Роман Выговский - Границы реальности

Кошмар не прекращался, Рино оказался в ловушке, позади него выросла глухая стена. Громадный, как статуя свободы, пижон собирался раздавить итальянца ногой в длинном чёрном ботинке.

Бритва вскочил с койки в холодном поту. Сердце бешено колотилось, громадными кулаками принялся тереть широко распахнутые глаза. Несмотря на то, что бредовый сон ушел, неприятное чувство беспокойства до сих пор оставалось.

«Всё эта хренова бумажка, – подумал Бритва, кулак влепился в стену, – гребаный кусок бумаги. Так не катит, нет никаких доказательств, что канва не липовая. Может, и «липа». Сейчас и не такое можно нарисовать… Карлос из Диего без проблем рисовали реальных «Франклинов», а тут какая-то канифоль».

Рино успокоился, присел обратно на нары. На стене возле кровати висел эротический плакат с изображением Летиции Касты. Девушка, кокетливо прикрыв наготу, выходила из бассейна. Итальянец ухмыльнулся. Возле подушки лежал роман Марка Твена «Приключения Тома Сойера». Рино с детства любил эту книгу. Главный персонаж напоминал заключённому его в детстве.

«А если таки не «липа»… – вспыхнула догадка в голове, беспокойство вернулось обратно. – Как знать?».

Желание всё прояснить не могло осуществиться до тех пор, пока Рино оставался за решеткой. Свобода требовалась как никогда.

«Надо плести лапти».

Да, Бритва планировал побег. Планировал долгие десять лет. Невыносимо долгие десять лет примерного поведения, столь не свойственного буйному характеру. Казалось, целую вечность Рино изображает из себя образцового зэка. И лицедейство принесло плоды. Да ещё какие, с пожизненным заключением получить перевод в мало охраняемую тюрьму для угонщиков машин и продавцов травки…

Бритва собирался отсидеть ещё пару лет, пусть бы все пообвыкли. Да и приглядеться нужно хорошо, изучить местность.

«Этот чёртов мосол со своей, будь она трижды проклята, бумажкой спутал все карты».

Теперь хотел бежать прямо сейчас… «Канифоль это, шевели рогами, бивень, – говорил себе Бритва, – всё запорешь, десять лет псу под хвост. Они замочат тебя, как лоха, и пустят балду на звенья».

– Нужно время, не гони, – твердил Рино. Разволновался, пальцы выбивали дробь по корешку книги. – Посиди на фонаре, кино покрути. Ты ж не лох и не фраер. Время…

Окружная тюрьма «Терминал Айленд» располагалась на искусственном острове между Лос-Анджелесом и Лонг Бич. С континентом её соединяли три моста.

«Толку от них – мало, только фраер стал бы по мосту лапти плести. Правда, фраер и ног не нащупает, куда там плести лапти», – рассмеялся собственным мыслям Бритва. Сильные пальцы продолжали ритмично стучать по шершавой обложке.

План в голове назрел давно, требовалось лишь разведать местность, разузнать, что к чему, чтоб адаптировать идею под ситуацию. Этим итальянец и занялся сразу после перевода.

«Всё шло путем, пока этот бацильный фраер не прикандохал со своей канвой. Как вира выгорит – найду и замочу его», – решил Бритва, бережно отложив книжку в сторону. Огромные кулаки сжались так, что костяшки на руках побелели, ногти до крови впились в ладони.

Спустя несколько минут Рино всё-таки успокоился, улёгся на нары. С интересом принялся разглядывать грудь Летиции Касты, взиравшей на него с цветного плаката на стене. Сентябрьский плакат журнала «Элль» 2008 года. Фотография очень нравилась итальянцу, с одной стороны, женская красота возбуждала, с другой – усмиряла буйный нрав.

– Ты сводишь меня с ума, детка. Ну и буфера же у тебя… – кивал Рино, почесывал бритую голову. Широкая, во весь рот, улыбка коснулась блеклых губ. – А какие булки…

Злость постепенно растворялась в женской красоте, но тревога так и не прошла. Наоборот, становилась ещё ощутимей. Напряжение мешало думать, мысли путались, мышцы закаменели.

Перед глазами до сих пор стояли, как фотография, все те буквы, печати и подписи… Они давили, пугали и тревожили. Бритве отчаянно хотелось выбросить эту дрянь из головы, позабыть обо всём. «Или нет… – подумал он. – Нет, я разберусь, я расколю этого лоха. Он мне всё выложит сходу, когда гасить стану».

Идея о насилии над ненавистным пижоном грела душу. Рино блаженно прикрыл глаза и распластался на койке. Злость вытесняла тревогу, но вскоре всё вернулось на круги своя. Перед мысленным взором вновь замерло пожелтевшее от времени свидетельство о смерти, подписанное неким дежурным доктором Лоренсом. То самое проклятое свидетельство со стоящей на нем синей печатью Городской клиники города Рино, Штат Невада, и датированное двенадцатым августа 1971 года. Днем рождения Рино Сколазы.

Джо очнулся от удара головой о твердое и острое. Теплая жидкость тонкой струйкой потекла по лбу к переносице. «Кровь, – решил профессор Рид, зубы стиснулись от боли, – но, по крайней мере, я жив».

Джо окончательно пришел в себя, попытался пошевелить руками. Не удалось, оба запястья туго схвачены за спиной стальными обручами наручников.

Сильно саднила голова. Тупая и ноющая боль в затылке напомнила о недавно случившемся. Рот Джо был заклеен скотчем, на глазах – плотная повязка.

«Кто-то хорошо позаботился о том, чтобы я никуда не делся». Профессор предпринял попытку подняться с жесткой рифленой поверхности, но безрезультатно. Оказалось, что с ногами дело обстоит не лучше. Туго связанный, Джо не мог пошевелить даже пальцем.

Ноющая боль в затылке не утихала. Присохшая кровь коркой покрывала шею, прилипла к волосам. Джо издал приглушённый стон, в груди хрипело, перевернулся на другой бок. Разбитому плечу требовалось хоть немного отдыха. Пока профессор лежал без сознания, правая сторона тела сильно затекла и теперь причиняла массу неудобств.

Джо понимал – он жертва и мало чем может помочь себе. Оставалось только ждать. Ожидание терзало душу. Волнение и страх смешались, опасная гремучая смесь рвалась на свободу. В любой момент этот коктейль мог вспыхнуть и разорвать в клочки ещё борющееся сознание и чувство надежды.

В уме профессора вертелось лицо незнакомца. Старик молча улыбался. В глубоком и мудром взгляде старца читались спокойствие и безграничная уверенность в себе. «Им не сломать тебя, мой Джо, им не сломать тебя», – продолжая улыбаться, произнес старик. Худая длинная рука вытянулась вперед, словно пыталась достать до связанного Джо.

Профессор вновь ощутил прилив бодрости и знакомый холодок в голове. Боль отступала. Приятное ментоловое ощущение благости разлилось по всему телу. Джо не мог понять, что происходит, но не волновался, скорее даже наоборот. Надежда на спасение вспыхнула в отчаявшемся сердце. Казалось, что лысый старик сидит рядом с ним, в знакомом костюме, бурых туфлях, и по-доброму улыбается.

Джо различил едва уловимый звук. Голоса. Один – более тонкий, возможно, женский, а второй, хриплый, наверняка принадлежал мужчине.

Звуки голосов приближались, профессора охватил страх. Страх потерять жизнь. Сердце затрепыхалось, кровь молоточками застучала в висках. Но терять самообладание Джо не спешил. Наоборот, пытался успокоиться. Легкие расширились, глубокий вдох и медленный выдох.

«Нельзя терять контроля».

Всё естество профессора напряглось, он старался понять, о чем говорят два таинственных голоса.

В тоне говорившего мужчины звучали легко различимые властные нотки, выдававшие в нем человека, привыкшего командовать. Но присутствовала также и хриплая злоба, шипящая, словно змея.

«Зверь готовится к броску на жертву».

Джо знал: жертва – он сам. От подобных мыслей стало не по себе.

Рана на затылке напомнила о себе полосующей болью. Джо стиснул зубы, едва сдержал стон.

«Возможно, они хотят убить тебя, Джо», – страх вновь сдавил легкие.

Профессор тут же осадил себя – они могли это сделать ещё там, в доме. Ты им нужен, Джо, ты зачем-то нужен этим ублюдкам. Но как только надобность пройдет, тебя зальют в бетон или бросят в реку».

Догадки профессора резко прервались. Слух уловил мягкий, сладковатый голос женщины. Этот тембр, мог ли Джо его позабыть? Боль в сердце мигом напомнила о ещё свежей ране.

Милый женский голосок, ведущий беседу с властным мужчиной, вне всякого сомнения, принадлежал Луизе.

«Меня предали».

Правда изумляла настолько, что Джо на мгновение забыл, где находится. Хотелось что есть духу закричать: «Луиза! Что, чёрт побери, происходит?! Лу!».

Но профессор так не поступил, сумел побороть себя. Сердце преисполнилось суровой решимостью разобраться во всём до конца. И отомстить.

Впервые в жизни Джо хотел мести. И не просто хотел – жаждал, как умирающий в пустыне жаждет капли влаги. Как утопающий в море, чья грудь разрывается от ненависти к жестокому миру, алчет куска суши у себя под ногами. Так и он жаждал. И эта гневная, бурлящая жажда преисполняла профессора, вытесняя всё.