Аллан Фоллсом - День исповеди

Кстати, именно об опасности огласки Гарри вчера задумался в первую очередь, как только расстался с Пио, вселился в гостиницу и позвонил Байрону Уиллису домой в Бель-Эр. В ходе разговора они почти слово в слово сформулировали те же самые, что и Фарел, причины, по которым Гарри не может ни к кому обращаться за помощью. Партнеры сошлись в одном: как бы это ни было трагично, но Дэнни мертв, и, поскольку власти до сих пор не решаются объявить во всеуслышание о его причастности или непричастности к убийству кардинала Пармы, надо позволить событиям идти своим чередом. В наше время всевластия средств массовой информации нельзя было исключить вероятность того, что клиентов Гарри так или иначе притянут к истории, а это было меньше всего на свете нужно и ему самому, и его партнеру, и компании в целом.

— Мистер Уиллис знал, что отец Дэниел пытался связаться с вами?

— Да. Я сказал ему об этом, когда он сообщил мне о случившемся.

— Вы пересказали ему, что говорил ваш брат?

— Частично… Почти все… Впрочем, все, что я ему сказал, записано во вчерашнем полицейском протоколе. — Гарри чувствовал, что гнев все сильнее и сильнее овладевает им. — А какое это может иметь значение?

— Как давно вы знаете мистера Уиллиса?

— Десять, нет, даже одиннадцать лет. Он помогал мне делать первые шаги в бизнесе. А что?

— Вы близки с ним?

— Полагаю, что да.

— Ближе, чем с большинством других своих знакомых?

— Да, наверное…

— В том смысле, что вы можете рассказать ему что-то такое, чем не станете делиться ни с кем другим.

— Куда вы клоните?

Серо-зеленые глаза Фарела уставились в лицо Гарри. Лишь через некоторое время Фарел отвел взгляд, и они пошли дальше. Неторопливо, но, по всей видимости, целеустремленно. Гарри не имел никакого понятия, куда они направляются, зачем, и гадал, есть ли определенная цель у Фарела или же это просто его стиль ведения допроса.

У них за спиной вывернул из-за поворота синий «форд», медленно проехал полквартала и остановился. Из машины никто не вышел. Гарри взглянул на Фарела. Но тот, если и заметил машину, не подал виду.

— У вас так и не состоялось личного разговора с братом?

— Нет.

Возле ресторана двое мужчин закончили грузить пустую посуду, и их фургончик тронулся с места. Рядом с местом погрузки стоял еще и серый «фиат» с двумя мужчинами на переднем сиденье. Гарри быстро оглянулся. «Фиат» остался на месте. Квартал был коротким. Если и в той и в другой машине находились люди Фарела, значит, они заблокировали улицу с обеих сторон.

— А то сообщение, которое он оставил на вашем автоответчике… вы его, значит, стерли…

— Если бы я знал, как повернутся дела, то, конечно, не стал бы этого делать.

Фарел неожиданно остановился. Они сейчас находились совсем рядом с серым «фиатом», и Гарри отчетливо видел, как водитель и сидевший рядом с ним пассажир разглядывали его. Водитель был молодым; он всем телом подался вперед, как будто надеялся, что вот-вот случится нечто такое, что потребует его вмешательства.

— Мистер Аддисон, вы ведете себя так, будто не знаете, где находитесь.

Фарел растянул губы в ленивой улыбке, а потом указал ладонью на выкрашенный в желтый цвет, но с давно уже облупившейся краской четырехэтажный дом, находившийся прямо перед ними.

— А что, я должен это знать?

— Виа Омбреллари, сто двадцать семь. Этот адрес ни о чем вам не говорит?

Гарри окинул взглядом улицу. Синий «форд» стоял на том же месте. Гарри вновь посмотрел на Фарела.

— Нет, ни о чем.

— В этом доме жил ваш брат.

Квартира Дэнни, находившаяся на первом этаже, оказалась маленькой и поистине спартанской. В гостиной, окно которой выходило в крошечный внутренний дворик, из мебели имелись кресло для чтения, маленький письменный стол, торшер и книжный шкаф, причем все это выглядело так, будто было принесено если не с помойки, то в лучшем случае с самой дешевой барахолки. Даже книги будто прошли через много рук; по большей части они были старыми и касались истории католицизма; Гарри бросились в глаза названия: «Последние дни папского Рима, 1850–1870», «Plenarii Concilii Baltimorensis Tertii»,[10] «Церковь в христианской Римской империи».

Спальня оказалась еще скромнее — узкая кровать, прикрытая одеялом, а рядом с ней, вместо тумбочки, низенький комод, на котором стояли лампа и телефон. Гардероб был столь же жалким, а содержание его — соответствующим. Комплект стандартного одеяния католического священника — черная рубашка, черные брюки и черный пиджак — все на одних плечиках. Рядом джинсы, рубаха в крупную клетку, поношенный спортивный костюм и стоптанные кроссовки. В выдвинутых ящиках комода можно было разглядеть белый воротничок из облачения священника, выцветшее от многочисленных стирок нижнее белье, аккуратно сложенный свитер и две футболки, одна из них с эмблемой католического колледжа в Провиденсе.

— Все осталось точно в таком же виде, как и было в день его отъезда в Ассизи, — вполголоса сообщил Фарел.

— Где лежали патроны?

Фарел провел его в ванную, где оказался еще один старенький комод. Все замки на ящиках были взломаны, по всей вероятности, полицией.

— В нижнем ящике. Возле задней стенки, за всякими туалетными принадлежностями.

Гарри несколько секунд смотрел на комод, затем повернулся и через спальню медленно прошел в гостиную. Там он увидел на верхней полке книжного шкафа незамеченную им прежде крохотную электроплитку. Подле нее стояли чашка с ложкой и банка с растворимым кофе. Вот и все. Ни кухни, ни нормальной плиты, ни холодильника. Похожую квартирку он снимал на самых первых порах своего обучения в Гарварде, когда у него совершенно не было денег; его и в университет-то приняли только потому, что он смог заработать академическую стипендию.

— Его голос…

Гарри резко обернулся. Фарел стоял в двери спальни и откровенно разглядывал его; бритая голова ватиканского полицейского неожиданно показалась Гарри непропорционально большой по отношению к телу.

— Голос вашего брата, записанный на автоответчик. Вы сказали, что он показался вам испуганным.

— Да.

— Как будто опасался за свою жизнь?

— Да.

— Он называл какие-нибудь имена? Ваших общих знакомых? Родственников? Друзей?

— Нет, никаких имен.

— Подумайте хорошенько, мистер Аддисон. Вы очень давно не слышали голоса брата. И в этот раз он казался словно не в себе. — Фарел подошел ближе, его голос звучал уверенно и требовательно. — Людям свойственно упускать из виду подробности, когда они думают о чем-то другом.

— Если бы он называл хоть какие-то имена, я сообщил бы их итальянской полиции.

— Он сказал, зачем едет в Ассизи?

— Он ни словом не упомянул Ассизи.

— А какие-нибудь другие города, — продолжал наступление Фарел, — в которых он был или собирался побывать?

— Нет.

— Даты? Число. Или какое-то определенное время…

— Нет, — сказал Гарри. — Ни даты, ни времени. Ничего подобного.

Фарел вновь пристально уставился ему в глаза.

— Вы точно уверены, мистер Аддисон?..

— Да. Абсолютно точно.

Разговор, в котором вновь стало нарастать напряжение, прервал резкий стук в дверь. Затем она открылась, и на пороге появился тот самый водитель серого «фиата», которому не терпелось что-нибудь сделать. Фарел обратился к нему по имени — Пилжер. Он был даже моложе, чем показалось Гарри на первый взгляд, с лицом юноши, только-только вышедшего из подросткового возраста и еще не привыкшего бриться. Следом за ним вошел священник. Тоже молодой, вероятно не достигший тридцати, высокий, с темными курчавыми волосами и черными глазами за очками в черной же оправе.

Фарел обратился к нему по-итальянски, выслушал ответ, после чего вновь повернулся к Гарри.

— Мистер Аддисон, это отец Бардони. Он работает в штате кардинала Марчиано и был знаком с вашим братом.

— Я немного знаю английский, — извиняющимся тоном, со смущенной улыбкой (и сильным акцентом) сказал отец Бардони. — Позвольте мне выразить вам мои глубокие соболезнования…

— Спасибо…

Гарри кивнул, действительно испытывая искреннюю благодарность. Впервые за все время его пребывания в Италии Дэнни был упомянут вне прямой связи с убийством.

— Отец Бардони приехал из морга, куда были доставлены останки вашего брата, — вновь взял на себя инициативу Фарел. — Все необходимые документы уже оформляются. Завтра они будут готовы, и вы сможете их подписать. Отец Бардони проводит вас туда. И на следующий день в аэропорт. Для вас уже забронировано место в первом классе. Останки отца Дэниела будут отправлены тем же самолетом.

— Спасибо, — повторил Гарри.

Сейчас ему больше всего на свете хотелось избавиться в конце концов от неуместных подозрений и нескромного внимания полиции и отвезти Дэнни домой, чтобы похоронить.