Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»

Чжао ударил Цю своим «кольтом» по руке. У полковника от боли на мгновение закружилась голова, но, когда он пришел в себя, он увидел, что Чжао пытается справиться с машиной, засевшей посреди вязкой глины, из которой состояла подошва туннеля и пещеры. Когда Цю втянул одну ногу в машину, Чжао, заметив это, на мгновение отвлекся. Машину занесло влево, и он вынужден был схватиться за руль двумя руками. «Кольт» упал ему на колени.

Чжао не хватало места для маневра. Он резко повернул вправо и сразу же снова выправил машину. В результате пассажирская дверца захлопнулась. Из последних сил Цю успел втянуть вторую ногу в машину.

Он сидел на четвереньках на переднем сиденье, почти упираясь головой в рычаг переключения скоростей. Машина промчалась сквозь «стену», которая на самом деле оказалась не чем иным, как маскировочным экраном из ткани, прикрывавшим вход в пещеру, и выскочила на дорогу, усыпанную гравием.

Чжао быстро взглянул перед собой в ветровое стекло, проверяя, правильно ли он взял направление, и сосредоточил все свое внимание на Цю. Красный Дракон попытался поджать под себя ноги, а затем спустить их с сиденья, сев прямо. Чжао схватил его за волосы и рванул вниз, к рычагу скоростей. Цю вслепую махнул рукой и, наткнувшись на руль, крутанул его. Пока Чжао пытался выровнять машину, Цю для опоры стиснул спинку водительского сиденья. И снова рванул руль. Машина скользнула на самый край дороги, ее колеса взметнули фонтаны земли и щебня. Автомобиль накренился, и Цю упал обратно на пассажирское сиденье.

Вдруг взгляд его скользнул по ветровому стеклу, и глаза его мгновенно расширились.

Чжао тоже посмотрел вперед. В пятидесяти метрах перед ними, вниз по склону, дорога кишела людьми. Несколько солдат Цю бежали вверх навстречу машине, впереди несся высокий иностранец. Чжао узнал Саймона Юнга и нажал на газ, направив машину прямо на него, хотя сам при этом неизбежно попадал на линию огня.

Сорок метров… тридцать… Цю попытался перехватить управление, но Чжао оказался слишком сильным противником.

Когда Цю ударил его по голове, Чжао ответил, сунув пальцы ему в глаза. Затем он схватил Цю за волосы…

Двадцать метров оставалось до высокого иностранца — последней помехи на пути Чжао к свободе.

Вдруг он вспомнил о пистолете. Он пошарил у себя на коленях, нащупал «кольт», схватил его и направил на Красного Дракона. Но, когда его палец уже напрягся на спусковом крючке, машина опять вильнула, и Чжао снова бросил взгляд на проселок. Челюсть его отвисла, взгляд застыл в оцепенении. Потому что Саймон Юнг споткнулся, упал, и откатился в сторону, открыв взгляду Чжао одинокий силуэт, одетый в белое — цвет траура и смерти — с руками, вскинутыми вверх.

Десять метров до машущей руками фигуры в белом…

— Джинни! — закричал Чжао. — Джинни! — Все его мышцы внезапно отказались повиноваться и обмякли.

Цю схватился за руль обеими руками. Глядя в ветровое стекло, Чжао сумел крутануть баранку, но никак не мог заставить себя поверить в то, что он там видит. К автомобилю бежала Джинни Юнг, вскинув руки над головой. Ее бледное лицо казалось прозрачным в свете фар… И вдруг, с ужасающей внезапностью он сообразил, что уже не видит в ветровом стекле ничего, кроме темной ночи.

Чжао завыл.

Цю Цяньвэй крутанул руль влево и увидел, что там невысокий откос, поросший кустарником. Он сумел удержать руль — протестов и сопротивления со стороны Чжао не было. «Мерседес» взлетел по откосу и остановился. Когда он начал катиться назад, из темноты вынырнули люди из подразделения «Маджонг» и распахнули дверцы автомобиля. Чжао вывалился из машины на землю. Цю с силой затянул ручной тормоз, выпрыгнул из машины и побежал вниз по склону.

Вокруг Джинни уже собралась группа солдат. Она неподвижно лежала посреди проселка. Саймон Юнг стоял на коленях рядом с ней, и, когда он протянул руку к ее запястью, стараясь найти пульс, Цю инстинктивно понял, что ни пульса, ни сердцебиения не будет.

Но в последнее мгновение Саймон не сумел заставить себя дотронуться до тела своей жены. Он в ужасе подался назад и встал. Будучи не в силах плакать перед незнакомыми людьми, он отбежал на несколько шагов, закрыв лицо руками. Солдаты расступились, пропуская его.

Через какое-то время он совладал с собой и вернулся к телу на дороге. Спокойный голос у него внутри снова и снова повторял, что необходимо выполнить приготовления. Приготовления, приготовления. Когда человек умирает, необходимо соблюсти формальности. Кто-то должен сообщить детям. Конечно, это он должен сказать им. «Приготовления» — такое удобное нейтральное слово. Должны быть подписаны бумаги — это еще приготовления. Тело его словно оледенело и затекло от пережитого потрясения.

Саймон Юнг уселся на камни и взял в руку липкую ладонь жены, нежно растирая ее своими руками. Цю отошел в сторону. Он снова поднялся по склону к Роберту Чжао, стоявшему на коленях между двумя солдатами. Чжао посмотрел на него вопрошающими глазами, полными боли.

— Смерть, — лаконично сказал Цю.

Он щелкнул пальцами, и два «МАС-10» плюнули в Чжао огнем.

Когда выстрелы эхом прокатились по склону холма, Джинни Юнг открыла глаза и села.

— Что это было? — спросила она.

Двое солдат, отошедших на почтительное расстояние, не смогли скрыть своего изумления. Саймон уставился на жену, внезапно вернувшуюся из рук смерти, и открыл рот. Он не мог говорить.

Джинни повернула голову и, увидев мужа, снова спросила:

— Что это было?

— Джинни… с тобой все в порядке! Ты жива!

— Да, я жива. — Она смотрела на него, поражаясь его глупости. — Я споткнулась и потеряла сознание, и машина проехала надо мной.

Саймон прожил на Дальнем Востоке большую часть своей жизни. Общение с китайцами стало для него привычным делом. Он привык разбираться в небольших расхождениях, неизбежно возникавших в общении с людьми другого менталитета. Но, поскольку шок притупил все его чувства, он несколько секунд никак не мог сообразить, что должен понимать слова Джинни дословно: она споткнулась и упала посреди дороги, вытянувшись всем телом, и, когда машина проехала над ней, не задев, она потеряла сознание.

Но через какое-то время на Саймона все же снизошло озарение, и он громко захохотал от счастья.

Другой вид озарения пришел, когда люди Цю закончили подчищать все в доме Чжао и вокруг него. Это была замечательная работа. Не осталось никаких следов, говоривших о том, что у Чжао были ночные гости. Конечно, не осталось никаких следов и от самого Чжао.

Цю вышел из дома на террасу и обнаружил Саймона, опершегося о балюстраду и смотревшего в сторону Китая. Облака унесло прочь, и стали видны первые призрачные лиловые проблески великолепного тропического утра. Цю облокотился спиной о низкий парапет и закурил. Покурил примерно минуту в молчании и вдруг услышал, как Саймон спросил его:

— Где твои люди, Цю Цяньвэй?

— Они ушли.

— Я их и не видел, и не слышал.

— Хорошо.

— А Борисенко… Или как там его зовут. Вы нашли его?

— Нет еще.

— А найдете?

— Я не знаю. Надеюсь.

— А если найдете?..

Цю сильно затянулся.

— Мы убьем его. А сейчас, Саймон Юнг, я должен отвезти тебя домой. Нас ждет машина, но до нее надо немного пройтись пешком. Твоя жена уже там. Пожалуйста, побыстрее — уже поздновато…

Они спустились по лестнице на вертолетную площадку. От нее на юг отходила тропа, уводившая к Коулуну. Двое мужчин пошли по ней сквозь кустарник и примерно через метров пятьсот вышли на более широкую дорогу с гравийным покрытием, на которой стояла «мазда». Джинни уже сидела сзади. Саймон уселся подле, а Цю — впереди, рядом с водителем.

Цю сунул руку в карман куртки и достал лист плотной бумаги, сложенный вчетверо.

— Твой сертификат.

— Спасибо, — с трудом произнес Саймон. — Большое спасибо!

— Да чего уж там!

Когда машина тронулась, Саймон сунул сертификат в карман и, дотянувшись, похлопал Цю по плечу.

— А теперь что ты будешь делать? — спросил он.

— Я? Вернусь в Китай, конечно.

— Для очередного задания вроде этого?

Цю рассмеялся.

— Таких заданий, как это, просто не существует! Я поеду туда, куда меня пошлют, и буду делать то, что мне прикажут. — Он сделал грустное лицо. — Может быть, меня пошлют куда-нибудь в провинциальный университет, читать экономику. — Плечи его поникли, но он справился с грустью и продолжил. — А может быть и нет.

— Тебе не нравится быть полковником?

— Дело не в том, нравится мне это или нет. Я думаю, что я хорошо освоил свое дело, слишком хорошо, чтобы они теперь меня уволили.

— Когда мы снова встретимся?

Цю пожал плечами.

— Кто его знает?

Саймон стиснул плечо китайца, и тот вздрогнул.