановился на правом повороте и Турусов мог видеть каждый вагон.

— Закрой! — снова застонал Радецкий.

Турусов задвинул дверь.

— Что-нибудь увидел? — поинтересовался напарник.

— Да, — ответил Турусов.

— Что?

— Какие-то люди у паровоза. А наш вагон самый последний в составе.

— Это что-то новенькое, — Радецкий повернулся на бок и посмотрел на напарника. — Мы же всегда в начале ехали… А что за вагоны впереди?

— Такие же, плюс несколько открытых платформ и цистерн.

— Вот те на! — Радецкий задумался, глядя на Турусова.

Состав дернулся, прополз несколько метров и снова остановился.

— Посмотри-ка еще раз! — попросил Радецкий, приподнявшись на локте.

Турусов откатил дверь и в вагон, словно далекое эхо ворвался чей-то крик.

Турусов, прищурившись, заглядывал вперед. Увидел лишь, как несколько раз открылась и закрылась дверца кабины машиниста, потом снова открылась и из проймы что-то вывалилось, грузное и бесформенное. Состав опять дернулся и поехал. Дверь накатилась на Турусова, но он подставил колено и продолжал смотреть вперед.

Вагон неспеша проехал мимо лежащего на насыпи человека в синем комбинезоне, который, казалось, пытался подгрести под себя всю землю. Если бы не струйка крови на виске и не косивший на небо глаз, его можно было бы принять за живого.

Как только вагон проехал мимо лежащего на земле, Турусов сглотнул слюну и с силой задвинул дверь.

— Они кого-то убили. — Турусов обернулся к напарнику, кривя губы, словно сам ощущал физическую боль.

Радецкий побледнел. Может, он уже до этого был бледным, но Турусов именно сейчас заметил неестественный оттенок его лица.

— Неужели выследили? — прошептал Радецкий.

— Кто? — спросил Турусов.

— Геранты. Искатели минувших приключений…

— Это те, которые хотели убить тебя? — Турусов заглянул в глаза напарника.

— Да-а, они.

— А что им надо?

— О! — Радецкий горько усмехнулся. — Им надо то, чего никто им дать не может. Покой!

— Вечный покой? — Турусов вопросительно глянул на Радецкого.

Тот кивнул и отвернулся к стене.

Приближался вечер. За окном стемнело. Радецкий все так же лежал, уткнувшись в угол.

Турусов забрался на свою полку и хотел заснуть, но неосмысленное беспокойство не покидало его. Он чувствовал, как кто-то вырвал его судьбу из рук провидения и теперь все уже зависит не от случая, а от чьей-то воли. Эта воля выбирает путь для состава, она же влечет их куда-то, может быть, для развязки, может, для испытаний.

Смежил веки и настроился на убаюкивающую музыку колес.

Он уже спал, когда состав медленно остановился и музыка колес влилась в тишину. Во сне он куда-то спешил, и вдруг замедлил шаг и огляделся по сторонам, явно услышав чей-то зов.

Прошло полчаса после остановки поезда.

— Может, здесь? — прозвучал голос по ту сторону вагона и дверь открылась.

В вагон вскарабкался крепкий старик невысокого роста в бушлате и танкистском шлеме.

— Ну вот мы и прибыли! — негромко сказал он себе. — А почему же нас не встречают?

Старик прошелся к ящикам, потер руки, улыбнулся и направился бодрой походкой к служебному купе.

— Эй, товарищ! — зашептал он.

Сон Турусова опять сбился с ритма. Он зашел в датсан и тут какой-то нищий цепкими пальцами схватил его за рукав, и как он не пытался вырваться, ничего не получалось.

— Товарищ! — снова зашептал старик, дергая за одеяло.

— Что такое! — раздраженно буркнул Турусов и открыл глаза.

— Прошу прощения, — зашептал гость. — Разрешите вас на минутку.

Пришлось отпустить сон.

Турусов слез с полки и, напряженно раглядывая старика, пытался прочитать его лицо.

— Какой вы однако молодой! — укоризненно покачал головой старик. — Стало быть, вы теперь один-одинешенек остались?

— Почему один? — со сна удивился Турусов.

В возникшей минутной тишине было слышно посапывание Радецкого. Старик сделал шаг вперед и замер.

— Вот так да! — наконец прошептал он и огорченно развел руками. — Прям, Гришка Распутин: и в огне не горит, и в воде не тонет…

— Так это вы его! — Турусов, стараясь не шуметь, приблизился к ночному гостю.

— Спокойнее, молодой человек! Я имею право на все, что делаю! А вы еще слишком молоды. И его — он показал рукой на Радецкого — я знаю достаточно давно, чтобы решать его судьбу…

Четко произнеся эти фразы, старик деловитой походкой подошел к ящикам, чиркнул спичкой, довольно крякнул и задул мелкий огонек.

Состав тронулся и пятно дорожного фонаря поползло по деревянному полу вагона в сторону ящиков. Снова стало темно, только возле окна было как-то серо, четче видны были силуэты, столик, полки.

Ночной гость вновь подошел к Турусову, самодовольно улыбаясь, отчего на дряблых щеках морщины складывались гармошкой.

— Вы еще очень молоды, — повторил он. — У вас еще совершенно нет прошлого. В отличие от меня. И даже когда вы постареете, ваше прошлое будет всего лишь вашим личным опытом. Вот ведь и работа у вас довольно гнусная: сопровождать чье-то прошлое и делать вид, будто вы его охраняете. Я бы вам посоветовал заняться чем-нибудь другим, более благодарным.

— Мне нравится моя работа, — монотонно процедил сквозь зубы Турусов.

Радецкий пошевелился и застонал. Старик враз обмяк, съежился. Занервничал.

— Жаль, нет у меня времени наставить вас, молодой человек, на путь истинный. Ну, да ладно. Во встречи!

Старичок отодвинул дверь и спрыгнул в темноту.

Турусов подскочил к дверному проему, испуганно выглянул и оцепенел: состав стоял, вокруг было тихо и только издалека едва доносился шум уходящего поезда. Стук колес, других, далеких колес.

…И погружалось время в туман тишины, все глубже и глубже уходило и, не в силах будучи передвигать часовую стрелку или шевелить секундною, останавливалось оно. И не было ни видно, ни слышно его присутствия. А только тишина и туман. Туман и тишина.