Стюарт Коэн - Семнадцать каменных ангелов

Как построить композицию вашего романа, чтобы он имел громкий успех в Голливуде! Это так легко!

Она вернула ему книжку.

– Ее прислал мне двоюродный брат из Лос-Анджелеса, – сказал он, укладывая книжку обратно в портфель, потом с видом восторженного удивления покачал головой. – Они там купаются в долларах! – От литературного энтузиазма не осталось и следа, его место занял холодный профессионализм. – Я знаком с делом, по которому вы работаете.

– С делом Уотербери?

– Sí, Doctora.[26] Вообще-то я работаю с наркотиками и нравами, но в деле вроде этого, когда на месте убийства обнаружено коммерческое количество наркотиков, наш отдел часто работает с отделом убийств, – так сказать, пытаются объединить усилия.

– Вы были одним из следователей?

– Да, доктор.

– Мне не встречалось ваше имя в деле.

– Я работал больше в качестве интеллектуального автора расследования, а другие заполняли бумаги.

– А… – Она задумчиво нахмурилась. – Интеллектуальный автор. – Она не могла не улыбнуться про себя его помпезности. – У вас есть какая-то теория?

– Да. – Он уселся напротив нее. – Вы прочитали дело?

– Часть. Оно такое длинное.

– Все они такие. Но вы видели из заключения врача, что Уотербери, по всей видимости, били, а потом несколько раз выстрелили в него из одного оружия, а затем, чтобы не мучился, прикончили из второго пистолета.

Жестокая фраза заставила ее вздрогнуть.

– Да.

Он продолжал монотонным голосом, с самым серьезным выражением лица:

– Версия такова, что сеньор Уотербери был убит в результате сведения счетов.

– То же самое сказал комиссар Фортунато.

– И с достаточным основанием. Но я по-своему вижу это убийство, возможно не так, как комиссар, в иной перспективе так сказать. – Он наклонился вперед, и она почувствовала, как в комнате распространилась странная атмосфера доверительности и потянуло интригой, что у нее всегда ассоциировалось с Буэнос-Айресом, залитыми дождем улицами, макинтошами и германскими подлодками. Фабиан прищурился. – Мы должны смотреть на это расследование с точки зрения детективного романа.

Она не успела среагировать с недоверием, как он продолжил, и на лице у него отразилась полная острого переживания мина.

– Наша история начинается со сцены на месте преступления. Мы можем представить себе комиссара Фортунато рядом с дымящимся автомобилем. Человек мертв. Нарушена ткань общества, и только комиссар может восстановить ее, найдя убийцу и заставив его понести наказание. Он изучает улики и пытается восстановить у себя в голове, как произошло преступление. В случае Уотербери мы имеем тело, а в теле – пули тридцать второго калибра. Все свидетельствует о случайных выстрелах: бедро, ладонь – жертва, возможно, защищалась, – грудная клетка, пах. Все выстрелы сделаны с очень близкого расстояния, мы называем это – с расстояния «подпаленной одежды», стрелял кто-то сидевший рядом с пострадавшим. Затем последний, решающий выстрел девятимиллиметровой пулей, очень может быть – по решению того, кто руководил всем этим делом. Я вижу полный сумбур. Борьба. Непредвиденная ситуация, потому что очень опасно стрелять на заднем сиденье. Если вы собираетесь кого-то казнить, классический способ – это вытащить его из машины, поставить на колени или положить на землю. Стреляя таким образом, вы стреляете вниз, и пуля не улетит в сторону и не попадет в кого-нибудь еще. Нет, тут палили в панике. Это не было спланировано заранее. Может быть, не сумели договориться или, может быть, намеревались запугать, и как-то так получилось, что ситуация вышла из-под контроля. – Он тряхнул головой. – Если бы я писал вот эту детективную историю, то моя теория была бы такая, что Уотербери убили неумышленно. – Он шлепнул себя по бокам, как будто ему пришла в голову блестящая идея. – Вы должны прогуляться со мной! Я столько интересных вещей могу вам рассказать! Могу показать вам Буэнос-Айрес. Например, вы были в Сан-Тельмо? Это совершенно особенное место, там бездна ночных клубов и много музыки.

– Фабиан…

Он заговорил вполголоса, его петушиная улыбка стала таинственной.

– А когда мы узнаем друг друга получше, возможно, я расскажу вам, о чем моя полицейская история.

Она не могла скрыть своего раздражения и сказала ему:

– Забудьте это. Этого не будет, Фабиан.

Он опустил голову и потер пальцами бровь:

– Ну что я за животное! – Он посмотрел на нее, не переставая улыбаться, хотя видно было, что он сожалеет о сказанном. – Простите меня, доктор. Вы здесь – экзотический цветок, и я невольно отступил от правил. Не каждый день красивая полицейская из Соединенных Штатов объявляется в провинциальном Буэнос-Айресе. Пожалуйста, забудьте мои слова.

– Все в порядке, Фабиан.

Без стука в комнату вошел Фортунато, и Фабиан немного стушевался.

– А, инспектор Диас!

– Да. – Фабиан нервно затеребил узел своего галстука. – Мы немного побеседовали о деле. Я говорил ей, что преступление выглядит каким-то хаотичным. Совсем не похоже на преднамеренную расправу. Из-за характера ран от тридцать второго калибра.

Фортунато не сделал никаких движений, только поджал губы и, как будто не замечая Фабиана, посмотрел в его сторону, прежде чем повернуться к Афине:

– Этим я хотел заняться завтра. Сначала вы должны ознакомиться с делом без всяких предвзятых мнений, а потом можем начать думать о версиях. – Он бросил укоряющий взгляд на Фабиана. – Но я вижу, Ромео опередил нас.

Молодой офицер смялся, как салфетка, и Афина пожалела его.

– Если вы на сегодня закончили, доктор, – проговорил Фортунато, – я могу отвезти вас в гостиницу.

– Почему вы назвали его Ромео? – поинтересовалась она у него в машине.

Фортунато заговорил дипломатично, тем спокойным убедительным тоном, к которому она уже привыкла и который начал ей нравиться.

– Инспектор Диас пользуется определенным успехом у женщин. У него красивое лицо, он хорошо одевается, сами видите. Вот почему мы зовем его Ромео. Так что тут все о'кей. Но временами Фабиан путает роли полицейского и сердцееда.

– Не беспокойтесь, я сумею с этим справиться. Думаете, он и в самом деле работает над полицейской историей, чтобы продать ее в Голливуд?

На этот раз усталое лицо Фортунато осветилось дедовской улыбкой.

– Не удивлюсь, если он сказал вам, будто готовится стать первым аргентинским астронавтом. – Он пожал плечами. – Но мог бы. Если бы писал рассказ об ипподроме или о футбольном стадионе, вот там у него большой опыт! – Она рассмеялась, и Фортунато продолжал: – Вы должны знать одну вещь о портеньо, типичном жителе Буэнос-Айреса. Он актер. И для того чтобы быть хорошим полицейским, нужно быть хорошим актером. Потому что люди хотят видеть такое лицо полицейского. – Они остановились на красный свет, и Фортунато повернулся к ней, чтобы продемонстрировать свое cara de policía.[27] Задрав подбородок и нахмурившись, он преобразился в монумент неумолимой власти и сделал вид, будто поманил кого-то к себе пальцем. – Вы! Подойдите-ка сюда! – Несколько секунд он смотрел на нее сквозь эту холодную, фашистскую маску, затем сбросил ее и улыбнулся. – Так-то вот это делается, юная леди.

Жутковатое впечатление от смены личин повисло в автомобиле, пока не растворилось в солнечном блеске осеннего дня.

– Значит, Фабиан раньше участвовал в расследовании этого дела?

– Разве что немного. Расследование – дело такое, все время меняются задачи. Один работает с местом происшествия, свидетелями, другой делится информацией. По правде говоря, расследование дела Уотербери не продвинулось сколько-нибудь далеко из-за скудости исходного материала. Здесь вам не Соединенные Штаты. К сожалению, у нас очень ограниченные ресурсы. Мы сосредоточиваемся на делах, имеющих хорошие шансы на раскрытие. Можем сходить в офис судьи, и вы увидите кучу expediente выше Анкагуа, самой высокой вершины в Кордильерах.

– Понятно.

– Muchachos[28] старались как могли. Автомобиль был краденый, с поддельными документами. Когда разыскали хозяина машины, оказалось, что он не имеет никакого отношения к делу.

– Но это же не помешало вам привлечь его за нарушение дорожных правил.

Тень иронии скользнула по лицу комиссара.

– Таково правосудие. Все мы в чем-нибудь виноваты. Иисуса Христа и того судили за нарушение общественного порядка.

Она не могла удержаться от смеха, и за его усами мелькнула редкая для него улыбка. Когда они подъехали к «Шератону», он обернулся к ней:

– Знаете что, доктор Фаулер. Может быть, вы устали, но часто в уик-энд я хожу послушать танго в одно место в Ла-Боке. Типичное для Буэнос-Айреса. Не для туристов. Называется «Семнадцать каменных ангелов». Если желаете, могу вечером заехать за вами в отель.