Аллан Фоллсом - День исповеди

И тут телефон Дэнни зачирикал.

— Гарри?..

— Марчиано с нами. Как насчет тепловоза?

При звуке голоса Гарри сердце Елены радостно забилось. С ним все было в порядке, по крайней мере сейчас.

— Гарри, — произнес Дэнни, — в дело вмешалась авиация. Понятия не имею, кто это может быть. Идите другой дорогой — выходите к «Радио Ватикана» и выбирайтесь через Эфиопский колледж. К тому времени и мы подтянемся, и я попытаюсь разобраться, что за чертовщина там творится.

— Оставайтесь здесь! — крикнул Роскани Скале и Кастеллетти и, повернувшись, побежал вдоль путей вслед замасленному грязно-зеленому тепловозику, который как раз добрался до открывшихся ворот и исчез в клубе дыма.

В первый момент детективы так и застыли с раскрытыми ртами. Роскани уже некоторое время шаг за шагом продвигался вслед за тепловозом, но его внезапный рывок застал их врасплох. Не сговариваясь, они сорвались с места и побежали следом. Но уже через полтора десятка ярдов, увидев, что их старший товарищ нырнул в ворота и тоже скрылся в дымной мгле, остановились. Оттуда, где они находились, казалось, будто весь Ватикан охвачен пожаром или пребывает в осаде.

Внезапно прямо у них над головами пролетел вертолет с опознавательными знаками итальянской армии. И тут же из рации послышался голос Фарела, требующего, чтобы вертолет ВСН «Скайкам» немедленно покинул воздушное пространство Ватикана.

— Проклятье! — воскликнула Адрианна, услышав приказ.

И сразу в небе усилился, а потом стал отдаляться гул мотора — ее «Скайкам» медленно отодвигался в сторону.

— Держитесь к югу от стены! — крикнула она в телефон. — А когда тепловоз выйдет наружу, не выпускайте его из виду!

Тепловоз почему-то остановился в самых воротах, и Роскани под его прикрытием быстро перебежал через пути и, не задерживаясь, миновал здание вокзала. И сразу же закашлялся от дыма, из глаз побежали слезы.

Расстегнув куртку, Роскани вынул из кобуры свой 9-миллиметровый пистолет «беретта». Вглядываясь в дым, он бежал по направлению к башне. То, что он делал, было полностью противозаконно, но на это он плевать хотел. Закон мог катиться ко всем чертям. Решение он принял мгновенно, когда бездумно шел рядом с рельсами и увидел, как огромные створки раздвигаются, чтобы пропустить тепловоз. Проход в стене — вот и все, чего ему недоставало, и, когда проход появился, он ринулся туда, охваченный эмоциями, как огнем, и зная, что обязан сделать хоть что-то.

И сейчас, пробиваясь сквозь дым, смаргивая слезы и задыхаясь, он молился, чтобы Господь не дал ему сбиться с дороги и позволил отыскать Аддисонов, прежде чем это сделают головорезы Фарела или сам Томас Добряк.

Томас Добряк бежал через ватиканские сады, держа в одной руке пистолет «вальтер», а другой вытирая катившиеся из глаз слезы. Он старался не кашлять, хотя едкий дым ел горло и легкие, — и без того мало что удавалось разглядеть и сохранить ориентировку было очень трудно, а сами приступы кашля еще сильнее расстраивали его чувства.

И все же, перебегая по газонам, перескакивая через живые изгороди, он утратил направление, и ему пришлось остановиться. Он словно заблудился, катаясь на лыжах в сильный снегопад. Сверху, снизу, по сторонам — все выглядело одинаково.

Слева доносился ослабленный расстоянием вой сирен. В той же стороне, но высоко раздавался низкий гул вертолета; Томас Добряк решил, что это машина армейской авиации, прибывшая, чтобы эвакуировать Папу, кружит, пытаясь отыскать крышу дворца. Вынув из кармана рацию, он произнес по-итальянски:

— Говорит С. Прием.

Молчание.

— Говорит С., — повторил он. — Прием.

Вихляясь на костылях, Геркулес все же не отставал от Гарри и Марчиано. С лицами, замотанными мокрыми полотенцами, они торопливо шли по узкой дороге в сторону ватиканской радиостанции. Вдруг рация, которую Геркулес пристегнул к своему ремню, заговорила голосом Томаса Добряка.

— Кто это? — спросил Марчиано.

— Полагаю, тот, с кем нам меньше всего на свете хотелось бы встретиться, — отозвался Гарри.

Он никогда не слышал этого голоса, но совершенно точно отгадал, кому он принадлежит. Гарри закашлялся и посмотрел на часы.

— Ваше преосвященство, — обратился Гарри к кардиналу. — У нас осталось пять минут, чтобы пройти через Эфиопский колледж к путям и оттуда к…

— Мистер Гарри! — выкрикнул Геркулес.

Гарри вскинул голову. Прямо перед ним, менее чем в пять футах, вырисовалась в дыму фигура человека в черном костюме. В обеих руках он держал по большому револьверу. Вот он сделал шаг вперед. Молодой, рослый, курчавый. Глядя на него, можно было подумать, что он изо всех сил пытается походить на Грязного Гарри[43] в молодости. Единственный из оставшихся здесь людей Томаса Добряка.

— Пушку на землю! — приказал он Гарри по-английски с сильным французским акцентом. — И барахло тоже.

Гарри медленно выпустил пистолет, потом расстегнул пряжку ремня, на котором висела сумка, она тоже упала наземь.

— Гарри… — послышался голос Дэнни из включенного телефона, который лежал в подсумке, пристегнутом к поясному ремню.

— Гарри!

В этот момент обстановка неожиданно изменилась, отчего все на секунду оторопели. Случайный порыв ветерка слегка приподнял дым над землей. Одновременно издалека донесся гудок маневрового тепловоза, проходившего через ворота. «Черный костюм» злобно ухмыльнулся. Локомотив уже заходил на территорию, а трое, стоявшие перед ним, заведомо не попадут на него.

Охранник отвлекся разве что на долю секунды, но этого-то и дожидался Геркулес. Молниеносным движением он перенес тяжесть своего тела на левый костыль и взмахнул правым.

«Черный костюм» вскрикнул от неожиданности, когда костыль обрушился на его правую руку и выбил револьвер. Однако, не растерявшись, охранник направил второй револьвер на Гарри, его палец уже напрягся, чтобы нажать на спуск. Но тут на него обрушился Геркулес. Гарри видел, как оружие в руке «черного костюма» подпрыгнуло и громко выстрелило в то самое мгновение, когда Геркулес врезался в противника и вместе с ним повалился на землю.

Гарри нащупал ладонью на земле свой пистолет. Дальнейшее запомнилось ему как бы короткими вспышками. Долями секунды. Отдельными кадрами. Ярость. Гнев. Он оказался на земле, навалился на охранника. Обхватил его рукой за шею. Оторвал от Геркулеса. Попытался приставить пистолет к его голове. Но противник внезапно вырвался из его захвата.

Ловко схватив Гарри обеими руками за волосы, он дернул его на себя и с яростной силой боднул в лоб. У Гарри словно искры посыпались из глаз, и он на мгновение лишился чувств. Когда же через миг сознание вернулось к нему, первое, что он увидел, был его «калико» в руке «черного костюма», смотрящий дулом прямо ему в лицо с расстояния в несколько дюймов.

— Да пошел ты!.. — выкрикнул готовый выстрелить охранник.

И раздался оглушительный выстрел. Вернее, три выстрела подряд. Гарри увидел, как голова его несостоявшегося убийцы разлетелась на части, словно в замедленной съемке взрыва. Тело охранника выгнулось дугой, и он упал навзничь, выронив «калико» в траву.

Гарри перевернулся и поднял голову.

С холма к нему быстрым шагом спускался Роскани, продолжая целиться в убитого ватиканского охранника, как будто опасался, что тот оживет.

— Гарри, тепловоз! — послышался из висевшего у него на поясе телефона голос Дэнни.

Когда Роскани подошел ближе, Гарри поднялся на ноги, открыл рот, чтобы что-то сказать, но замер, уставившись на холм за спиной полицейского, а потом выкрикнул:

— Берегись!

Роскани резко обернулся. «Черные костюмы», те двое, которых Геркулес отправил на вертолетную площадку, бегом возвращались на место и уже были в тридцати ярдах от них.

Роскани взглянул на Геркулеса. Лицо карлика стало пепельно-серым, под ладонью, которую он прижимал к животу, расплывалось кровавое пятно.

— Убирайтесь отсюда! — прокричал Роскани и, повернувшись, припал на колено.

Первым выстрелом он поразил одного из нападавших в плечо, но второй продолжал бежать.

Гарри слышал у себя за спиной грохот выстрелов. Нагнувшись, чтобы поднять Геркулеса с земли, он почувствовал, как несколько пуль просвистели совсем рядом. И лишь в этот момент вспомнил о Марчиано.

— Ваше преосвященство… — позвал он, озираясь.

Рядом с ним никого не было. Марчиано исчез.

Роскани вытянулся в траве во весь рост. Первый из «черных костюмов» стонал, лежа на спине ярдах в пятнадцати, второй упал ничком в каких-то трех шагах и, повернув голову, смотрел на Роскани, но в его глазах отсутствовала жизнь, и из дыры над переносицей текла кровь.