Роберт Маккаммон - Мистер Слотер

— Это еще о чем? — нахмурился Грейтхауз.

— Господь говорил Иову, — пояснил Мак-Кеггерс, — из вихря. Он говорил о бегемоте и левиафане — невообразимых созданиях невероятных размеров и силы. И велел Иову препоясать чресла, как подобает мужчине, и смотреть грядущему в лицо. «Я призываю тебя», говорил Он. — Мак-Кеггерс увидел, что до Грейтхауза ничего не доходит. — Вы Библию знаете?

— Знаю ту часть, где говорится, что, если люди меня уважают, я уважаю их. Там еще что-то есть?

Мак-Кеггерс, подчеркнуто игнорируя ответ, обратился к Мэтью и Берри:

— Возможно, это зуб бегемота или левиафана. Как я уже сказал, это загадка, не имеющая ответа.

— Может быть, они теперь знают ответ. — Грейтхауз показал вверх, откуда смотрели пустыми глазницами «ангелы» коронера. — Плохо, что приходится умереть, чтобы узнать правду.

— Да, неудачно. — Мак-Кеггерс опустил крышку красной бархатной коробочки и обратился к Берри: — Я думал, вам может понравиться — с точки зрения и учительницы, и человека, который столь явно ценит искусство целесообразности. Как кости человеческого скелета созданы для определенной работы, так и этот зуб. Какое бы существо им ни обладало, можно быть уверенным, что создано оно было, чтобы уничтожать других и выживать самому. Возникает следующий вопрос… в чем была воля Божия при создании такого монстра?

Будто зная, что ответ невозможен, он отвернулся, убрал коробку в выдвижной ящик и закрыл его.

— Насчет Зеда, — напомнил Грейтхауз.

Раб за спиной у Мак-Кеггерса вернулся к чистке инструментов и не проявлял ни малейшего интереса к чему бы то ни было вне этой работы.

— Я ценю поставленный вами эксперимент, — ответил Мак-Кеггерс, возвращаясь к гостям. — Понимаю и разделяю ваше мнение о талантах Зеда и о том, что он не должен — как вы это назвали — пропадать на работе по тасканию трупов. Я понятия не имел о его столь очевидно ценном наследии. Я также нахожу весьма интересным и замечательным ваше желание его у меня выкупить и начать процесс получения для него вольной от лорда Корнбери.

— Давайте по порядку. Я бы хотел, чтобы мисс Григсби за ним несколько дней понаблюдала и сообщила мне свое мнение о том, можно ли его натаскать… — Грейтхауз поймал себя за язык и скривился, будто раскусил кусок гнилого ливера. — Я хотел сказать — обучить.

Мак-Кеггерс натянуто улыбнулся:

— Конечно, его можно обучить. На самом деле он очень умен. Быстро понимает инструкции, как вы сами вчера обнаружили. Должен сказать, что не знаю, до каких пределов можно его обучать, но простые работы для него трудности не составляют.

— Он хорошо понимает по-английски? — спросила Берри, глядя, как работает невольник.

— Достаточно, чтобы выполнять свою работу. Я думаю, немного он знал еще до того, как его выставили на аукцион. Иногда трудно точно сказать, потому что он, сами понимаете, говорить не способен. — Мак-Кеггерс посмотрел на Грейтхауза и прищурился за очками. — Но перед тем как двигаться дальше, сэр, я должен вам сообщить, что существует одна проблема. Как бы я и ни ценил и ни уважал ваше предложение, боюсь, что оно нереализуемо.

— Почему? Я же готов заплатить…

— Этого недостаточно, — перебил Мак-Кеггерс. — Просто потому, что я не владелец Зеда.

Грейтхауз обескураженно обернулся к Мэтью за поддержкой.

— Вы хотите сказать, что его владелец — некто другой? — уточнил Мэтью.

— Когда Зеда выставили на аукцион, можете не сомневаться — я был не единственным претендентом. И очень быстро исчерпал свои возможности. Один из главных конкурентов был Герритт ван Ковенховен.

Богатый кораблестроитель, как было известно Мэтью. Владелец особняка на холме Голден-Хилл. Ему перевалило за семьдесят, и сейчас у него уже была третья жена. Ван Ковенховен пользовался репутацией скряги и эксплуататора, но все-таки корабли у него получались королевские — и быстроходные, и изящные.

— Он хотел заполучить Зеда себе на верфь, — говорил Мак-Кеггерс. — Я случайно узнал, что ван Ковенховен не смог купить нечто, чего желал всем сердцем. Из-за того, что он боролся насмерть со всеми нашими мэрами и провозгласил, что его верфь остается провинцией Голландских Штатов.

— Это не могло его не огорчить, — заметил Мэтью.

— Совершенно верно. Поскольку я знал, чего хочет Ван Ковенховен, и имел достаточное влияние, чтобы это осуществить, я заключил с ним соглашение перед последним ударом молотка аукциониста. Таким образом я оказался обладателем Зеда на четыре года — и сейчас идет пятый месяц третьего года, — после чего он переходит в безраздельную собственность Ван Ковенховена и будет, как я полагаю, работать за шестерых всю оставшуюся жизнь.

— А чего именно хотел Ван Ковенховен? — спросил Мэтью.

— Это потребовало времени, но следующая улица, проложенная нашим дорогим мэром Френчем, будет носить имя Ван Ковенховена. Она уже есть на карте города.

Грейтхауз фыркнул:

— Ах ты ж твою…

— Сэр! — оборвала его Берри. — Не говорите таких слов!

Грейтхауз сердито посмотрел на Берри, но прилив чувств у него миновал, и он так энергично принялся чесать себе шею, что Мэтью испугался, как бы кровь не пошла.

— Как я понимаю, на этом дело завершено, — сказал Мэтью, бросив взгляд на Зеда. Раб укладывал в ящик инструменты своего хозяина, сослужившие последнюю службу многим достойным усопшим Нью-Йорка, равно как и самым отверженным его жителям. Стыд и позор, что человеку со способностями Зеда придется до конца дней таскать бревна и бочки смолы, но тут ничего не поделаешь.

— Постойте! — вступил в разговор Грейтхауз, будто прочитав мысли Мэтью. — О какой сумме идет речь? Если выкупать его у Ван Ковенховена?

— Зед был продан на аукционе за тридцать два фунта и шесть шиллингов. Это больше половины моего годового жалованья. Кроме того, зная Ван Ковенховена, я уверен, что он захочет получить прибыль — если его удастся склонить к продаже.

Грейтхауз все никак не мог прийти в себя.

— Тридцать два фунта? Невероятные деньги!

— Как я уже упомянул, я был не единственным, кто предлагал цену, и Ван Ковенховен тоже. Когда вступили в дело такие люди, как Корнелий Рамбаутс и Джон Аддисон, это уже перешло на уровень личного соперничества.

Мэтью размышлял, что бы он мог сделать, имея тридцать два фунта. Заплатить все долги, купить несколько новых костюмов и устроить себе в молочной очаг, потому что Мармадьюк явно не собирался делать этого до холодов. Плюс еще осталось бы на несколько месяцев безбедной жизни и пива в «Галопе». Поразительно, как люди выбрасывают такие деньги.

— Я мог бы наскрести семь-восемь фунтов, — сказал Грейтхауз, морща лоб. — Ну, десять, но не больше.

— Ваши чувства и намерения делают вам честь, сэр, — ответил Мак-Кеггерс с легким поклоном. — Но были бы и другие расходы. Только в прошлом месяце Дэниэл Педжетт подавал прошение лорду Корнбери о вольной для своего раба Вулкана, чтобы тот мог открыть кузницу. Насколько я понимаю, лорд Корнбери потребовал и получил за свою подпись десять фунтов.

— Ах ты ж твою… — Грейтхауз запнулся, но Берри промолчала, и он закончил: — мать!

— Мне очень жаль, — сказал ему Мак-Кеггерс. — Но таково положение дел.

Грейтхауз что-то еще говорил, но Мэтью видел, что весь пар из него вышел. Очевидно, Кэтрин Герральд оставила деньги на содержание конторы, но такая сумма явно не рассматривалась. Мэтью это знал, и Грейтхауз это знал. И Мак-Кеггерс знал тоже.

Наконец Грейтхауз произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Наверное, мы пойдем. — И сделал еще последнюю попытку, потому что в его натуре было колотиться в каменные стены: — Как вы думаете, если бы Ван Ковенховен знал о талантах Зеда, он бы прислушался к голосу разума?

— Можно попробовать, — был ответ, — но скорее всего это только заставило бы его повысить цену.

— Да, понимаю. Что ж, спасибо вам.

Грейтхауз еще посмотрел, как работает Зед, потом резко повернулся к двери.

Мэтью уже готов был идти за ним, и тут Берри задала вопрос коронеру:

— Простите, но я хотела бы знать… Зед умеет писать или читать?

— Не по-английски, но, быть может, на своем родном языке. У него никогда не было повода читать или писать на той работе, что он для меня выполняет. Он только следует инструкциям, которые даются словами или жестами.

— Тогда, если позволите спросить, почему вы так уверены в его уме?

— По двум причинам, — ответил Мак-Кеггерс. — Первая — он выполняет инструкции совершенно точно. Вторая — его рисунки.

— Рисунки? — спросила Берри, и Грейтхауз, оглянувшись, застыл на пороге.

— Да. Вот некоторые. — Мак-Кеггерс подошел к дальней стене и снял с книжного шкафа несколько листов бумаги. — Не думаю, чтобы он был против, если я их покажу, — сказал он, хотя Зед повернулся на стуле и смотрел очень пристально, так что у Мэтью мурашки по коже побежали от страха: вдруг этот человек решит, что его рисунки не предназначены для чужих глаз?